После обеда Дилайла стала прибираться в общей столовой, а Анна повела Рона и Эмили на прогулку. Дети очень привязались к этой женщине, и Дилайла была более чем благодарна за возможность хотя бы ненадолго оказаться наедине с собой. Дверь открылась; вошла Гретхен и начала помогать убирать посуду. Обычно энергичная и жизнерадостная, сейчас она казалась какой-то бледной и замкнутой. Работали молча – Гретхен расставляла по стопкам тарелки, Дилайла протирала влажной тряпкой столы. И тут Гретхен случайно сбила со стола стакан. Тот, хлопнувшись об пол, разлетелся на куски. Дилайла, нервы которой и без того уже были натянуты до предела и которую годами приучали остерегаться внезапных звуков, испуганно вздрогнула. – Ой, нет! Какая же я косорукая! – воскликнула Гретхен. – Ничего страшного, – быстро отозвалась Дилайла, сердце у которой все еще часто колотилось в груди. – Сейчас принесу метлу. Быстро подхватив стоящий в углу веник, она стала сметать в кучу осколки стекла, которые ярко поблескивали в лучах послеполуденного солнца, проникавших в окно. Гретхен нерешительно застыла, уставившись на нее. Наконец девушка произнесла: – Это ведь хорошо, правда? Дилайла прервалась и взглянула на нее. – Что хорошо? – Второе крещение. Воздаяние. Хорошо это видеть, правда? Тон у нее был каким-то странным. Прозвучало это совсем не так, как будто пробудило у нее приятные воспоминания. Скорее чуть ли не с отчаянием. Словно она умоляла Дилайлу согласиться с ней. Как будто хотела убедиться, что это было и правду хорошо. – Я… – Дилайла даже не знала, что и ответить. – На все воля Божья! – горячо продолжала Гретхен. – Как говорит Отец, лишь огонь может очистить такие души. – Очистить? – помимо воли вырвалось у Дилайлы. – Да. Очистить такие души. Он сказал… тот человек, которого мы крестили вчера… Он ведь тебя обижал, верно? – Верно, – отсутствующе отозвалась Дилайла. – Там, у меня дома… тоже был такой человек. – Голос у Гретхен дрогнул. – Он трогал детей. И как-то давно… Слова замерли у нее на губах, по щеке скатилась слеза. – Он обидел тебя? – мягко спросила Дилайла. – Нет. Мою сестру. Он обидел мою сестру. А когда она рассказала нашим родителям… они не захотели ничего слышать. Помню, они купили ей большую куклу и все время вели себя бодро и жизнерадостно. Как будто пытались скрыть то, что произошло, за фальшивыми улыбками. Понимаешь? Сколько раз Дилайла вела себя бодро и жизнерадостно ради Эмили? Ее собственное тело было все в синяках, но она улыбалась и шутила, чтобы ее ребенку казалось, будто всё в полном порядке. Да, она хорошо понимала, как правда скрывается за фальшивыми улыбками. Дилайла кивнула. – Но Мейген – это моя сестра… Она почти ничего не ела. А ночью приходила ко мне в постель и просто… дрожала. Я обнимала ее… – Гретхен покачала головой. – Сочувствую, – тихонько произнесла Дилайла. – Через какое-то время этот мужик попал в тюрьму, и Мейген стало получше. На это ушли годы. Помню, как я опять услышала ее смех. И какое испытала облегчение. Понимаешь? – Да. – Но он вышел. – Гретхен стиснула зубы. – И Мейген… Ей начали сниться кошмары. Она стала опять приходить ко мне в постель. Я просто не знала, что делать. А потом встретила Отца и узнала, что Бог не хочет, чтобы мы просто молились. Он хочет, чтобы мы действовали. – И что произошло дальше? – спросила Дилайла, уже зная ответ. Гретхен мрачно уставилась на груду битого стекла на полу. – Мы крестили того мужика. Моя сестра могла уже больше его не бояться. И я была рада. Это было правильно. – Губы у нее задрожали. – Верно? Дилайла хотела сказать ей, что она права, но слова словно застряли у нее на губах. – Этот человек не должен был так поступать с твоей