— Вы смешная! Поесть не хотите? Я задумчиво меряю дом шагами: из спальни в комнату Хлои, оттуда — в гостиную, в кухню, в ванную и даже в постирочную. Мимоходом привожу дом в порядок. Ставлю чайник, насыпаю свежего кофе во френч-пресс. Открываю окна, протираю столешницы, взбиваю подушки. Переодеваюсь в джинсы. Потом в спортивный костюм. Потом обратно в джинсы. Ругаю себя последними словами. С тех пор как я их застукала, я получила моральное превосходство и вроде бы должна была его за собой сохранить, правда? Он девять месяцев меня обманывал. А если верить Филу, то и раньше делал то же самое. Наш брак всегда был ложью. Он говорил мне, что отправляется на совещание, а сам трахался по всему городу, заливая любовными соками нашу машину и наше постельное белье. Говорил, что накачивает бицепсы и сбривает волосы в паху ради меня. Говорил, что не хочет секса, потому что перенервничал на работе или слишком много выпил. Или же говорил, что ему бы хотелось заняться сексом, но почему бы нам не придумать что-нибудь новое? Разве обязательно каждый раз делать это в спальне? Может, я включу воображение и изобрету какую-нибудь альтернативу? Говорил, что не может пойти на школьный спектакль, в котором участвует Хлоя, потому что у него совещание. Говорил, что любит меня. Говорил, что всегда будет рядом, что бы ни случилось. И после всего этого он столько раз отнимал у меня это самое моральное превосходство! Первое: я отняла у него ребенка. Похитила! Второе: я вожу машину в состоянии алкогольного опьянения. Третье: я ущипнула ребенка. Может, меня и не обвинят в умышленном нанесении телесных повреждений, но сам факт зафиксирован социальной службой. Жестокое обращение с детьми, что может быть хуже. Четвертое: он — отец похищенного ребенка. Морально он недосягаем. Да как он смеет? Правда на моей стороне! Я выливаю кофе в раковину, сплющиваю подушку, стираю блеск с губ и натягиваю спортивные штаны. Мне плевать, что он обо мне подумает. Меня интересует только моя дочь и то, что я — права, а он — нет. Я несколько минут сижу на диване, потом встаю, включаю радио, снова выключаю его, вставляю айпод в док-станцию и отыскиваю Эммилу Харрис, которую мы часто слушали вместе, потом бью себя по руке за то, что она вообще до сих пор хранится у меня в плейлисте, вынимаю айпод из док-станции и включаю чайник. Я уже собираюсь снова намазать губы блеском и переодеться в юбку — то есть нет, в джинсы, — когда он звонит в дверь. * При виде его ярость, клокочущая во мне, поутихла. — Привет. — Я не подаю ему руку, а просто открываю дверь пошире, приглашая войти. — Привет, Лекс, — произносит он грустным шепотом: бьет на жалость. Его плечи поникли, он пытается встретиться со мной взглядом. Я не позволяю жалости заглушить другие чувства, которые мне сейчас нужнее. — Входи. Он ставит в прихожей большую коробку. — Альбомы с фотографиями, — говорит он. Я морщусь при виде коробки. Наши вещи. — Хорошо, спасибо. Он сидит на кухне, пока я готовлю кофе, нервно сцепив пальцы. Сделав глоток, говорит, что не знает, с чего начать. Я упрощаю дело: — Новостей нет? — Нет. Его губы вздрагивают. — Как такое могло случиться? Я сама не могу поверить в то, что происходит, но, как только он начинает рыдать, я обхожу вокруг стола и обнимаю его. — Я — плохой человек. Это все из-за того, что я плохо поступил с тобой. Прости меня, пожалуйста. Моя майка вся промокла от его слез, и я даю ему салфетку. — Не думай сейчас об этом. На, высморкайся. Он сморкается от души, не сдерживаясь. Да и с чего бы ему стесняться? Я видела, как он намыливает яйца и выщипывает волосы в ноздрях. Ощущение такое, как будто мы никогда и не расставались. Это чувство близости окутывает меня, точно кокон. К моему ужасу, это ощущение мне приятно. — Как я мог?! Я ничтожество, ходячая банальность, все из-за меня. А она… она такая неуравновешенная… Думаю, она всегда была такой, но я этого не замечал. Все эти четыре года я мысленно спорила с ним — каждый день, чуть ли не с утра до вечера. У меня готово для него так много злых слов. Я устраиваю им смотр. Ты — самовлюбленный психопат. Вот, взгляни-ка на свой психологический профиль. Бойкое, поверхностное очарование — галочка. Интеллект выше среднего — галочка. Относительная уравновешенность, хладнокровие, легкость вербализации — галочка. Промискуитет; многочисленные половые связи с поверхностными знакомствами; неустойчивость, ненадежность и необязательность, в том числе в браке, — три галочки. Настал долгожданный миг. Наконец-то я могу сказать ему все, что думаю. — Я перечислила денег, — говорю я вместо этого, потому что все вышеизложенное — это ведь просто смешно, правда? Безумные бредни обманутой женщины. Гореть тебе в аду, и все такое. Я — такая же, как все остальные несчастные стервы, преисполненные ненависти к своим бывшим. — Не знаю, чем еще я могу помочь. Алистер, которого я любила всем сердцем столько лет, сморкается в последний раз да так и остается сидеть — с салфеткой в трясущейся руке. Я сажусь рядом на табурет. Бывший муж разворачивается ко мне, его колени почти касаются моих. — Ты стала еще красивее, чем раньше. — Прекрати. Никакого жеманства, я действительно не хочу слышать всей этой ерунды. — Жизнь без меня пошла тебе на пользу. Его колено слегка касается моего. Я рефлекторно отдергиваю ногу, но этого краткого касания достаточно, чтобы я почувствовала, как слабею. Умеет, гад. — Я поздно спохватился. У него звонит телефон, и он на секунду задумывается, отвечать ли. Я нахожу это странным по двум причинам. Во-первых, что бы ни происходило, Алистер всегда отвечал на звонки. А во-вторых, пропал его сын. Какой отец стал бы раздумывать в ситуации, когда каждую минуту может прийти долгожданная новость? — Надо ответить, — говорю я. Он следует моему совету. — Бетани, привет… Не может быть! Правда?? Ты шутишь! О боже, они нашли его, думаю я. Наверняка нашли! Алистер вне себя от счастья. — Это потрясающая новость. Соглашайся, не раздумывая! Спасибо, спасибо, спасибо! — Что? — спрашиваю я, улыбаясь и уже готовясь обрадоваться вместе с ним. — Меня покажут в «60 минутах»! — А, — моя радость сдувается, и я кривлю душой: — Здорово. — Она просто восхитительна! Ты ее помнишь? Мы были на одном курсе на деловом администрировании. Бетани Макдональд, помнишь? — Помню. Красавица. — Ты так думаешь? Конечно, я так думаю. Алистер не один год бредил этой женщиной. — Полиция тоже на высоте. Буквально не к чему придраться. Альбом, который я носила к адвокату, лежит на столе рядом с телефоном Алистера. Он напоминает мне о главном. — Что теперь будет… с Хлоей? Он немедленно набрасывается на меня: — Александра, зачем ты четыре года скрывала ее от меня? Ты представляешь, насколько мне было тяжело? Он пользуется старой тактикой отвлекающих маневров. Отвечай вопросом на вопрос (Я: «Где ты был весь вечер?» Он: «Откуда у тебя такая паранойя?»).