– А чё? Дюха посмотрел на Тимошу, та величественно кивнула, и он щедро плеснул красного, приговаривая: – Попробуйте только не выпить… Вот только попробуйте! – Да это кагор! – рассмеялась Зиночка. – Он сладкий! Виновница торжества еще пуще похорошела – глазки блестят, улыбка мнет яркие губки, а простенькое синее платье в мелкий горошек с отложным белым воротничком очень шло Тимоше, о чем я не преминул сказать. – Спасибо! – сверкнула зубками девушка. – Но от штрафной все равно не отделаетесь! – А мы и не собирались! – фыркнула Рита, лихо опрокидывая свою порцию. – За тебя, Зиночка, – улыбнулся я, поднимая граненую рюмку. – Блин-малина! – огорчилась Сулима. – А я забыла совсем про тост! – Да ладно… – великодушно повела рукою Тимоша. – К столу, товарищи, к столу! – А твои где? – А они сами в гостях! Загремел выход на балкон, и в комнату ввалились близняшки, пропихивая Жеку. Юрка Сосницкий, заходивший последним, аккуратно прикрыл узкие двери. Было заметно, что держится он напряженно, впервые попав в наш «ближний круг», но тужится не «потерять лица», как японский самурай. – Миша пришел! – зазвенела Маша. – Привет, привет! – Марго! – куртуазно прогнулся Зенков. – Я сражен! Рита, скинув курточку, осталась в обтягивающем макси приятного красноватого оттенка. Обновка открывала царственные плечи, если не считать тонких бретелек, и опускала приятный вырез декольте. – Мерси! – чопорно ответила Сулима. – Я в нем на выпускной пойду. Мишечка, как тебе? – повертелась она передо мной. – Потом скажу, – пообещал я. – На ушко. «Сраженный» Жека заюлил вокруг надувшей губы Маши, а Сосна, понятливо ухмыляясь, крепко пожал мою руку. – Между первой и второй перерывчик небольшой! – бодро затараторил Динавицер, плотоядно потирая руки. – Ой, Изя! – А чё? Я есть хочу! Веселый смех загулял по комнате и словно нагнал уютного тепла. Выпив и закусив как следует, все ощутимо расслабились, даже Сосна впал в релакс. Отдав дань глубочайшего уважения биточкам и пюре, я будто погрузился в легкую нирвану, плавая в атмосфере дружбы и благоволения. Парни выделывались перед девчонками, прелестницы смеялись, незамысловато радуясь юности, самой жизни и своей красоте. Классика! Дожевывая зразу, Жека вскочил, бросаясь к своему кассетнику, и утопил клавишу. По комнате поплыла биттловская «Девушка». – Пошли! – затормошила меня Рита, и я предложил спутнице руку. Спутница церемонно согласилась. Обжать ладонями узкую талию… Гладкие ручки ложатся на плечи… Мы закачались в темпе камыша, клонившегося под ветром, плавно кружа под давнишнюю мелодию. She`s the kind of girl so much, it makes you sorry. Still you don`t regret a single day. Ah, girl, girl, girl… Черные глаза напротив повлажнели. – А что ты мне хотел сказать на ушко? – Бархатистый голосок втекал в меня, будя темную сторону. – Тебе не нравится мой наряд? – Очень нравится, – вздохнул я. – Просто… Понимаешь, ты в этом платье слишком красива… Слишком женственна и откровенна. Поэтому оно мешает и его хочется снять! Рита, лукаво щурясь, погрозила мне пальчиком. – Бог любит троицу! – развязно провозгласил Изя, лишь только растаял последний аккорд «Girl». – Ой, турок… – вздохнула Аля. – А чё? Пора! Светлана затормошила Тимошу: – О чем задумалась? – Да вот… – Зиночка слабо повела рукой. – Какой-то месяц остался – и всё. Пройдет наше детство… – Да оно и так затянулось, – проворчал Дюха, высматривая, что бы ему еще съесть. – Житие мое… – вздохнула Света, настроившись на волну Тимоши. – Знаете, а мне вот жаль, что школа кончается… Нет, не то говорю. Что – школа… Жалко, что мы расстанемся! Разбежимся, разъедемся… – А давайте не будем! – воскликнула Маша. – Давайте не будем! Вон, Миша в МГУ поступит, Ритка – в Московский финансовый, я – в Строгановку. Ну и вы давайте! С нами вместе! – В МГУ? – хрюкнул Динавицер. – В Москву, балда! – Ой, я не знаю, – заволновалась Альбина. – Так далеко… и… и страшно! – Тебе-то чего бояться? Ты ж отличница! – Всё равно… Я встал, и друзья уставились на меня. – Хочу поддержать Машу! Да пускай московские преподы хоть трижды строгие, но они же самые лучшие! И я хочу выпить за то, чтобы им достались самые лучшие студенты – мы с вами! – За нас! – завопил Дюха. – Ура-а! – Да будет так! – грянул Изя. Фужеры, бокалы и рюмки, сверкая гранями хрустального узора, сошлись в звенящем напеве. Среда, 5 мая. Утро Средиземное море, борт БПК «Сторожевой» Море плескалось от горизонта до горизонта, по-южному синее, словно отражавшее безоблачное небо. Обливные валы плавно перетекали, повинуясь теплому ветру, и душа пела, внимая голубеющему простору. Картинка! Матрос Иван Гирин покосился на строгого лейтенанта и заулыбался, отворачиваясь. А он еще служить не хотел! Всё переживал, что на флот угодил. Три года – это тебе не два, как у Васьки Кравцова. Отслужит Васёк два лета да две зимы в погранцах – и домой! А ему еще год палубу голячить… Кто ж знал, что «коробка», эта душная стальная казарма, не у причальной стенки торчать будет, а двинет в боевой поход? В настоящий круиз «Вокруг Европы»! Покинули они Ригу на рассвете, прошли узостью между Данией и Швецией – в ночной темноте светились огни настоящего Копенгагена! «Сторожевого» могуче качала Атлантика, крутились поверху ВЦ[18] – натовские «Нимроды», как надоедливые мухи, а в Ла-Манше их даже какой-то корвет сопровождал. Королевского флота! Он сам, собственными глазами, видел белые скалы Дувра. Ну подумаешь, в «цейс»… Видел же! Мимо Португалии шли… Мимо Испании… Африка, настоящая Африка пыхала зноем по правому борту! А потом целых три дня БПК простоял в Тунисе, в той самой Бизерте, куда беляки весь свой флот загнали – глупо и недостойно ржаветь. Иван снова расплылся. Надо будет обязательно Машке ту фотку послать, где он в Карфагене. На верблюде! Не-е… Так еще можно служить… – Матрос Гирин! – по-уставному отчеканил лейтенант. – Я!