– Обойдутся, – нарочито спокойно ответил я. – Мне еще на выпускном танцевать со всеми вами. Словно дождавшись конца нашей интермедии, разнесся страшный треск – из кустов вывалился Динавицер. Весь в снегу, он гордо тащил охапку хвороста и сучьев. – Откуда дровишки? – на рефлексе спросил я. – Из лесу, вестимо! – прозвучало, как отзыв на пароль. – Ну ладно, я за водой… – А спички хоть есть у кого? – Несем! – к будущему костру строем шагали наши деды. Не ковыляли, не шкандыбали, а ступали уверенно и твердо, как на параде. – Равнение на Мишу! – рявкнул дед Егор. Вроде шутливо, а ветераны подтянулись всерьез. Дружно шевельнули прокуренными усами и вскинули руки к ушанкам, отдавая мне честь. Вечер того же дня Москва Солнце закатилось, когда наш караван пересек МКАД. – Москва-а… – задавленно пищали близняшки. – Ух, ты-ы… – Представляю, какой сейчас писк стоит в «Жигулях», – сверкнула зубками Рита. – Альбинка первый раз здесь! – А мы, что ли, нет? – живо откликнулась Светлана. – Проездом к бабушке! Иже херувимы… Один вокзал только и видели. – Это не считается! Это не считается! Я мимолетно улыбнулся, поглядывая на зеркала, на дорогу и вокруг. Сейчас мой «Иж» вел всю кавалькаду – и я аккуратно вырулил с Кутузовского проспекта к «трем кубикам» ФМШИ, выкрашенным в желтый цвет. Учебный корпус и два жилых прятались в саду из яблонь и груш – летом здесь как на даче! Я завел «Ижа» во двор и обернулся к пассажиркам: – Блистайте и пленяйте! Тут сплошь физики-математики, они таких… конгруэнтных девушек и не видали никогда. Хихикая, близняшки выпорхнули, тотчас же примеряя образы принцесс крови, из каприза заехавших в глушь. Толпа встречающих, хоть и редкая, сфокусировала свое внимание на наших девчонках – линзы очков так и взблескивали. Даже простодушная Альбинка дефилировала, покачивая бедрами, затянутыми в болгарские джинсы «Рила». – Так и вертит, так и вертит… – прокомментировала Рита, следя за подругами в окно. – Ну, если есть чем, – резонно заметил я, – почему бы и не покрутить? Гляди, даже у директора очки запотели! Сулима хихикнула и положила мне руку на колено. – Миш, – ее голос зазвучал в серьезном тоне, – мы с двойняшками давно в курсе… м-м… ну, скажем так – трети твоей тайны. Мы знаем, что тебя и наши искали, и цэрэушники, и… эти… из Модаса… Блин-малина! Из Моссадда! И мы молчали как рыба. Свежезамороженная. Ни слова! Ни звука! Правда же? – Правда же, – согласился я, гадая, к чему она клонит, и, как мне казалось, зная ответ. – Вчера ты был с Мариной… – с усилием, с запинкой молвила Рита. – Я имею в виду, вы с ней… – Она густо покраснела и выпалила, будто спеша выговорить: – Занимались любовью! Да? Скажи! – Да, – медленно кивнул я, сознаваясь в содеянном. Девичьи пальцы с силою сжали мое колено. – Спасибо, что не обманул. – Голос одноклассницы позванивал, и я подумал, какие же страсти бушуют по ту сторону черных Ритиных глаз. – Нет, я понимаю, конечно, она имела на это право, но… Но мне все равно плохо. Скажи… Только не улыбайся, ладно? Для меня это все очень, очень серьезно! Хотя, может, и глупо, по-детски как-то… Скажи, Марина знает всю твою тайну? – Нет, – честно сказал я. – Тогда открой ее мне! – жарко выдохнула Рита. – Расскажи все мне одной! Хоть обидно не будет. Ну, пожа-алуйста! Я лишь головой закрутил, поражаясь извивам женской логики. Но и самому изворачиваться надоело. – Риточка, только ни Настя, ни мама об этом узнать не должны. Девушка истово закивала, проведя пальчиками по губам, словно застегивая «молнию». Вздохнув, я откинулся на спинку, уже понимая, что не сдержусь, поддамся соблазну исповедаться. Все равно ведь разоблачили меня бравые чекисты… И, стыдливо глядя в сторону, выложил «всю свою тайну». – Мне сейчас шестьдесят два. Дожил до две тыщи восемнадцатого, а потом мое сознание, мою личность, мою душу, что ли, переселили обратно в семьдесят четвертый. Сюда, в это время, я попал в последние дни августа… Я рассказывал, морща нос, кривя губы, но мне все равно легчало. За окном прошла Наташа, спеша