На новой работе Калеб познакомился с чудесной женщиной и вскоре у них закрутился роман. Он уже и не думал, что когда-то найдет человека, которого сможет впустить к себе в сердце. Но это все же случилось: чувство влюбленности, ощущение крыльев за спиной. Крейг вновь дышал полной грудью, устремив свой взгляд вперед, а не оборачиваясь постоянно назад. Тем печальнее ему было видеть Линдси, которую прошлое так и не отпустило. В отражении зеркала Крейг видел самую красивую женщину на свете, но счастья в ее глазах не было. Даже спустя столько лет она оставалась запертой в катакомбах Архитектора… Ей так и не удалось оттуда сбежать. Линдси прикоснулась к груди, проведя рукой по шраму. Единственному напоминаю в ее обновленной внешности об ужасах прошлого. Месте, в которое Джой вонзила клинок. Месте, которое изменило все… – Я умерла, Калеб, – сказала она. – Ты знаешь это не хуже меня. То, какой я попала на твой стол… То, какой я стала сейчас. Линдси убрала руку от шарма, отвернулась от зеркала. Подойдя к кровати, она взяла свою одежду. – Ты проделал грандиозную работу, – Линдси надела нижнее белье, натянула кофту, джинсы. – Спасибо, что вернул мою внешность. Жаль с тем, что внутри, нечто подобное провернуть не удастся. Крейг знал, что она уходит. По ее взгляду он понял: пришло время прощаться. Линдси была для него как дочь. Он любил ее всем сердцем, но помочь ей не мог. На протяжении долгих лет они вели войну с ее внутренними демонами… одержать победу им так и не удалось Линдси подошла к Калебу и поцеловала его в щеку, словно отца: – Ты спас меня. Показал, что как бы плохо ни было, всегда можно все исправить. Твое мастерство создало меня заново. Подарило надежду на новую жизнь. Ты открыл мне целый мир, – Линдси ласково погладила отросшую бороду Крейга. – Я долгие годы бежала от самой себя. Искала выход из западни. Но выход лишь один… Пришло время вернуться в Глум Сити и дать бой своему кошмару. – Линдси, девочка моя… Калеб ни разу не видел, чтобы она плакала, но в это миг он мог поклясться, что ее глаза намокли. – Я перепробовала все. Ничего не выходит. Увы… Мне нужно уничтожить ее. Только так я смогу нормально спать по ночам. Лишь смерть Джой Грин подарит мне освобождение, – обняв Калеба на прощание, Линдси сказала: – Будь счастлив, хирург. Она ушла, закрыв за собой дверь. Крейг остался стоять в пустой комнате, вдыхая аромат ее духов. Линдси больше нет. Но теперь перед ним открыты все пути. В кармане завибрировал телефон. Достав мобильник, Калеб увидел сообщение от своей любимой женщины: фотография с изображением положительного теста на беременность. *** С улыбкой на лице прикрытая белой простыней Джой лежала рядом с Конором, обнимая его широкую грудь. У нее умер отец и она должна скорбеть, обливаясь слезами, но случилось так, что лишь после гибели Фрэнка Чейза, Джой смогла до конца завершить свою метаморфозу. Она гладила рукой любимого мужчину, проведя с ним потрясающую ночь. Они лежали в объятиях друг друга, хотя несколько дней назад Джой и подумать о таком не могла. Что это значит? Неужели только потеряв всех – Линдси, маму, отца, – Джой удалось стереть прошлое и начать все заново с чистого листа. Она должна бегать, как сумасшедшая, по всему городу в поисках убийцы Чейза, но все чего Джой хотела в данный момент – это еще раз поцеловать Конора. Плохой ли она человек? Ужасная ли она дочь? Возможно… Но именно сейчас, положив голову на грудь Торна, слушая его сердцебиение, Джой узнала, что такое быть по-настоящему счастливой. – О чем думаешь? – Джой взглянула в окно на солнечные лучи раннего утра. – Почему ты пропустила тот удар? – спросил Конор, проведя рукой по ее волосам. – Пятая защита титула. Полный зал. Сотни тысяч зрителей перед экранами телевизоров. Феникс громит соперницу, не оставляя