Тот тоже, к немалому удивлению, не стал настаивать, принявшись заворачивать выбранные Хейуродом книги с литературными альманахами в хрустящую упаковочную бумагу. Именно в тот момент молодой мужчина и услышал за спиной и по правое плечо знакомый голосок: -…Лучше посмотри какая восхитительная шаль. Для меня слишком светлая, а вот к твоей коже и цвету глаз просто идеально подходит. За ним последовал воодушевлённый голос поддакивающего торговца: - Цвет слоновой кости и вышивка перламутровой канителью – безусловно богатое сочетание, во истину королевское, и вам очень идёт! Естественно, он не смог удержаться от такого соблазна, как не обернуться и не глянуть кому это Полин д’Альбьер пытается сосватать ту самую чудо-накидку. Каково же было его удивление, когда он увидел всего в нескольких шагах от себя ещё и в чёткий профиль, ту самую вчерашнюю беглянку – несчастную жертву злобных провокаций Софии Клеменс. И надо сказать, выглядела она сегодня на редкость цветущей и какой-то по особенному притягательной. Смущённая улыбка, казалось, ещё больше подчёркивала ангельскую красоту во истину неземного существа или, по крайней мере, кого-то не из этого мира, но при этом такую естественную, чистую и притягательную, от которой едва ли захочешь отвести глаза по собственному на то желанию. На своём веку ему перепало насмотреться на идеальных красавиц всевозможных возрастов и классового происхождения предостаточно и не только издалека. Но в этот раз было как-то сложно уловить те черты или же какую особую ауру этой таинственной незнакомки, которые неизменно притягивали к себе необъяснимым хотением любоваться ею как со стороны, так и сблизи, подобно мимолётным видением ирреального совершенства. И едва ли он мог списать всё это на игру солнечных бликов, цвета одежды и каких-то особенных ракурсов девушки. Вчера она так же затянула его внимание в тугие сети своего чарующего образа, особенно вблизи, в пурпурных сумерках вечернего заката. А сейчас… Сейчас ему вспомнился с чёткой ясностью утренний сон, где этот невинный ангел пытался его соблазнить достаточно успешно и вполне даже профессионально. Конечно, это был только сон, но разве тело понимает разницу, когда увиденное и прочувствованное переплетается с вполне конкретными на этот счёт физическими желаниями, испытывая сильнейшее притяжение к объекту своего нового интереса? Само собой, он мог списать всё это на обычную природную реакцию мужского организма со вполне предсказуемой тяжестью и приятным напряжением меж чресел, которые могли вызывать у него даже обычные фантазии на интимные темы. И так же он мог убедить себя, что овчинка не стоит выделки. Всегда проще пройти мимо и не вмешиваться в ход событий чужих жизней, когда прекрасно понимаешь, что они никогда не станут частью твоей. Но что-то его тогда приостановило. Более того, толкнуло будто изнутри то ли мощным ударом сердца, то ли чем-то ещё непонятным и необъяснимым, развязывая язык и вырывая из его рта вполне осмысленные предложения с чётким содержанием и завуалированным контекстом: - Тут даже мне не с чем поспорить, хотя я не большой любитель женской одежды, в особенности той, что по большей части скрывает, а не подчёркивает. – и этот шаг в её сторону, будто хотелось перегородить своим телом любые возможные пути к её новому побегу. – Но эта накидка действительно королевская, для наших прохладных ночей подойдёт, как нельзя кстати… - Боже, Киллиан! Где тебя ещё можно так встретить среди бела дня, как не у лотков с женскими горжетками! – он даже не обратил внимания на то, что ему ответила Полин д’Альбьер. Его срезало до основания столь неожиданной близостью с этим бесхитростным ангелом, будто он только что вошёл в запретный для других круг из невидимого света чужой, кристально чистой ауры. И не сколько вошёл, а бесцеремонно вторгся, чуть было не захлебнувшись от ранее неведомых ему ощущений. От тонких ароматов, источаемых её чистой кожей, тёмным золотом волос и быть может самой душой. Словно задел незримые крылья ангела, а те, заволновавшись, подняли в воздухе панический вихрь из хрупких нитей своего хрустального страха. А может это были вовсе и не нити, а паутина, и далеко не хрупкая? А потом она обернулась на его голос. И он понял, насколько необдуманным был его шаг, практически непозволительным для человека его положения. Слишком близко, почти как вчера. Во всяком случае, от тёмного серебра глаз, взглянувших на него, мужчину пробрало, наверное, похлеще, чем от серебряного распятия, прижатого к оголённому сердцу вампира. Глава семнадцтая Наверное, если бы она тогда дёрнулась, либо метнулась спасительным бегством куда-то в сторону, он бы точно её схватил. На это раз по любому и