– Это ты к чему? Шальные же бабки. Вот и забирай. Тем более я тебе ничего хорошего не сделал. – Согласен. И правда, не припомню, чтоб ты для меня сделал что-то, – улыбнулся Рэсэн. – А разве я не угощал тебя чаще, чем ты меня? – сказал Чу обиженно. – Неужели? Тогда почему я не очень помню, как ты меня угощал? – А вот это обидно. Рэсэн принес из кухни лед, стаканы для виски и вяленую говядину. Чу выставил все спиртное на стол: две упаковки “Хайнекена” по шесть банок, две бутылки “Джека Дэниэлса”, одну “Джонни Уокера” с голубой этикеткой и пять бутылок сочжу[5]. – Интересная коллекция, – заметил Рэсэн. – Ты собираешься все это выпить? – Прикинь, ни грамма не выпил за все это время. – Чу аккуратно выстроил в ряд бутылки и банки. – Я на твоем месте, наверное, пил бы все, что пьется. Если прячешься, делать-то особо нечего. Чу не ответил, лишь улыбнулся. Затем взял бутылку “Джека Дэниэлса”, наполнил стакан до краев и опрокинул залпом. Кадык судорожно дергался, когда жидкость стекала по глотке. – Эх, хорошо! Правда хорошо! Чу наслаждался действием виски. На лице его появилось трогательное выражение, будто радость при встрече с человеком, с которым расстался много-много лет назад. Он бросил в стакан два кубика льда и снова налил виски, но теперь до половины. Подняв стакан, Чу долго смотрел на плавающие кубики льда и вдруг улыбнулся. – Я не пил, потому что боялся. – Густые брови слегка дрогнули. – Не знал, что такие, как ты, чего-то боятся, – сказал Рэсэн, открывая банку пива. – Это очень опасно – напиться в месте, где нет ни одного друга, кто мог бы посторожить тебя, – не очень внятно ответил Чу. Он в один присест проглотил виски, разгрыз лед. Хруст ледышек вызвал у Рэсэна какое-то странное ощущение. Резким движением Чу протянул стакан Рэсэну. Тот растерянно поставил банку с пивом и взял стакан. Чу налил виски почти на три четверти, пальцами подцепил лед, небрежно уронил в стакан. Жидкость в стакане заколыхалась. – Пей. Настоящие мужики пьют именно “Джек Дэниэлс”. Чу посмотрел Рэсэну прямо в лицо. Почему-то тон, каким он приказал выпить, был неприятен. Не хотелось соглашаться и с тем, что существуют настоящие мужики, и с тем, что настоящие мужики пьют именно этот виски. – Слова о виски для настоящих мужиков придуманы производителями виски, чтобы впарить свой товар таким ненастоящим мужикам, как ты. Чу не улыбнулся в ответ. Он продолжал смотреть на Рэсэна, и лицо его выражало одно желание: чтобы тот одним махом выпил. Смотрел он серьезно и тяжело. Рэсэн перевел взгляд на стакан. Столько виски разом ведь и не осилишь. Он пальцами выловил кубики льда, бросил на стол и влил в себя содержимое стакана. Выражение на лице Чу сменилось на удовлетворенное, он резко поднялся. Оглядев комнату, подошел к кошачьей башенке и остановился напротив кошек. Робкая Лампа забилась в угол, зато любопытная Пюпитр нерешительно приблизилась к гостю. Чу вытянул руку, и кошка, шевеля кончиком носа, принялась осторожно обнюхивать ее. Чу погладил Пюпитр по голове. Похоже, той понравилось, она пригнулась и заурчала. Наигравшись с кошками, Чу вернулся к столу, взялся за стакан, но тут же отошел к кровати и сел на край. Затем с напускным интересом начал перебирать книги, беспорядочно сваленные на постели. – А знаешь, сначала ты мне очень не нравился. Как ни придешь к Еноту в библиотеку, ты там торчишь и читаешь, я почему-то злился из-за этого. Но на самом деле то была зависть. А все потому, что ты выглядел не таким, как все мы, отличался чем-то. – Обычно я не читал, а только притворялся, будто читаю, когда ты приходил. Чтобы чем-то отличаться от таких, как ты. – Ты точно отличался. Как бы это сказать?.. Хилый, немного не от мира сего, что ли. – Если уж так часто тебе приходилось бывать в библиотеке, начал бы тоже читать. – Да мы с книгами как-то не созданы друг для друга, не тянет меня к ним. Однако вот эту даже я смог бы почитать. Книга в руках Чу называлась “История сифилиса”. – Она не о том, о чем ты думаешь. Чу перевернул несколько страниц и кивнул с улыбкой: – Да, правда. Такую книгу мне не одолеть. И вообще, в ней же ни одной картинки. Он отбросил “Историю сифилиса” и взял лежавшего рядом “Голубого волка”. – Что это за волк? Ты что, надумал свалить отсюда и заняться разведением волков? Рэсэн холодно усмехнулся. – Это история восьмерых воинов Чингисхана. В этой книге полно таких животных, как ты. Голубые волки за десять лет завоевали самые большие