сестрой. Это чудовищно. – Да. – Гретхен вытерла щеку тыльной стороной ладони и продолжила убирать со стола. Губы у нее подрагивали, дыхание судорожно прерывалось. Дилайла, опять принявшись подметать осколки, прокашлялась, отчаянно пытаясь разрядить обстановку. – Так что… А ты давно замужем? – Что-что? – Гретхен недоумевающе заморгала. – Я… я не замужем. – О! – У Дилайлы внутри все сжалось. Как такое возможно? – Я просто подумала… прошлой ночью я видела, гм… Я, наверное, все неправильно поняла. Забудь, что я сказала. Кровь бросилась ей в лицо. – Прошлой ночью… Так это ты видела нас с Отцом? – прошептала Гретхен. – Мне показалось, будто я кого-то заметила… – Да, гм… Но это не мое дело. В смысле, если у вас двоих отношения… Я уверена, что Отец знает, что делает. – У нас нет отношений, – сказала Гретхен. – О… – Дилайла перестала подметать, уставившись на крошечную кучку осколков вперемешку с пылью. – Это было Божье дело, – добавила Гретхен. – То, чем мы занимались. – Божье дело, – эхом повторила за ней Дилайла. То же самое сказала и Роуз. – В каком это смысле? – Для войны. Нам нужно подготовить наше войско. Ничто из того, что говорила девушка, не имело никакого смысла. – Какое еще войско? Какое это имеет отношение к тому… к тому, что произошло прошлой ночью? – Я думала, ты знаешь… – Гретхен обеспокоенно посмотрела на нее. – Это не я должна рассказывать тебе об этом. – Рассказывать о чем? – спросила Дилайла, крепко сжимая ручку метелки. – Грядет великая война, – сказала Гретхен. – Конец света. Дилайла настороженно посмотрела на Гретхен. До сих пор та представлялась ей довольно неглупой девушкой. Иногда Дилайла могла мельком углядеть в ней саму себя – ту, какой она была много лет назад, когда ее еще переполняли надежды, мечты и амбиции. Но последняя фраза была для Гретхен настолько нехарактерна – слова, которые скорее услышишь от пьяного бомжа в большом городе… Она не ослышалась? – Конец… чего? – Через несколько лет. У нас не так много времени. Прости – должно быть, ужасно услышать это от меня. Отец объясняет это гораздо лучше. Потому что мы будем спасены. Дилайла припомнила, как Отец говорил о конце света, но предполагала, что он выражался иносказательно – или, может, имел в виду что-то, что произойдет в каком-то необозримо далеком будущем. Она тогда не стала особо вслушиваться, заключив, что речь идет о Судном дне. Могла ли Гретхен буквально воспринять эти его слова? Может, она слегка туповата? – Но… ты упомянула про какое-то войско? – Да. Из кровных отпрысков Отца. Кровных отпрысков Мессии. Отпрыски Отца защитят нас. Они будут нашими ангелами-хранителями. – Гретхен слабо улыбнулась ей. – Так что тебе не о чем беспокоиться. И я надеюсь, что прошлой ночью мне был дарован мой собственный ангел. – Что-то я не пойму… Так вы с Отцом… Он пытался сделать так, чтобы ты забеременела? Для этой войны? – Второе крещение – это святой момент. Лучший момент для зачатия ангела. По груди Дилайлы пробежал холодок. – Выходит, всякий раз, когда происходит это… крещение, вы с Отцом занимаетесь этим? – Нет, ну конечно же нет! – Гретхен нахмурилась. – Не только я. У Дилайлы закружилась голова. – Были и другие? Гретхен коснулась ее руки. – Такое трудно с ходу уложить в голове. Поначалу я тоже до конца этого не понимала. Но не спеши. Отец объяснит это гораздо лучше меня. Дверь столовой открылась, и вошел Ричард, который непонимающе уставился на обеих. – Отец вот-вот начнет проповедь. Вы идете? Дилайла оперлась о метлу, чувствуя, что не держат ноги. – Через минуту придем, – ответила ему Гретхен. – Да, – глухо произнесла Дилайла. – Тут у нас битое стекло. Нужно его убрать, иначе кто-нибудь может пораниться.