– Письмо? – Глупенький, – засмеялась Саманта. Поднявшись с кресла-качалки, старушка медленно подошла к столу и выдвинула ящик. Достав оттуда старый конверт, женщина протянула его Конору: – Я хранила его многие годы. Ведь именно благодаря этому письму ты, наконец-то, нашел в себе силы и дал отпор отцу. Тот, кто написал это письмо, настоящий ангел и за это я перед ним в неоплачиваемом долгу. *** Джой в ужасе смотрела на обрубленный палец приемного сына. Безымянный палец с платиновым кольцом в форме норвежской руны, означающей силу. Джой сама подарила Оливеру это кольцо. Мальчик его просто обожал. Джой до сих пор помнила блеск в глазах Оливера, когда он впервые увидел эту руну и узнал, что она означает. В окровавленном конверте оказался смартфон. Джой в жизни ничего так не боялась, как этого сотового телефона. Что там? Что она увидит, разблокировав экран? Изображение с трупом Оливера? Его изуродованное тело? Джой этого просто не переживет… Она не может потерять Оливера сейчас. Только не сейчас, черт возьми! С оглушающим биением сердца и трясущимися руками Феникс нажала на кнопку, ожидая увидеть на экране самое страшное. И оно там было… *** Джонни, Джонни, Джонни… Мой маленький мальчик, что так боится темноты. Сколько времени ты провел в том подвале, слушая скрип половиц за дверью? Каждый шорох, каждое дуновение сквозняка! – ты слышал все, надеясь, что вот-вот дверь откроется и отец выпустит тебя из царства теней. Он не плохой человек, нет, просто иногда у него скверное настроение, думал ты. Твой папа дал тебе жизнь. Лишь благодаря ему ты появился на свет. Так он тебе говорил, когда выпьет? Открывая очередную бутылку пива, он обещал вырастить из тебя мужика? Крепкий подзатыльник, порция острого ремня: ведь только так можно стать мужчиной, верно? Ты сделал все школьные уроки, помог маме по дому, выгулял собаку, постриг газон, помыл машину отца, пока он спал после вчерашней попойки с друзьями… Но этого все равно оказалась недостаточно. Один неправильный взгляд и ты вновь отправляешься в подвал. Так может проще вообще не смотреть на отца? Просто избегать его. Обходить стороной. Свести ваши контакты к минимуму… Уверен: сидя в темноте второй день подряд без еды и воды ты пожалел об этой идее. Какие мысли приходят в голову ребенка, запертого в пустом пропахшем пылью и плесенью подвале? Думаешь, что это ты в чем-то виноват? Что будь ты чуточку лучше, то папа обязательно бы тебя любил? Будь ты хорошим ребенком, твой отец водил бы тебя на бейсбольные матчи по выходным, как это делают папы большинства знакомых? Приходил бы в твою комнату перед сном, читал бы сказки, говорил, что любит тебя, целуя на ночь? Ты заблуждаешься. Я скажу тебе одну единственную вещь, маленький Джон Мэллори: ты ни в чем не виноват. О таком сыне как ты можно только мечтать. Помни это, когда в следующий раз будешь засыпать на крутой бетонной лестнице под звуки шагов, вместо одеяла укутанный тьмой. *** Если раньше было страшно, то сейчас Оливер ощутил истинный ужас. С пленниками Архитектора творили неописуемые зверства. То, что нормальному человеку и представить сложно. Если эта блондинка – сумасшедшая последовательница Габриэля Дина, то Оливер попал в самую настоящую преисподнюю. Тот ад, из которого выбраться удалось лишь печально известной Джой Грин. Ад, который никто бы не пожелал даже самому заклятому врагу. – Что это значит? – еле выдавил из себя Оливер. – Раньше я задавалась вопросом: почему садисты, насильники и убийцы стали таковыми? Оливер промолчал, глядя на то, как женщина в маске достает из сумки тряпичный сверток. Как раскрывает его. Как тусклый свет нескольких ламп на потолке озаряет блеск металлических лезвий, аккуратно разложенных на ткани. От напряжения и безысходности челюсти сдавило так сильно, что, казалось, у парня треснут зубы. – В основном, – блондинка взяла один из клинков и подошла к Оливеру, буравя его лицо мерзкой маской шакала, – у этих людей было плохое детство. Их не понимали ровесники. Били в школе. Насиловали родители, – секунду помолчав, она добавила с усмешкой в голосе: – Их