– Просто приложите ладони и… – Росита беспомощно затрясла головой. – Больше я ничего не знаю! – Думайте о нем! – с чувством молвила Рита. – Чтобы выздоровел! Чтобы все прошло! Тимоша пугливо приложила ладоши к животу одноклассника, покраснела и глянула на Альбину. Ефимова сосредоточенно вжимала раздвинутые пальцы в Мишину грудь и шептала что-то неслышное, полузакрыв глаза и отрешаясь от земного. – Голова! Торопливо забравшись на кровать, Сулима села на пятки и бережно уложила голову Гарина к себе на колени. Огладила впалые щеки и опустила руки на лоб. Все замерли. До ушей Марины доносилось лишь взволнованное дыхание. Весь корпус, похоже, погружался в покой и сон, и только в Мишиной комнате пульсировали незримые, неясные токи, которым ученые еще не придумали замысловатых имен. Дикое нервное напряжение сковало Исаеву, скрутило так, что трудно дышать, а когда оно достигло пика и пульс зазвенел, темня зрение, Мишина грудь под ее ладонями всколыхнулась на вдохе. Гарин застонал, задышал бурно и сипло, словно всплыв с большой глубины. Облизав сухие губы, он открыл глаза. Мука все еще таяла в их глубине, но уже прорывалось узнавание. – Риточка… – хрипнула гортань. – Мариночка… Девочки… Вы чего не спите? Поздно уже… – Как… ты? – выдавила Марина. – Девчонки… – вытолкнул Гарин. Он смолк, словно прислушиваясь к себе, а затем его губы раздвинулись в блаженной улыбке. – Голова перестала… Болела сутками. Ни поспать, ни поесть… – Спи! – всхлипнула Рита. – Сплю… Девушки на цыпочках вышли в коридор. – Никому! Ни слова! – В голосе Марины отозвалась скрытая угроза. – Вы что, – надула губы Зиночка, – думаете, мы вообще ничего не понимаем, да? Это и вас касается! – Она сверкнула глазами в сторону близняшек. – Развели тут… тайны мадридского двора! – Тимоша, – серьезно парировала Сулима. – Было очень опасно, понимаешь? Очень! За Мишей охотились… – И что? – воскликнула Зина в запале, хоть и громким шепотом. – Мы что, по-твоему, сдали бы его? Это же наш Мишка! – Ой, они думают, что первыми! – путано выговорила Альбина. – Между прочим, Миша меня еще в садике лечил! Да! Я как-то эскимо налопалась, горло болело ужасно, говорить не могла, а он подошел – и стал шею гладить. Сопит и гладит. И пекло так… А к вечеру прошло! – Девочки, давайте не будем ссориться, – миролюбиво заговорила Исаева. – Обещаю, что расскажу все, что знаю, утром. – Честное слово? – прищурилась Тимоша. – Честное-пречестное? – в тон спросила Альбина. – Честное комсомольское, – улыбнулась Марина. А Рита неуверенно оглядела подруг и спросила у Исаевой: – Я побуду с ним, ладно? – Ладно, – кивнула Марина. – В полночь я тебя сменю. – А потом моя очередь! – вскинула руку Светлана. – Я с тобой! – тут же отозвалась Маша. – Ой, тогда я сразу после вас! – Значит, я крайняя! – заключила Зиночка. Глава 6 Суббота, 21 февраля. Утро Мексика, Кинтана-Роо «Фордик» не вынес долгого пути – зачах на просторах Юкатана. До моря оставалось совсем немного, и Вакарчук с легким сердцем оставил изделие автопрома США в индейском селении, мало отличимом от лесной опушки. Да и куда тут на машине – по набитой тропе? В здешних местах, как во времена майя, лучший транспорт – крепкие ноги. – Та еще дорожка… – натужно ворчал Вальцев, печатая шаг. – Не ведет в лес, а уводит… Сельва! Сразу пахнуло романтикой да экзотикой. Вот только это разные вещи – читать о путешествии в дебрях сельвы и одолевать этот самый путь. Беглецы канули в лес, как в