настолько крепко, чтобы и вырваться не сумела. По крайней мере, в тот момент в его голове почему-то помутнело именно от этих мыслей. Видимо, они-то и отразились в его глазах, и она это тоже увидела. Иначе как объяснить её расширившиеся от страха зрачки? - А где мне ещё искать первых красавиц Гранд-Льюиса, как не возле прилавков с женскими побрякушками? Если в те секунды он не мог дотрагиваться к ней физически, то это нисколько не мешало его взгляду, буквально заскользившему по обескровленному личику Эвелин Лейн ласкающей кистью искушённого художника. Сказать, что она не ощущала её прикосновений, всё равно что соврать самой себе. И, похоже, он это тоже прекрасно понимал и видел, и тем страшнее становилось, глядя в его лицо. Мало ей было собственных чувств, связанных с его появлением – то, как её чуть не вынесло за пределы окружающей реальности, лишая сознания и здравого разума лишь от соприкосновения с близостью этого человека. Так теперь её буквально пронимало до внутренностей от вынужденного с ним контакта далеко не на физическом уровне. Он словно намерено ворвался в их с Полин тайную обитель заново обрётших друг друга подруг, чтобы смутить ум, как минимум у одной из них, перекрыв то ли своей чёрной тенью, то ли крыльями тёмного ангела большую часть внешнего мира. Но зачем? И почему он так близко подошёл именно к Эве, смотрит на Эву, делает какие-то неоднозначные намёки в сторону Эвы, но говорит при этом с Полин? - Твоё счастье, что нас окружает такая толпа и рядом нет моей вездесущей камеристки, иначе пришлось бы тебе нести ответ за свои слова в кабинете у моего папеньки. А перед этим обязательно бы выслушал целую лекцию о правилах поведения на людях от мисс Леру. - Какое счастье, что мадам Леру сегодня здесь отсутствует. – конечно, он иронизировал и впервые за всё это время поднял взгляд к жгучей красавице южных кровей, чья во истину неприличная красота осталась без должного внимания и соответствующего восхищения со стороны первого гуляки на деревне. Что уже само по себе выглядело довольно-таки странным и необъяснимым. Но даже данное его отвлечение от более интересующего его объекта внимания продлилось не дольше нескольких секунд. – Кстати, а почему она отсутствует? Что-то на неё не похоже. - Шутишь? Это как раз в её репертуаре, именно в воскресенье слечь со своей «нежданной» инфлюэнцией, очень сильно напоминающую ипохондрию. Раз у неё разболелась голова и першит в горле, то это несомненно инфлюэнция, и поэтому я обязана сидеть в Терре Промиз и ждать её скорейшего выздоровления, как манны небесной. - Только тебя это, естественно, не остановило. - Да конечно! Кто ж меня таким и когда останавливал? Тем более после того, как я узнала о прибывших в Ларго Сулей сестёр Клеменс. Отец только поэтому и разрешил мне покинуть усадьбу без сопровождения мисс Леру, взяв с меня слово, что я отправлюсь в город с кем-нибудь из достойных барышень с соседских поместий. Иначе мне не видать поездок в город, как своих ушей, в ближайший месяц как минимум. - Господин д’Альбьер никогда не отличался завидной чуткостью к чужим капризам. Как это ни странно, данная парочка обменивалась меж собой довольно-таки обыденными для них темами, будто они занимались подобными вещами при каждом удобном случае и незапланированных встречах. Только почему он подошёл со спины к Эвелин, а не к Полин? И почему время от времени переводит взгляд на Эву, в открытую любуясь реакцией девушки на своё непозволительное поведение без какого-либо смущения или чувство такта со своей стороны? Ах да. Он же обычный портовый грузчик, ещё и сын проститутки, владелицы публичного дома, - чувство такта ему незнакомы. Тогда почему Полли с ним фривольничает и не попросит оставить их в покое? И всё это не только на глазах огромного количества окружающих свидетелей, но и даже при молчаливом извозчике, который всё это время ходил за ними по пятам в виде защитной тени и в качестве удобного носильщика приобретённых его юной хозяйкой покупок. Надо сказать, о последнем Эвелин вспоминала очень редко, только когда случайно натыкалась брошенным в его сторону взглядом или же когда Полин передавала ему завёрнутые пакеты с купленными вещами. - Зато всегда бдел о безопасности своей единственной дочери и неплохо в этом преуспел. – видимо, последние слова Хейуорда как раз были связаны с их молчаливым гардекором, на которого первый взглянул с явной иронией в обращённом взоре и в произнесённых по этому поводу словах. - Теперь-то я понимаю, почему. И благодарна ему за это, как никто другой. – ответная, едва не кокетливая улыбка со стороны Полин д’Альбьер не заставила себя долго ждать. И только по интонации произнесённой ею фразы Эва поняла, что