той ни единого шанса. Бой в одну калитку. Везде кровь, – Торн повернул голову и взглянул на Джой. – И ты просто замираешь… Что случилось? – Я каждый день смотрю в зеркало, вижу шрам у себя на брови и вспоминаю тот вечер, – ответила Феникс. – Расскажешь? – Я увидела Линдси, – Джой зажала в кулаке простыню. – Не знаю почему. Она стояла возле клетки, как обычно надувала свой пузырь из жвачки и выглядела так, словно ничего не случилось. Ни шрамов, ни порезов, ни ран. На секунду Торн перестал дышать. Голова Джой на груди Конора застыла в одном положении. – Призраки прошлого, – выдохнув, сказал он. – Я просто замерла. Не знала, что делать. Я понимала, что Линдси мертва. Что ее здесь нет. Черт возьми, я сама пронзила ее сердце лезвием. Но увидеть ее воочию. Так близко! Пускай даже галлюцинацией… К этому я оказалась не готова, – секунду помолчав, Джой добавила: – Последствия ты можешь заметить на моем лице. Сказав все это, Джой поняла, что отныне тяжкий груз прошлого перестал сдавливать нутро. Она вспоминала Линдси с улыбкой, а не с чувством всепоглощающей вины. Джой потребовалось больше двадцати лет, чтобы искоренить демонов, которые так долго царапали ее душу когтями. Приподняв голову, поцеловав Конора в губы, Джой осознала: теперь все это осталось в прошлом. – Мне нравится твой шрам, – сказал Торн, разглядывая лицо Джой. – Встречный вопрос. – Надо же. Давай. – Ты не похож на образец опрятности и, скажем так, далек от того, чтобы красоваться на обложке модного издания, но твоему маникюру позавидует кто угодно. Что за мания? – Это самый неоднозначный комплимент, который я получал в своей жизни! – засмеялся Конор. – И все же, – Джой вязала руку напарника в свою и начала любоваться его пальцами. Торн не торопился с ответом. Пару минут он смотрел в потолок, пока Джой изучала его идеальные ногти. – Я копал под "Старых псов" пять лет, – сказал он, – хотя закончить дело мог гораздо раньше. Если честно: я не особо хотел возвращаться к повседневной рутине в полиции. Все эти отчеты, брифинги, поручения, бесконечное заполнение ненужных бумажек, которые никто не читает. Ну, не мне тебе рассказывать… Джой молча слушала напарника. – До того, как я начал работать под прикрытием, многие копы, прошедшие через подобное, предупреждали, что будет тяжело. Сперва я нервничал. Опасался раскрытия. Но спустя несколько недель я влился в клуб, познакомился с парнями и все пошло, как по маслу. Я не разделял того нервного срыва, который испытывали мои коллеги при аналогичной работе. Возможно, потому что у меня не было семьи и, по сути, я ничего не терял, кроме собственной жизни, – Торн почесал подбородок. – Меня приняли. Я вписался. Иногда я даже забывал, что работаю на полицию, а не на клуб. Несмотря на все то зло, что делали "Старые псы" – продажа наркотиков, оружия, торговля проститутками – порой они и блага несли. Мартин, президент клуба, вырос в детском доме. С тех пор как он начал заколачивать деньги, а денег у него было много, львиную часть своей доли он тратил на помощь таким же детдомам, в которых рос сам. И заверяю, – улыбнулся Конор, – если деньги из финансовых фондов могли пойти в какие-то странные предприятия, придуманные алчными директорами приютов, то вложения Мартина Ривера направлялись прямиком куда надо. Ремонт, новая, мебель, игрушки, транспорт для перевозки. Никто не смел его дурить. Благодаря президенту "Старых псов" сотни если не тысячи детей стали жить во много раз лучше, чем было в то время, когда обшарпанные линолеумы топтали порванные сандалии Мартина. – Вечером мы убиваем, а утром просим искупления, – сказала Джой. – Именно… – Он тебе нравился? – спросила Джой. – Мартин был жестоким человеком. Очень жестоким. Но в то же время он был справедливым и честным. Если ты предан клубу, если ты не нарушаешь