воду. Резко потемнело – густые кроны задерживали свет солнца. Поросшие мхом красные и капоковые деревья занавешивали дорогу ветвями, завивали лианами. В расщелинах толстой коры благоденствовали орхидеи, свисая роскошными фестонами, а корни древесных гигантов переплетались и давали бесчисленное количество узловатых отростков, тискавшихся между косматых, с желтыми каемками, банановых пальм, великанских папоротников и мескитовой поросли. – Февраль называется, – брюзжал Степан. – Плюс двадцать пять! – Скажи спасибо, что не лето, – по-русски выговорил Чак. – Как это… Упарился бы! Истерически закричала обезьяна, ей ответил большехвостый гракл, издав пронзительный вопль – полное впечатление, что кого-то мутузили-мутузили, да и добили наконец. – Жаль, пирамид не повидали, – расстроенно вздохнул Вакарчук. – Самые же майянские места! – А ты под ноги посмотри, – с ехидцей сказал Максим. Степан глянул на утрамбованный гравий. – Это сакбе, майянская дорога. Ей полторы тыщи лет. – Или больше, – гордо кивнул Призрак Медведя. – Или больше… Сакбе, выложенная по краям громадными каменными глыбами, пересекла обширное болото по прямой. Неожиданно орущий, квакающий, пищавший и поющий лес затих, прислушиваясь к гулкому, рокочущему звуку – будто человек кашлял, только громче и гортанней. – Ягуар, – спокойно прокомментировал Чак. – Голодный. – Бедная киса… – буркнул Вакарчук, косясь на чащу. Дальше троица двинулась в молчании. Слышно было лишь сопение да свирепые шлепки – москиты набрасывались как вампиры, измученные бескровной диетой. Вскоре дорожка сузилась до тропинки и вильнула, забираясь на возвышенность, поросшую хлопковыми деревьями. Здесь дул ветер с моря, отгонявший кровососов. Еще немного, еще чуть-чуть, и тропка пошла на спад, выводя к мельчайшему городишке Пуэрто-Кавальос, запущенному и забытому. Зато вид как на картинке: лазурное море, белый песок и пальмы, лениво шелестящие перистыми листьями. – Дальше я сам, – индеец передал Вальцеву свой исхудавший рюкзак и вразвалочку направился к причалам, где скреблись бортами рыбацкие лодки. Сбоку, словно дистанцируясь от мелкоты, покачивалась ладная шхунка. «Явно не тяжким трудом нажита, – проснулось в Степане пролетарское чутье. – Контрабанда или наркотики…» Глянув под ноги, он сел, уминая шуршащий коралловый песок. – Умаялся? – Максим опустился рядом. – Да фиг его знает. – Вакарчук неуверенно пожал плечами. – Привык! Просто… Заканчивается вроде наше бродилово, а дальше – смутно и туманно. – Не фантазируй, – хмыкнул Вальцев. – Ну да, не Штирлицы мы! Ничего… Дроздов все понял как надо, да и на Лубянке, чай, не дураки сидят. Нам, главное, до кубинских берегов доплыть! А там… не знаю. С ДГИ[6], наверное, свяжемся. Или сразу с Ворониным[7]. А дальше… – он пожал плечами. – Возможны варианты, – понятливо кивнул Степан. – О, наш Чингачгук воротился… Лицо приближавшегося Чарли выглядело, как всегда, бесстрастным и непроницаемым, но Вакарчук давно приноровился к повадкам индейца. Обсидиановые глаза живо шарят по сторонам, в походке – развалистая ленца… Стало быть, «усё у порядке». – Вечером отплываем, – доложил Гоустбир, щурясь на берилловый разлив моря. – Капитан Санчес взял недорого. – Вот что доллары животворящие делают! – наставительно выставил палец Степан. По губам Чака скользнула улыбка. – У меня еще осталось malenko. Хватит на буррито с тортильями. – Люблю приятные новости! – живо поднялся Вакарчук. – Веди нас, вождь!