это был отнюдь не флирт и не жеманное заигрывание польщённой кокетки, а именно колкий ответ, указывающий собеседнику на его положенное место. – В мире так много обманчивых соблазнов и так сложно определить за сладкими речами сокрытые помыслы тайных недоброжелателей. - Думаю, для этого недостаточно иметь лишь чрезмерно осторожного и крайне бдительного папеньку. Собственная наблюдательность и пытливый ум играют в подобных вопросах не последнюю роль. - И конечно же, ты всегда восхищался по этому поводу моими. - Разумеется! Поэтому никогда не понимал завышенной осторожности твоего отца на твой счёт. Сама подумай, сколько из-за неё нас лишали задушевного общения и приятных минут взаимного времяпрепровождения. Сухо кашлянувший кучер, наверное, пытался напомнить, где все сейчас находятся и подобные речи может услышать со стороны кто угодно, в том числе и намеренно. Но Полли лишь залилась в ответ заразительным смехом, не переставая удивлять окружающих многогранными талантами своей очаровательной натуры. И со стороны, действительно могло показаться, будто она напропалую флиртует с искушающим её Киллианом Хейуродом, что даже у Эвелин буквально на ровном месте и из ничего резануло под кожей обжигающей вспышкой острой ревности на происходящее. И это было не просто странным, поскольку она и раньше мало чем отличала себя от того же возничего или невидимой тени, на которую мало кто обращал своё внимание. Но в этот раз всё выглядело по-иному. Ещё минуту назад она являлась неотъемлемой частью столь увлекательного похода по рынку, её даже попытались смутить нежданным появлением портового грузчика, а теперь… Теперь эта парочка, как ни в чём ни бывало, обменивалась взаимными любезностями на известные только им темы разговоров. О ней снова успешно позабыли, даже несмотря на то, что Киллиан Хейуорд стоял к ней до сих пор ближе всех (даже после того, как она обернулась и отступила от его пугающей близости на допустимое правилами этикета расстояние почти в целый ярд). Она же боялась его едва не до смерти, особенно после того, как узнала кто он такой по своему рождению и какую представляет опасность для наивных дурочек вроде Эвелин Лейн. Откуда тогда это необъяснимое чувство ревности, а, главное, к кому именно? С одной стороны, ей очень сильно хотелось схватить Полин за локоть и насильно увести отсюда, а с другой… опять испытать этот бешеный прилив пугающего волнения, накрывающий с головой каждый раз, когда взгляд молодого грузчика переходил на неё далеко не поверхностным скольжением, фокусируя на её оцепеневшем личике более чем заинтересованное внимание. - Ты неисправим, Киллиан. И всё-таки, твоё счастье, что рядом нет мадам Леру. - Тогда бы и я не рискнул к вам подойти. При чём с самым банальным желанием, быть представленным твоей очаровательной спутнице. Насколько я помню, нас миновало данное упущение по многим занимательным событиям вчерашнего дня. – ну вот. Началось. Теперь он снова на неё смотрит и её снова обдаёт плавящим жаром от макушки до пят не только под осязаемым касанием его через чур проницательного взгляда, но и не менее звучного голоса, проникающего под слабый покров внешней защиты из плотных одежд и панических страхов. Но и ни это, наверное, самое страшное, а то, как её парализует сковывающими приступами острого смущения и стыда, которые видят все, кому не лень, включая Полин д’Альбьер. - Так вы уже где-то до этого пересекались? – в удивлении девушки не было ничего удивительного, ведь она до сих пор считала, что Эвелин только-только сошла с парохода и, никуда не сворачивая, перенеслась прямиком в особняк Ларго Сулей в том виде, в котором все её сейчас лицезрят. - Где-то два или три раза. - О! Действительно «О!», как же Эве хотелось в тот момент вцепиться в его лыбящуюся физиономию всеми ноготками своих задрожавших пальчиков. Да как он вообще посмел заговорить о таком при стольких свидетелях? Может ещё углубиться в подробности каждого с ним столкновения? - А я почему-то ничего об этом не знаю. – кажется, в голосе Пол задребезжали нотки лёгкой обиды. По крайней мере, посмотрела она на свою раскрасневшуюся спутницу далеко не участливым взглядом. - Скорей всего потому, что твоя компаньонка не предала им какого-либо особого значения. Или посчитала их не настолько важными, чтобы заострять на них своё бесценное внимание. – если Хейуорд и пытался загладить острые углы собственной же глупости, то делал это с явно плохо скрытым подтекстом. - Просто не представляю, как можно три раза пересечься, особенно с тобой, и не заметить этого. - Видимо, как-то можно. – ему и этого было мало. Обязательно произнёс последнюю фразу с многозначительной ухмылкой на тёмных губах и не сводя с