кодекс клуба, если ты готов сложить голову для того, чтобы клуб процветал! – Мартин твой лучший друг и он сделает для тебя все. Поверь, он мог, действительно, многое. Но, если ты предал честь клуба, украл, обманул… В этом случае он увозил человека в загородную базу, где происходили встречи разных организаций не для общих глаз, и запирал предателя в сарае. Приезжая на базу, я постоянно удивлялся: место одно и то же, но сарай, каждый раз разный. Когда меня раскрыли, я понял почему так… Джой внимательно слушала Торна, не сводя взгляда с его разноцветных глаз. – Меня заперли в нем. Вход заколотили досками. Мартин достал канистру и облил все бензином. Я до сих пор помню ту летящую "Зиппо", на которую смотрел сквозь щели неотесанных досок. Видимо, до меня никто из сарая не выбирался. Мартин даже крики мои слушать не стал. Я крыса. А крысы не достойны его внимания. Напоследок плюнув в мою сторону, президент открыл бутылку пива и пошел вместе с парнями в главный дом. – И как же ты выбрался? – спросила Джой. – В этот раз строитель сарая схалтурил. Несколько досок снизу были плохо приколочены и мне удалось их сломать, но я все равно не мог пролезть. Пришлось рыть землю. Я до сих пор помню, как дым обволакивал все вокруг. Как пламя жалило со всех сторон. Как я впивался в грязную землю ногтями, пытаясь спастись. Я копал, копал и копал! – Конор начал говорить громче. – Взглянув на свои руки, я увидел черноту под обломанными ногтями. В том момент я подумал: неужели это последнее, что я увижу? Кровь, грязь и поломанные ногти. Мне было страшно, Джой. До безумия страшно. – Судя по тому, что ты здесь, тебе удалось спастись, – сказала Джой с улыбкой на лице, пытаясь разрядить атмосферу. – Удалось, – ответил Конор. – В главном доме было правило: никакого оружия. Пока Мартин с парнями пили пиво, я добрался до пикапа, взял телефон и вызвал подмогу. Но кто-то заметил меня через окно, и вся свора псов выбежала на улицу, – Конор притих. Казалось, он не хотел рассказывать дальше. Джой вспомнила слова отца о том, что Торн убил всех членов клуба "Старых псов". Значит вот как это произошло. Конора раскрыли и ему пришлось перестрелять всех тех, кого он считал друзьями. – Я достал из кузова дробовик и два пистолета. Я предлагал парням сдаться. Я умолял их сложить свои биты и остаться на месте, – Торн выдохнул. – Меня не послушали. Я крыса. А крыса достойна лишь одного – смерти. Джой дотронулась ладонью до щеки напарника. Ему не нужно ничего объяснять. Все и так понятно. Глядя на влажные глаза Конора, Джой убрала руку и слилась с ним в поцелуе, пытаясь заставить его забыть обо всем… *** Джой провела с Конором почти сутки. Если бы не смерть отца, эти двадцать четыре часа для нее остались бы в памяти, как самые счастливые часы в жизни. Поцеловав Торна на прощание, выходя из его квартиры, Джой чувствовала себя окрыленной. Словно произошла перезагрузка. Неужели ночь в объятиях любимого мужчины может творить такие чудеса? Припарковав машину возле дома, Джой решила зайти в соседний супермаркет, купить продукты. Но каково было ее удивление, когда, проходя мимо кафе, она увидела Оливера. Прислонившись к стеклу, Джой присмотрелась: действительно, Оливер. Он сидел за столиком, за обе щеки уплетая десерт, запивая его кофе. Волнистые волосы парня закрывали глаза, но судя по губам Оливер улыбался. След от дыхания на стекле затмил обзор. Джой хотела помахать парню рукой. Хотела зайти в кафе и впервые в жизни крепко обнять его, показав, как сильно она его любит. Но когда Джой протерла стекло рукавом куртки, то внутри нее что-то рухнуло вниз. Она буквально остолбенела. Оливер улыбался, активно жестикулируя. Рядом с ним за столиком сидела Дженна. Мать мальчика смеялась, гладила его по руке, трепала его волнистые волосы. Со стороны