– Ты думаешь, мне не удастся тебя защитить? – Дело не в этом. – А в чем? – Все неприятности между нами начинаются с твоей фразы о том, что нам надо пожениться. А уж если я отвечаю согласием, то и вовсе начинается светопреставление. Ричард, я так больше не могу. Это настолько больно, словно часть меня умирает… Он нахмурился, но промолчал. Потом сказал: – У Паши сегодня открылись способности мага огня. – Что?!! И ты говоришь мне об этом только сейчас, Ричард! – Я вскочила с кровати, зачем-то стала одеваться, раскидывать вещи… – Любимая, успокойся. Успокойся, пожалуйста, с ним все в порядке, слышишь? – Он усадил меня к себе на колени. – Ричард… Но… Как же это? Это не опасно? – Это прежде всего удивительно, – потер лоб Ричард. – Все произошло так, словно он мой сын. По крови, понимаешь? Просто способности проявились не в детстве, а в подростковом возрасте. И… у него сила – вполне сопоставимая с моей. – «Как вы лодку назовете – так она и поплывет», – процитировала я мультик про капитана Врунгеля. – Что ты имеешь в виду? – Ты же назвал его Рэ – с самого начала. И все подумали, что это твой внебрачный сын. Видимо, Вселенная решила пошутить. – Тогда мне нравится ее чувство юмора. – Слушай, а с ним правда все в порядке? – Да. Феликс был рядом. Рэм, Алан и молодой Борнмут. Они помогли – он особо не пострадал. – Ричард! – вскочила я. – Что значит «особо не пострадал»?!! Обгорел? Или… – Ника… – Этот невозможный мужчина лениво и как-то плотоядно смотрел на меня. – Пострадала полоса препятствий. Сильно. Точнее, восстановлению она не подлежит. Еще бюджет Академии – ее придется отстраивать заново. Немного – живот Гилмора. – А с исполняющим обязанности ректора Академии что случилось? – Смеялся много. – У вас какие-то странные представления об обучении, технике безопасности… и юморе тоже. – Просто он помнит, что последний, кто эту самую полосу препятствий извел, – это я. – Ты? Ричард гордо кивнул. – В молодости. Я хотел, чтобы меня отчислили, – решил, что не останусь в империи. И демонстративно все спалил. – Слушай, а вот какое ты имеешь моральное право строить детей, если сам что только не творил? – Зато я знаю, что могут натворить кадеты. И догадываюсь, как этого избежать. Ну или как наказать, чтобы прониклись. Я покачала головой и потребовала: – Мне надо увидеть сыновей. Немедленно. – Хорошо, – не стал спорить Ричард. – Один вопрос: ты так отправишься в Академию? Или все-таки накинешь что-нибудь? Мы заявились, видимо, в достаточно неподходящее время: когда Ричард постучал в дверь, то сначала послышалось сдавленное ругательство – сразу из нескольких глоток. Бывший кадет этой самой Академии понимающе усмехнулся, внимательно посмотрел на меня и негромко сказал: – Павел, мама пришла. За дверью что-то громыхнуло. Принц Тигверд под моим суровым взглядом подавил усмешку. Я хотела ему сказать, что… Но тут дверь открылась. Пашка был… такой милый, такой сонный… Алкоголем вроде не пахло, сигаретами тоже, чужими духами – я повела носом, как заправская собака… тоже нет. – Мама! – жизнерадостно поприветствовал меня сын. – А мы… скучали! Тут из-за его плеча выглянули Рэм и Феликс. С исключительно радостными физиономиями. – Мамочка! – хором сказали они. Ричард уже не мог сдержаться и всхрюкивал у меня за плечом. – Я… – промямлила, чувствуя себя… глупо. – Беспокоилась. Ричард сказал, Паш, что у тебя открылись способности огненного мага. – Да, как у отца, – выпалил Паша. И смущенно посмотрел на меня и на Ричарда. Я хотела обнять его, но не решилась. Еще открою дверь – и узнаю что-то, что порушит мой сон на многие-многие месяцы вперед. – Ждем на выходных. Спокойной ночи, – сказал Ричард, утаскивая меня в портал. Глава 5 Оливия помогала мне собираться во дворец, но посматривала на меня при этом как-то странно. – Что? – Я оглядела себя в зеркало. Платье цвета грозовых сумерек чуть измененного покроя – талия на месте, рукава не присборены. Все это делало меня стройнее, что очень радовало. К тому же этот оттенок прекрасно сочетался и с кожей, и с цветом волос. Последние я разрешила Оливии уложить по последней имперской моде – со всеми вытекающими. – Что-то не так, Оливия? – Миледи… – решилась служанка. – Вы же здесь хозяйка. И милорд – он же пылинки с вас сдувать готов. И свадебное платье… Его же сшили. И… – Стоп! Ты, Оливия, тоже агент императора Фредерика? Операция «свадьба»? Так это у вас называется?! – Служу империи Тигвердов! – бодро отрапортовала она. – Сговорились вы все, что ли… – Но мы ж от души! – Вот не было бы этой зимы, – вздохнула я, – конечно, я была бы здесь хозяйкой. А так… Прости, Оливия. Я спешу. – Но ведь милорд пострадал от чужого, злого колдовства! Он не виноват, и… что ж теперь?.. – Не знаю, – ответила я. Карета везла нас в столицу. Джулиана сидела напротив и выглядела сногсшибательно. Вместо того чтобы в сотый раз попытаться объяснить девушке, что ее страсть выглядеть как бомж – следствие душевной травмы в тяжелые годы, мы с Луизой решили поменять стратегию. И у нас получилось! Вечером мы собрались и как бы между прочим затеяли разговор об имидже, который каждая из нас будет сохранять во имя популярности. Я ношу синие платья, Луиза – верх совершенства, и Джулиане тоже нужно выбрать что-то свое. Слово «свое» было ключевым, и это сработало. Художница сделала несколько набросков, съездили к моей любимой портнихе, и пару недель спустя девушка обзавелась несколькими платьями по собственным эскизам – для работы и на выход. Выглядело это строго, целомудренно (на мой взгляд, даже слишком), но при этом невероятно элегантно и стильно. Воротник-стойка, длинные, лишь чуть-чуть присборенные у самого плеча узкие рукава неизменно доходили до середины пальцев. Торжественные выходы, вот как сейчас, дополнялись тонкими перчатками в тон платья. Цвета были преимущественно темными. Что касается прически – тут журналистка выступила настоящим новатором, с претензией на свержение принятых в обществе стереотипов. Свои роскошные с медным отливом волосы девушка уговорила Оливию убрать назад и уложить в замысловатую композицию из кос разных размеров и плетений. Оливия была известная мастерица по плетению, и только эта ее страсть помогла Джулиане добиться своего. Так что сейчас, мерно покачиваясь в уютной карете, передо мной сидела роскошная красавица. Платье винного оттенка, с тонкой полоской кружев в тон по стойке и внизу рукава, изящные кисти затянуты в перчатки, из украшений – рубиновый гребень в волосах. Но самое главное – было видно, что молодая женщина чувствует себя спокойно, комфортно и уверенно. И именно этот факт делал ее образ удивительным – ярким, запоминающимся, немного холодноватым и в меру таинственным. Художница о чем-то напряженно думала и вдруг выдала: – Вы ведь не сказали правды о том вечере, когда принц Брэндон был у вас в покоях, не так ли? – Не сказала, – подтвердила я. – И как вы можете, – отвернулась она. – Ситуация была… очень неоднозначная. – Я не буду писать откровенную ложь, – нахмурилась любительница правды и страдалица за нее же.