родителей насиловали или убивали у них на глазах. Кто-то просто с рождения вырос с психическими отклонениями, которые усугубились в результате неправильного лечения, либо же его отсутствия. В любом случае все нити ведут прямиком в детство. В то время, когда человек только начинал формироваться, как личность. – Кто вы такая? – сглотнув, спросил Оливер. – Пережив моральное или физическое или и то и другое потрясение, мы пытаемся найти выход. Хотим понять себя, понять мир вокруг нас. Ищем компромиссы и параллельные пути для сосуществования с окружающими, – женщина сняла маску и посмотрела на Оливера своими ярко-карими глазами. – Порой это выходит. Порой нет. И если случается второй вариант, то внутри нас, в самой темной глубине, зарождается монстр. Зверь, который держит в раскрытых ладонях ответы на все вопросы. Нам лишь остается протянуть руку и взять их. Оливер искал глазами выход, но его нигде не было. Одни металлические стены, крест посередине и обезумевшая маньячка, от которой так и веяло злом. – Но взамен на ответы монстр просит пищи. Он многие годы сидел взаперти и успел проголодаться, – блондинка клацнула белоснежными зубами прямо перед лицом Оливера. – Сначала нам кажется это неправильным. Монстр – зло. Нельзя давать ему то, что он просит. Но чем дальше мы сопротивляемся, тем сильнее ощущаем желание сдаться. И в один прекрасный момент это происходит… Мы кидаем в пасть чудища первую порцию! Кормим монстра, чувствуя, как боль, что терзала нас всю жизнь, наконец-то, уходит. Легче дышать. За спиной крылья. Каждый цвет, каждый запах! Все становится таким ярким. Кажется, что мы впервые обретаем истинное я… – Это невозможно… Слушая больные речи психопатки, Оливер внимательно изучал ее лицо. Да, она изменилась. Изменилась сильно. Стала старше. Стала красивее. Черт, да с годами она превратилась в настоящий идеал! Это она… – И вот именно тогда, – продолжила женщина, – отпустив вожжи, дав монстру полный контроль, мы понимаем: вот что значит жить. Фотография Линдси стояла у Джой на столе сколько Оливер себя помнил. Джой сдувала с нее пылинки. Постоянно передвигала с места на место, словно каждый раз находила для нее лучшее положение в интерьере. Вокруг этого снимка у Джой был выстроен целый ритуал. Да, от той симпатичной девчонки, надувающей жвачный пузырь на фото Феникса, мало что осталось. Но это именно она. Сомнений нет. Прямо перед привязанным на кресте Оливером стояла та, кто умерла двадцать лет назад. С парнем разговаривала сама смерть… – Если мальчик, которого в детстве пару раз изнасиловали, вырастает и становится жестоким серийным убийцей, – усмехнулась Линдси, будто насилие над детьми для нее не более чем глупая шутка, – то представь, во что превратилась я, с тех пор, как твоя приемная мать пронзила меня самурайским мечом, когда я висела на таком же, как ты, кресте! Изуродованная. Сломленная. С поломанными костями. Вся в крови. С одной лишь чернотой, как снаружи, так и внутри… Взяв Оливера за руку, Линдси одним уверенным движением отрезала ему палец. Теплая кровь окропила холодный блеск лезвия. Пока мальчик кричал от боли, пока его трясло в безудержных конвульсиях, пока он молил о пощаде! – Линдси спокойно отошла на шаг назад, окинув свое творение взглядом. И в этом взгляде Оливер не видел ничего, кроме неподдельного наслаждения. Дальше лицо его похитительницы вновь скрыла маска шакала. *** Конор смотрел на кран, поднимающий старую статую ангела, установленную посередине небольшого фонтана Джона Мэллори. Несколько криминалистов начали копать землю, как только бетонное основание было убрано. – Как думаешь, на письме найдут отпечатки? – спросил Джерри, присев на крыльцо родительского дома Мэллори рядом с Торном. – Прошло много лет, – ответил Конор. – Кто знает, сколько людей прикасалось к нему за эти годы… Что там по почтовому отделению? – Глухо, – Джерри отодвинул ворот футболки и подул на вспотевшую грудь. – За семнадцать лет сюда приходило столько писем, что мы разбираться будем еще лет сто. Конверта же нет. Да я и не уверен, что Легион пользовался марками, – усмехнулся