территории во всем мире. – И что стало с этими голубыми волками? – Вошли в крепость и превратились в обычных собак. Чу принялся заинтересованно листать книгу. Казалось, он старается вникнуть в смысл написанного. Однако интерес его быстро угас, он отбросил и эту книгу. Она со стуком упала на “Историю сифилиса”. – Да, слышал я, что ты убил женщину, – с равнодушным видом сказал Чу. Рэсэн ощутил, как вспыхнули мочки ушей. Вместо ответа он молча взял бутылку “Джека” и наполнил стакан на треть. Все так же сидя на краю кровати, Чу пристально наблюдал за его движениями, выражением лица. Рэсэн несколько секунд рассматривал содержимое стакана, затем выпил до дна. Виски на этот раз отдавал сладостью. – Откуда ты узнал? – спросил Рэсэн. Голос его был спокоен. – Да так, слышал там и тут, – небрежно сказал Чу. – И если это знаешь ты, находящийся в бегах, то, выходит, знает и каждый на этом дне. – На этом дне, вообще-то, слухи так и клубятся. Чу покачал головой, словно не понимая, какая разница, откуда он узнал. – Тебе Мохнатый сказал? – спросил Рэсэн, глядя в глаза Чу. – Мохнатый умеет держать рот на замке, пусть и кажется треплом. Чу явно желал прикрыть хозяина крематория, отвести от него подозрения, и Рэсэн тут же уверился, что информация утекла именно от Мохнатого. Кроме него, проговориться больше некому. Мохнатый не стал бы рисковать своей жизнью ради Рэсэна. На этом дне никто не пойдет против Чу, никто не станет ему отказывать. К тому же у Мохнатого две дочери, которых он растит в одиночку. Отца можно понять. Будь это не Чу, а сыскарь, Мохнатый молчал бы до конца. Рэсэн все понимал, однако в душе всколыхнулась досада на хозяина крематория. Если информация разойдется, то можно оказаться под прицелом планировщиков убийств. – Неужели ты думал, что ее можно спасти? – вызывающе спросил Рэсэн. – Нет, совсем так не думал… Что тут говорить… Нашему брату не до того, чтобы думать, кого убить, кого оставить в живых. Времени нет даже спасти свою шкуру, – насмешливо сказал Чу. – Тогда получается, что не я странный тип, а ты. – Да, я странный. А ты сделал то, что следовало сделать. А ты сделал то, что следовало сделать… Слова эти одновременно и успокоили Рэсэна, и оскорбили. Чу поднялся с кровати, сел за стол и налил себе виски. Пустую бутылку он поставил на пол. Опустошив стакан, откупорил вторую бутылку и наполнил свой стакан до краев. И снова выпил до дна. – Очень хотелось мне узнать кое-что. Ты виделся с этой женщиной еще раз? – спросил Рэсэн. – Нет. – Тогда почему ты оставил ее в живых? Думал, вернешься, не выполнив заказ, а планировщики похлопают тебя по плечу и скажут: “Ничего, в жизни всякое случается”? – Если честно, я и сам не знаю почему. Чу налил себе очередной полный стакан. За два года не взяв в рот ни капли спиртного, он за двадцать минут прикончил бутылку виски. И на лице его, кажется, появились признаки опьянения. Неужто верит, что он тут в безопасности? – Ты когда-нибудь встречался с планировщиком? – спросил Чу. – За пятнадцать лет такого не было ни разу. – И тебе ни разу не хотелось узнать, кто всем рулит? Кто направляет все твои движения, кто переключает светофор, кто решает, когда нажимать на тормоз, когда на газ, когда поворачивать налево, когда – направо, когда надо заткнуться и когда говорить. – Почему вдруг это стало интересовать тебя? – Смотрел я на ту несчастную женщину, сплошь кожа да кости, и вдруг подумал: “Кто они такие, эти гады, что называются планировщиками?” Если честно, эту женщину можно было убить одним указательным пальцем. Она так перепугалась, что будто примерзла к полу. Смотрел я, как она трясется от страха, смотрел – и вдруг захотелось проверить, что это за сволочи сидят где-то там за столом, вертят ручку и сочиняют вот такие проекты. – Вот уж не знал, что ты способен на любопытство столь романтичного толка, – насмешливо заметил Рэсэн. – Романтика или любопытство здесь ни при чем. Смысл в том, что до меня только в ту минуту дошло, каким тупым, каким дураком, каким идиотом я был все это время, – с раздражением сказал Чу. – Планировщик такой же убийца, как и мы. Если ему поступает заказ, он разрабатывает план. Над ним сидит другой планировщик, управляющий им. И если подниматься все выше, то, как ты думаешь, кто в конце концов окажется на самом верху? А никто. То, что находится на самом верху, – просто стул, на котором никто не сидит. Чу возразил: – На этом стуле точно должен кто-то сидеть.