они выглядели счастливой семьей: любящая мама и ее прилежный сын. От увиденного у Джой перестало биться сердце. Весь воздух вышел из легких. Она даже не моргала. Оливер был таким радостным, таким целостным. Джой любила его. Любила больше всего на свете! Но она никогда не показывала своих чувств так, как это делала Дженна. За годы их совместной жизни Джой едва ли могла обнять его. Гладить Оливера по щеке, сидя в кафе, смеясь над шутками друг друга? – ничего подобного и близко не было. Злость взяла верх. Джой хотела расколотить стекло в дребезги, зайти в кафе, достать пистолет и прострелить Дженне голову. Она и подумать не могла, что в ней все еще осталась та Джой, которая просыпалась лишь для того, чтобы причинять кому-то боль. Внутри Феникса разразилась настоящая война. С одной стороны, она понимала, что Дженна мама Оливера, что какой бы плохой женщиной она ни была, она навсегда останется его матерью. Он будет любить ее на подсознательном уровне, даже если и не признается в этом самому себе. Но, с другой стороны, Джой переполняло чувство ревности. Она не хотела делить Оливера ни с кем. За эти годы, прожитые вместе, она привыкла, что Оливер только ее и ничей больше. Видеть его улыбку, обращенную к Дженне, для Джой оказалось сродни клинка в сердце. След от дыхания на стекле вновь спрятал смеющуюся парочку. Джой сделала глубокий вдох, пытаясь унять злость. Да, Дженна выглядела совсем не так, как после выхода из тюрьмы. Она приоделась. Лицо источало позитив. На груди ее коричневого пиджака Джой даже смогла разглядеть какой-то бейджик. Возможно, она устроилась на работу. Не исключено. Но все это никак не повлияло на то, чтобы Джой смогла отказаться от Оливера и вручить мальчика в руки женщины, которая как бомба замедленного действия изо дня в день будет находиться рядом с ним. Дженна сорвется. Рано или поздно, но обязательно сорвется. А подобного взрыва Джой допустить никак не могла… Перед тем как Оливер смог заметить ее, Джой отошла от стекла. Проведя рукой по своему разочарованному лицу, она вернулась в машину и поехала в банк. Вопрос с Дженной нужно решать, как можно быстрее. Джой обязана избавиться от паразита, пока он не пустил корни… *** В банке Джой сняла двадцать тысяч долларов. Возможно, для такой алкоголички, отсидевшей в тюрьме, как Дженна, это слишком много, но Джой не хотела мелочиться. Она решила раз и навсегда избавиться от матери Оливера, забыв о ней, как о страшном сне. Возникал вопрос: а что, если Дженна вернется, потратив все деньги и попросит, либо еще, либо сына? Если Дженна потеряется сейчас, то в будущем восстановить теплые отношения с Оливером будет очень сложно, а служба опеки никогда ей не позволит забрать мальчика себе. – Сядь в машину, – сказала Джой, открыв дверь. Она подкараулила Дженну после их посиделок с Оливером в кафе. Вернувшись из банка, Джой как раз застала момент расставания матери с сыном. Оливер нежно обнял маму и с улыбкой на лице, воткнув наушники в уши, побрел в сторону дома. Проехав пару кварталов вслед за Дженной, Джой преградила ей путь. – Я заметила тебя еще пять минут назад, – ответила Дженна, поправив сумочку на плече. – Молодец. А теперь села в машину и закрыла за собой дверь. Дженна посмотрела по сторонам в поисках помощи. Рядом никого не оказалось. Джой подрезала ее как раз в том переулке, куда никто не заглядывал, кроме бездомных, ищущих чем поживиться в помойках. – Хватит глазами хлопать! – крикнула Джой. – В тачку, живо! – Пошла ты, Феникс. В очередной раз поправив сумочку на плече, Дженна обогнула машину и двинулась дальше по переулку. Джой закрыла глаза, чувствуя, как в ней закипала ярость. Сжав руль до хруста резиновой накладки, она выдохнула, пытаясь не потерять контроля. Не хватало, чтобы она вышла из себя и наделала глупостей.