зардевшего лица обсуждаемой ими особы своего бессовестного взгляда. Боже правый, если бы было можно каким-то чудом провалиться сквозь землю и избежать всего этого, почему с ней не произошло подобного именно сейчас? А лучше сразу умереть на месте и не наблюдать за этим кошмаром всё это время. Ладно, наблюдать, она же являлась теперь его эпицентром – средоточием сфокусированных на ней взглядов, от одного из которых ей не терпелось избавиться, как от налипших на тело ядовитых скорпионов или тарантулов. - И, видимо, тебя это сильно задело, раз решил к нам подойти прямо здесь и потребовать представить тебя моей давней подруге? - Давней подруге? – похоже, он удивился услышанному заявлению не меньше, чем Эвелин его появлению из ниоткуда. Даже глаза недоверчиво прищурил, уже с иной внимательностью всматриваясь в её пылающее личико. - Скорей ты её в любом случае не знаешь. Кажется, ты тогда заканчивал обучение в мужской гимназии в Карлбридже, а мы не плохо проводили с ней время здесь или в усадьбе моих родителей, или в Лейнхолле. - Даже так? В Лейнхолле? – он почему-то быстро приподнял голову, будто встрепенувшись, словно данная новость и в самом деле оказалась для него несколько неожиданной. - Да. Это Эвелин Клементина Вудвилл-Лейн – последняя и единственная наследница Лейнхолла. А это Киллиан Хейуорд-Вэддер, знаменитый на весь Гранд-Льюис повеса и «Диоген» местного пошиба. - Диоген? Почему Диоген? – Эва услышала собственный голос с не меньшим удивлением. - Потому что, не смотря на впечатляющие возможности его отца, предпочитает зарабатывать себе на жизнь тяжёлым трудом, а потом спускать все свои деньги на книги и всесторонние энциклопедии. Ну, и между делом, выискивать приключения далеко не на одну свою голову. Все благочестивые граждане Гранд-Льюиса держат своих дочерей на выданье под семью замками, поскольку прекрасно знают, на что способен этот мартовский кот в период пиковых загулов. Правда, для него и семь замков не всегда помеха. - Только ты можешь знакомить людей, не щадя их слуха излишними подробностями. - Да божеж мой! Скажи спасибо, что я вообще повелась на твою уловку с неожиданным появлением и страстным желанием познакомиться. Могли бы просто лишь вежливо поздороваться, да разойтись каждый в свою сторону. И это было бы для всех нас самым правильным выбором, если брать во внимание твою ужаснейшую репутацию (точнее, то, что от неё осталось). - Считай, ты удачно на мне отыгралась. Правда, не знаю пока за что. - На свой счёт воспринимать не обязательно. Ведь ты и сам должен знать, что женская душа – потёмки. Мало ли что может женщине стрельнут в голову в тот или иной момент, мы даже для самих себя страшно непредсказуемы. - Этому даже мне сложно чем возразить. – вот только зачем при этом нужно было смотреть в лицо Эвелин, а не той, с кем говорил? И после этого женщины непредсказуемы? Ей, наоборот, стоило немалых усилий сдерживать себя и не отвечать тем же, вызывающим взглядом, которым ей теперь хотелось сжечь его дотла без права на воскрешение. - Твоя задача быть хорошим мальчиком и избегать больших неприятностей, а уж мы разберёмся со своими женскими странностями как-нибудь сами, – уж кем сегодня по-настоящему можно было восхищаться, так это Полин д’Альбьер. Хотя от её присутствия не пробирало до костей, как от близости Киллиана Хейуорда, и не топило изнутри вышедшими из-под контроля противоречивыми эмоциями со страхами, но именно рядом с ней Эва ощущала хоть какое-то подобие мнимой защищённости. Теперь ей было за кем спрятаться, пусть и ненадолго, зато наверняка. - Что ж, было безумно приятно обменяться с первой красавицей Гранд-Льюиса словесными колкостями и в который раз остаться ни с чем. Но ещё приятнее, познакомиться с её давней подругой. Надеюсь… - он определённо не относился к тому сорту людей, кто принимал свои поражения с достоинством равного противника. – Судьба или боги на этом не остановятся и снова сведут нас вместе где-нибудь ещё, раз они так старательно и для чего-то конкретного этим занимаются уже не первый день. - Кто бы говорил о богах? Первый скептик Гранд-Льюиса? – Полин вновь одарила назойливого знакомого снисходительной улыбкой искушённой кокетки, перед тем как с тем попрощаться и наконец-то уже разминуться без возможности повторного пересечения в пространстве и времени этого дня. Но даже их обоюдный обмен «любоезностями» не помешали молодому мужчине держаться, как и подобает воспитанному джентльмену при прощании и последних действиях. Его грация и манерность движений в подобные секунды невольно поражали, не сколько восхищая, а вызывая в сознании жёсткое сопротивление тому факту, кем он вообще являлся и по происхождению, и по своей сути.