куда-то. Славин неуверенно потоптался, поглядывая в мою сторону, и поплелся за девушкой. Ромуальдыч солидно толковал с директором Трошиным, а «ежи» с «ежихами» да «суперы» с «суперихами»[8] так и вились вокруг наших. Изя неумеренно хвастался, маша руками, Даня вставлял едкие комментарии, а Юрка Сосницкий покуривал в сторонке, посматривая… На кого же Сосна посматривал? Света обернулась к нему, и Юрка мигом отбросил сигарету, будто обжегшись. Всё с вами ясно… – …Так что никакой я не гений и не вундеркинд, – подвел я черту. – Обычный мужик, которому пора было на пенсию, а он новую жизнь начал… Рита сидела как зачарованная, и вдруг знакомая мне хулиганистая улыбочка изогнула кончики ее губ. – Знаю, знаю, зачем ты так упираешь на возраст… – затянула она с ехидцей. – Думаешь, меня отпугнут твои года? Не-ет, старикашечка! – Девушка подалась ко мне и легонько прижалась. – Теперь я тебя еще больше люблю! Там же, чуть раньше Марта Петерсен вовсе не планировала обрести стойкую репутацию главной шлюхи посольства, но так уж вышло. Она переспала со всеми, от консула до охранника-морпеха, а сколько раз ее подбирали, упитую в ноль? И кто бы в КГБ поверил, что важную миссию доверят этой оторве? А вот Джек Даунинг, лишь только обрел регалии chief of station, именно так и поступил. В свое время «эта оторва» и в его постели покувыркалась, но Джек не забывал об ином – Марту привела в разведку не зарплата, а тяжкая ненависть к русским. Вертолет ее мужа сбили в Лаосе, когда Джон Петерсен прицельно расстреливал тамошних коммунистов, вышедших на тропу Хо Ши Мина. Разве этого недостаточно, чтобы определить врага на всю жизнь? * * * Идя на задание, Марта приоделась в модную новинку от Тони Мендеса, мастера техслужбы ЦРУ. Тони справедливо утверждал, что «Москва – самое опасное место для американского разведчика», и облегчал как мог жизнь коллегам. Порой весьма изобретательно. Белое пальто вице-консула просто кричало о себе, привлекая взгляды яркой вышивкой в стиле навахо. Мило улыбаясь, Марта с безразличием поглядывала на прохожих, еще в метро заприметив парочку из КГБ, сопровождавших ее как телохранители – звезду экрана. Она не торопилась, а привычный азарт и мрачное удовлетворение согревали душу. Вспомнив, что есть такой ядовитый паук «черная вдова», Марта решила, что станет на сегодня «белой вдовой». Развеселясь, она сверкнула рекламной улыбкой и поднялась по ступеням кинотеатра «Россия». Шла «Пропавшая экспедиция» – что-то вроде вестерна, только действие разворачивалось не на Диком Западе, а на Диком Востоке – в Сибири. «Проведем мастер-класс по перевоплощению!» – Петерсен протянула старушке у дверей в кинозал билет, купленный заранее, и прошла на свое место в последнем ряду. Можно и отдохнуть. Москвичи галдели негромко, тискаясь в междурядьях, но множество голосов сливались в общий ропот, висевший облаком из слов. Упала темнота, но рано, рано… Перед сеансом покажут какой-нибудь киножурнал. «Фитиль» или «Новости дня». Так и есть. Завизжала, отдираясь, доска мультяшного ящика с чем-то взрывчатым. Выпростался бикфордов шнур, петлями складываясь в название… Загорелся, зашипел… Взрыв! Это самое интересное, а дальше непонятно – в советские реалии Марта не погружалась, а без этого смешные моменты, над которыми хохотали зрители, не давались разумению. Опять свет, торопливо рассаживаются опоздавшие… Люстры медленно гаснут… Высидев минут десять, Петерсен тихонько стянула с себя пальто. Низ отстегнула и спрятала в сумку, обычную сумку, с которой ходят по магазинам половина женщин столицы СССР, а верх вывернула наизнанку – получилась черная куртка, как раз в тон джинсам того же кромешного цвета. Волосы, собранные в пучок, Марта распустила по плечам – и на цыпочках покинула зал. * * * Москву Щукин знал не так хорошо, как родной Ленинград, но ориентировался на твердую «четверку». Доехав до станции метро «Спортивная», он вышел из ближайшего к Лужникам вестибюля и по Фрунзенскому Валу, мимо Новодевичьего, добрался почти до самого Краснолужского моста.