Толчком ноги вышибив дверь, Григорий глянул наружу. По ослепительному небу с громовым шипением летели красные точки вроде раскуренных сигарет. Самих ракет «Града» Ершов не разглядел, лишь огоньки, почти без дыма. Снаряды падали прямо на головы мятежникам, и вот захлопали взрывы – огненные клубы сливались, накрывая танки, выжигая палатки, переворачивая грузовики… – Ложись! Григорий замешкался на долю секунды, но пуле этого хватило – в бедро словно раскаленный прут всадили. Рыча, капитан упал и перекатился по хрустевшим камням. – …с соседней горки! – расслышал он голос Юдина. – Давай! Мануэль приполз ужом, волоча за собой АГС «Пламя» и пару автоматов. – Огонь! А-а… Сержант дернулся, поник неуклюже и завалился набок. – Putas! – Кубинец выдал очередь из «калашникова», привстав на одно колено, но ответный огонь отбросил его на камни. «Моя очередь…» – протащилась мысль. Стесняться вроде больше некого, и Ершов в голос застонал, подтаскивая непослушное тело к товарищам. Пресмыкаться по горячим камням было больно. Ногу он кое-как перетянул жгутом, но кровь все равно сочилась, толкаемая беспокойным сердцем. Первое, что Гриша увидел, подобравшись ближе, был обиженный взгляд Юдина – за что, мол, меня так? – Жив? – прохрипел капитан. – Джуть-джуть. – Губы сержанта сломались в улыбке. – А Мануэля – наповал… Desperados хренов… – Потерпи, сейчас я… Плосковерхая гора, на которую «Ми-8» совершил весьма жесткую посадку, вздымалась метров на двести, а вот соседняя, изрезанная промоинами, была ближе к небу. Короткие пулеметные очереди ударили с ее обрыва, выщелкивая каменную крошку. – А я еще ругал местных… – простонал Юдин. – Гонял их… Совсем стрелять не умеют… И слава богу… Не слушая товарища, Ершов заряжал АГС. Бьет он недалеко, метров на восемьсот. Этого хватит. Но отдача… Вкопать опоры не удастся – голая скала, присыпанная каменным крошевом. Придется «седлать»… Прижав норовистый гранатомет коленями, Григорий ухватился за рукоятки. Переждал обморочный наплыв слабости и выстрелил. «Пламя» лягнулось, поддавая в живот и раненую ногу. Всхлипывая от резучей боли, Ершов выстрелил короткой очередью – пять гранат перемахнули ущелье и глухо рванули, уничтожая то ли эфиопов, то ли сомалийцев. Каждая ВОГ-17 поражала живую силу в радиусе тридцати метров. Должно хватить… «Ладно, – сцепил зубы капитан, – еще парочку закинем…» Первый взрыв скатил с края крошащуюся глыбу, а второй отправил в кувырок ДШК и визжащего пулеметчика. Орудие убийства и душегубца земля притянула одинаково. Часто дыша, облизывая сухие почерневшие губы, Григорий согнул спину, приникая лбом к гранатомету. «Ух, как паршиво… – всплыла мысль из черноты, затапливавшей сознание. – Всё, что ли?.. Мало…» Где-то вовне народился чудовищный рев. Он сотрясал воздух и гору. Ершов безразлично повернул голову – в небе кружил F-5 «Фридомфайтер». Изящно соскользнув в пике, истребитель открыл огонь – электросваркой засверкали огни крыльевых пушек. Дорожка разрывов пересекла вершину, меча обломки камня. «Мимо? Мимо…» Горячий осколок распорол Григорию гимнастерку и раскроил спину до кости. Капитан лишь замычал отупело, содрогаясь да сжимая в кулаках жмени колючих камешков. Реву добавилось – в выгоревших небесах сверкнули два «мигаря». И завертелась карусель. Истребители взмывали и опадали, кувыркаясь в трех измерениях. Ракета, выпущенная с F-5, подбила «МиГ», но и «Фридомфайтер» не удержался в высоте – оставляя копотный шлейф, врезался в гору. Ершов опустил веки, не доглядев погибель супостата – холодная тьма, что зыбко колыхалась по ту сторону бытия, нахлынула – накатила, как волна, смывающая след у линии прибоя. Понедельник, 15 марта. Утро Первомайск, улица Дзержинского Лидия Васильевна зашла в Мишину комнату и вздохнула. Она была уверена, что