Диккенс. – Подкидывал прямо в ящик? – Я бы так поступил… – Как думаешь, сколько их было? – Писем? Конор утвердительно кивнул. – Десятки? Сотни? – Понятно одно: он заходил издалека, – Конор посмотрел на напарника. – Закидывал удочку. Его письмо обращено к ребенку, который до сих пор боится темноты. Легион писал маленькому мальчику, хотя все это было давно в прошлом. Я не поверю, что Джон Мэллори прочитал это письмо и сразу же задумал убийство. Уверен, Легион подготавливал почву. Проникал все глубже. Давил на того испуганного ребенка, которого запирали в подвале. Именно на него. Ведь самому Джону Мэллори в то время было уже порядком лет. – У него был рычаг, – сказал Джерри. – Наверняка с другими он проделывал то же самое. – Как по учебнику. – Учебнику? – Джерри приподнял одну бровь. – Согласно Фрейду, человеческая личность подобна айсбергу. На ее поверхности есть видимая, то есть осознанная часть: состояние "Эго". А под водой скрыта целая глыба бессознательных влечений и желаний. И всегда есть риск, что этот айсберг полностью поглотит индивида. Между сознательным и бессознательным человека порою возникают конфликты. Они могут выливаться в неврозы, психические расстройства, различные отклонения, мешающие нормальной жизни. – Джон Мэллори был замкнутым юношей в молодости, – констатировал Джерри. – Со слов супруги. – Именно, – ответил Конор. – Совсем не похож на того уверенного в себе альфа адвоката, которого все знали. – Выходит в чем-то Легион и прав? Так? – Прав? – С самого детства Мэллори был несчастлив, – начал Джерри. – Не находил себе места. Легион лишь указал на причину возникновения его проблем. Он выступил в роли диагноста. А провести саму хирургическую операцию он позволил пациенту. Джон Мэллори понял в чем его беда и избавился от нее. Криминалисты что-то откопали. Конор видел, как они все собрались возле позвавшего их коллеги. Видимо, чутье копов не подвело: труп Джона Мэллори старшего все-таки похоронен прямо напротив крыльца. Рядом с тем местом, куда любил приходить сын убитого. – Возможно, так, – ответил Конор, поднимаясь с крыльца. – Возможно, это сработало лишь с Джоном. Вспомни, достучаться до балерины у Легиона не получилось. – Но она все же убила… – Детективы! – крикнул кто-то из толпы. – Тут есть кое-что. Конор и Джерри подошли к раскопкам. Прикрывая лица от яркого света прожекторов, они увидели кости, а рядом сними шкатулку в целлофановом пакете, покрытую грязью. – Откройте, – сказал Конор. – Может лучше вызвать саперов? – спросил один из криминалистов. – Судя по тому, как Джон Мэллори любил свою мать, я не думаю, что он закопал бомбу рядом с ее домом. Открыв шкатулку, все собравшиеся обнаружили десятки если не сотни письменных конвертов. На самом верху лежал пожелтевший от старости листок с надписью: "Спасибо". – Легион, действительно, заходил издалека, – пробубнил Джерри. *** Оливер смотрел в объектив с глазами загнанной в угол жертвы. Зрачки в ужасе бегали туда-сюда. Парень трясся от боли. Он был совершенно не в себе. Камера отъехала немного назад, показав, что мальчик привязан к деревянному кресту. С одной из его рук капала кровь. Видимо, с отрезанного пальца. Лицо Оливера – избито до неузнаваемости. Сломанный нос, свернутая в сторону челюсть. Изо рта текли окровавленные слюни. Обнаженный торс с синяками по всему телу. Но самым страшным из увечий была вырезанная на груди буква "Л". Ее кровавые подтеки, огибающие мышцы пресса, уходили далеко за кадр. Рана выглядела рваной, неаккуратной, словно тот, кто ее нанес, пытался сделать, как можно больнее своей жертве. Увидев это, Джой выронила телефон из рук. Под ногами исчезла опора. Феникс почувствовала, как ее тело сковала одна большая судорога. Джой колотило так сильно, что она не могла пошевелиться. Изо рта вырвался тихий сдавленный писк, который со временем перерос в оглушающий ор. Рухнув на паркет, Джой примкнула колени к груди, продолжая выть. Со стороны она смахивала на раненого волка, попавшего в капкан. Оливер, орущий на весь лофт диким воем, своим голосом пронзал темные стены помещения.