– Хау, – усмехнулся Призрак Медведя. Утро того же дня Сумская область, река Сейм Я ступал осторожно, опасливо вертя головой, боясь возвращения боли и страха. Боль ушла вечером, а вот страх… Приглушенный, он до времени затаился. Спасибо девчонкам, подлечили. Но что там прячется в подкорке? «Выписываться» мне или опухоль лишь усохла? Надо провериться, строго-обязательно. До томографов еще далеко… Я раздраженно передернул плечами. Ведь Владислав Иванов еще в шестидесятом вывел принципы МРТ! Вот же ж… Ну, хоть ЭЭГ сниму, и то хорошо. Ох, до чего же тошно помирать! Вопишь про себя: «Несправедли-иво! Нельзя так! Не хочу-у! Не надо-о!» А клетки знай себе делятся. И до одного места им надежды твои, планы, мечты… Я вздохнул, начиная улыбаться. Когда проснулся, рядом сидела Тимоша. Глаза красные, не выспалась, бедная, но вся прямо лучится радостью. Полежи, воркует, поспи, до завтрака целый час еще… Несмело поднявшись, настроение снова опало в минор. Я болезненно сморщился, стоило только вспомнить, как вел себя последние пару недель. Страдал, мучился, прикидывался здоровым… И ничего лучше не придумал, чем глотать пачками анальгин, а потом и бутылку марочного коньяка ополовинил… Боюсь, главное, трясусь от страха, скулю – но не борюсь, не пытаюсь даже! Мычу от боли и тупо жду конца… Да я ли это был? Усмешка тронула мои губы. У меня хорошая отмазка – опухоль давила на весь мозг, а это не только боли, тошнота, потеря ориентации и прочие прелести. Под гнетом астроцитомы искажается личность. Вот я и… того… чудил. Стыдишься себя? Морщишься? Позорище, мол? Следовательно, твое драгоценное «я» вернулось в норму… И все как-то быстренько у меня, скоренько – трагедии не разгуляться. Нет, чтобы месяцами по больницам, по жуликоватым бабкам-ведуньям! Увядать, усыхать, отсвечивать лысой головой. Прихворнул наспех… Тут чьи-то прохладные ладони прикрыли мне глаза. – Боюсь не угадать, – тяжко вздохнул я, готовясь капитулировать. Девушка за спиной не сдержала смеха, и я тотчас же узнал Марину. Развернувшись кругом, облапил ее, а память услужливо пролистывала вчерашнее, и даже мрачная клешнятая тень не портила маленького счастья. – Раздавишь… – ласково шепнула девушка. – Мишка… Медведь… Я отстранился, оглядывая Маринкино лицо. Такое красивое, такое милое, такое… Родное? – Мариночка… – затянул я, словно пробуя имя на вкус. – Спасибо тебе. И… прости! – За что? – уголки губ напротив дрогнули, заиграв ямочками. – Я был грубый… – Ты был глупый, в общем-то! – Росита блеснула зубками. – Но мне с тобой было очень хорошо. Очень! – Правда? – Я даже загордился малость. – Правда. – Девушка улыбчиво прищурилась. – А тебя, я смотрю, во вторую очередь волнует, что… Ну-у… Ну, ты меня понял! – Ты… – Я обыскал мозг, натыкаясь на верный ответ. – А-а! Что Миха раскрыт и явки провалены? Да и ладно! К этому все шло, а я столько везде наследил… – натура моя издала сокрушенный вздох и тут же воспряла. – Зато тебе не надо будет больше дурить начальство! Так что… Будешь докладывать своему непосредственному, скажешь, что Миха всё осознал и готов сотрудничать. Плечом к плечу, во имя высоких идеалов… – Скажу. – Росита подлила строгости в смешливый тон. – Только не тискай меня больше в общественных местах! Рита прибьет нас обоих! Меня – точно. – Не буду, – твердо пообещал я, тут же оставляя лазейку. – В общественных местах. Лицо Марины неожиданно дрогнуло, и она коснулась ладонью моей щеки. – Как ты? – Сказать «Нормально» пока не могу, – потускнел я. – Сделаю