с сыном все в полном порядке – и девчонки хором ее уговаривали, и из Москвы звонили, из каких-то очень высоких кабинетов, а душа все равно не на месте. Уж таков удел всех матерей на свете – тревожиться за свое дитятко. Даже если чадо вымахало под два метра, женилось и привозит на выходные двух внучек для бабушки – какая разница? Мама-то помнит его крохой, жадно сосущей молоко… Лидия машинально смахнула пыль с монитора и уселась за стол. Нагнувшись, включила микроЭВМ, как Мишенька объяснял. В «системнике» зажужжало, протрещало коротко, и экран мигнул, раскрываясь заставкой – воссияла четырехугольная звезда, под нехитрую мелодийку протаяло красивое и непонятное «AMPARA». «До чего техника дошла…» Замигала иконка электронной почты, и у Гариной сразу толкнулось внутри – от Мишеньки что-нибудь? Да нет, нет… Это Петя из Зеленограда. Клик-клик. Клик. Что нам пишут? О-о… Даже так? Отличная новость! Додумать Лидия не успела – в дверь позвонили. Наверное, Настя прибежала, ее мамин борщ позвал… «Утробка ненасытная…» – улыбнулась родительница, спеша в прихожую. Однако за порогом не Настёна подпрыгивала от голодного нетерпения, а улыбались два статных парня в аккуратных синих комбинезонах. Одинаковые джинсовые кепочки прижимают блондинистые кудри, в руках чемоданчики с инструментами, губы изогнуты в приветливых улыбках. – Здравствуйте! – поклонился добрый молодец с длинными локонами цвета соломы, выбившимися из-под кепки. – Вы – мама Михаила Гарина? – Да-а… – настороженно затянула Лидия, чувствуя ледяной укол страха. – С Мишей что-то… – Нет-нет-нет! – всполошился длинноволосый, перебивая ее. – С Мишей все нормально! Просто он сейчас находится в… э-э… в одной из соцстран, и мы хотели установить небольшую приставку к вашему телефону, чтобы он мог вам позвонить. Добрый молодец с короткой стрижкой посмотрел на него с укором, и белокурый виновато развел руками, словно оправдываясь: мама всё-таки, имеет право. – Миша позвонит? – обрадовалась Лидия. – Ой, ну конечно, давайте! А когда ждать звонка? – А сразу, как поставим! – Ну, ставьте, ставьте… Парни заняли всю прихожку. Достали какие-то сложные приборы, прозвонили линию, вскрыли телефон, припаивая маленькую черную коробочку. В их речи явственно звучал акцент, но довольно приятный. «Прибалты, что ли?» – мелькнула мысль. – Все, готово! – бодро доложил длинноволосый. Сняв трубку, он набрал длинный номер и негромко сказал что-то на немецком. Трубка ответила положительно. Парень кивнул, обронил короткое «Йа!» и положил трубку. – Ну все! – сказал он оживленно, натягивая кепку. – Вам позвонят через несколько минут. До свиданья! – Подождите, – встрепенулась Лидия, – вы что, уходите? А чаю? – Спасибо, – дружно заулыбались добры молодцы, – в другой раз! Работы много… Откланявшись, оба скрылись за дверью. Клацнул замок, и тут же затрезвонил телефон. Родительница торопливо схватила трубку. – Алло! Алло! – Мамочка, привет! – ясно донесся Мишин голос. – Как ты там? – Как я тут… – завздыхала мама, включая актрису. – Скучаю! Бросил меня одну… – Мамулечка, я уже скоро! – заторопился Миша. – Правда, правда! Ну-у, надо было! Лидия переключилась на следователя-дознавателя. – Колись, давай! Ты в Берлине? После секундного молчания трубка ответила: – А ты откуда знаешь? – Телефонисты по-немецки говорили! – А-а… Ну да. Только ты никому не говори пока! Ладно? – Ладно, ладно, – довольно проворчала мама. – Привезешь нам что-нибудь с Настей, понял? – Обязательно! – О! Чуть не забыла! Папа письмо скинул – наш дом сдан, квартира отделана! Можно въезжать хоть завтра! – Здорово… – выдохнули на том конце провода. – А ты когда освободишься? Мы с Настей двадцать четвертого выезжаем! К папе! – И я! – возликовала трубка. – Тут… хм… такой сервантик присмотрел… – «Хельга»?!