рентген, вот тогда… – Но девчонки помогли хоть? – Вы меня спасли вообще-то! Слушай, «девчонка», а у тебя ничего не болит, случайно? – Болит, в общем-то, – пожаловалась Марина, протягивая мне ладонь. – Палец порезала! Думала, нож тупой. Ага… – Ну-ка… – Я выудил маленькую плоскую бутылочку из-под коньяка. – Тут вода… м-м… заряженная. Девчачьей энергией… Давай свой палец. Марина боязливо вытянула указательный. – Кровь уже засохла, в общем-то… И все равно… Ноет. Я аккуратно капнул на порез и стал ждать. Девушка уставилась на палец. – Ой, – шепнула она, – не больно уже… Миш, смотри! Ранка затянулась! – Работает! – счастливо улыбнулся я. – За тебя! И выхлебал «живую воду» до донышка. Тот же день, позже Калужская область, река Протва Как ни осторожничал Ромуальдыч, как ни пекся о юном поколении, а только гаврики и гаврицы дружно отказались ночевать в Брянске. «Зачем? – вопили они хором. – День еще! Мы только пообедали, а до вечера еще – ого-го!» Вайткус сдался и скомандовал: «По машинам!» Доехали до самого Обнинска, а там свернули к Протве – передохнуть и перекусить. Я вылез из «ижика» и потянулся как следует. Тело не ответило резью, не ввинтились в череп пакостные буравчики. Оклемался. И с каким-то первозданным интересом всматривался в окружающий мир, словно открывал его заново. Думаю, меня мог понять лишь приговоренный – вот он всходит на эшафот… палач накидывает ему на шею петлю из колючей веревки – от нее зудит кожа, чертовски хочется почесаться, а руки связаны… Барабанная дробь… Истекает последняя минута жизни… Но тут поспевает глашатай на взмыленном коне и громким голосом объявляет о помиловании. Немая сцена. Расстроенный палач сдергивает петлю, и смертник, почти переступивший черту мира живых, падает от слабости на колени. Он обводит взглядом недовольную толпу, лишенную зрелища, и далеко не сразу, с трудом привыкает к робкой мысли: а ведь он снова один из них… И пыльные доски под ногами, впитавшие пот и страх казненных, и катышки навоза на стерне, и тучка, занавесившая солнце – опять это всё его. Его мир. Его жизнь… Я медленно вдохнул и выдохнул, отгоняя печальные видения, и вышел к реке. Протва – совсем узенькая, но живописная даже в «зимний период». Лед сковывал течение, а с берегов клонились ивы, словно моля открыть чистую воду – пусть солнце искрится на мелкой волнишке и вьются русалочьи косы донной травы. Классика! Сосны отступили от речки, залезая на пригорки. Оттуда шел невнятный говор и треск – мужской пол добывал дрова. – И чё? – донесся вопросительный вопль Изи. Я было двинулся на помощь, однако тонкий голос Альбины развернул меня на месте. – Ой, Миш, помоги, пожалуйста! – Ой, Аля, бегу уже! Девчонки собрались на пятачке, где стаял снег. На расстеленной клеенке – кучей продукты, вперемешку с посудой. А стряпухи гадают над головоломкой «Как подвесить котел?». Рита, Светлана с Машей, Альбина и Тимоша задумчиво разглядывали немудреное устройство для любителей турпоходов. Меня встретили белозубо, как всегда, а у Зины с Алей лица были осиянны посвящением в Великую Тайну. Близняшки это уже проходили… – Сейчас мы его… – Я бойко разгадал головоломку, маленькой кувалдочкой вбив штыри-ухваты в мерзлый песок. – Сейчас водички наберу… – Прямо из реки? – раскрыла глаза Зиночка. – Да нет, что ты, – успокоил, подхватывая котел, – мы там ключ проезжали, их тут много… – Миш, Марина нам все рассказала… – Глаза у Тимофеевой стали еще больше. – И что теперь будет? Они тебя заберут от нас? Чекисты? Насовсем?