Раш невесело улыбнулся. — Если бы слышали, это был бы провал нашей разведывательной работы. Вся информация о нас — наша история, задачи, личный состав, пункты дислокации — не подлежит разглашению. Это делается не ради нашей безопасности, а ради безопасности граждан, которым мы служим. — Раш выдержал паузу. — Вижу на вашем лице сомнение, мистер Таппан. Однако я почти уверен в том, что именно нам вы обязаны жизнью; благодаря нашей работе вы в безопасности. — Странно, почему-то сейчас я совсем не чувствую себя в безопасности. Таппан отвернулся, чтобы сплюнуть кровь. — Возможно, после короткого объяснения вы увидите ситуацию в другом свете. Если в двух словах, то мы охраняем правду о Розуэлльском контакте. — О Розуэлльском контакте? — повторила Нора. Раш кивнул. — Мы следим за инопланетным зондом, который потерпел крушение неподалеку от полигона Першинг в сорок седьмом. Не мы выбрали эту обязанность, она не была для нас желанной. Однако нам пришлось создать новую спецслужбу, ведь открытие оказалось слишком грандиозным, чтобы доверить его бестолковому правительству, слабой разведке или военным, у которых и без того хватало дел. — Бестолковому правительству? Слабой разведке? — переспросил растерявшийся Таппан. — Вот именно. После Второй мировой войны воцарилась неразбериха, советская угроза росла. Мы пришли сюда из разных служб: из сухопутных и морских спецподразделений, из военизированных групп X2, из Подразделения стратегических групп, и всех нас возмущали постоянные утечки из Лос-Аламоса, Ок-Риджа и Ричленда[34]. До Хиросимы лишь несколько сот человек должны были знать, что представляет из себя бомба «Малыш», но не прошло и года, как почти все наши атомные секреты просочились к русским. Подразделение «Атропос» было создано, чтобы положить конец этим утечкам и защитить Америку от самой себя. И вдруг на наши плечи легла еще более важная миссия. — Розуэлл, — произнесла Нора. Раш кивнул. — В первые дни, когда мы еще занимались охраной секретных объектов и боролись со шпионажем, команду «Атропос» отправили из Лос-Аламоса сюда, чтобы расследовать случившееся. Вы наверняка догадываетесь, что они обнаружили. — Инопланетный космический корабль, — после небольшой паузы произнес Таппан. — Зонд, — поправил его Раш. — Беспилотный, — конечно, если у них существует понятие «пилот». Но вы пропустили ключевое слово: «враждебный». Таппан покачал головой: — Это параноидальная точка зрения времен холодной войны. Нет никаких причин опасаться, что гости с других планет, способные нас разыскать, будут настроены недружественно. Раш невесело улыбнулся. — Только богатый дилетант может позволить себе подобное невежество. — Полковник взглянул на Нору. — Насколько мне известно, вы археолог. А это значит, что вас можно считать ученым, по крайней мере в некоторой степени. Ну и каково же ваше мнение? Инопланетяне — миролюбивые толстенькие человечки, некрасивые, но ужасно милые, и пальцы у них светятся, как лампочки рождественской гирлянды? Нора не ответила. — Правильно делаете, что молчите. Любой человек, кроме безнадежно самонадеянного, поймет: что бы ни говорил ваш друг, мы не можем рисковать, исходя из подобных допущений. Как сказал Эйнштейн, большинство наших допущений ошибочны. — Раш подался вперед, плотно сжав соединенные в замок пальцы. — Этот «дружественный» зонд убил свыше трех десятков наших людей. Не будь эта штука повреждена, она, несомненно, прикончила бы больше народу. Вполне вероятно, что всю планету. — Раш поглядел на Нору, потом на Таппана. — После первой экспедиции, когда мы сделали все, чтобы зонд больше не представлял опасности, анализ обломков и технологий, использованных при его изготовлении, привел нас к выводу, что этот аппарат был послан внеземной цивилизацией для подготовки к атаке. Речь идет о вражеской разведывательной миссии. — Почему вы так уверены, что они настроены враждебно? — спросил Таппан. — Не считая того обстоятельства, что они убили больше тридцати солдат во время… э-э-э… «первого контакта»? В последующие годы мы провели сотни исследований и занимались моделированием. Возможно, у вас будет шанс увидеть документальные свидетельства своими глазами. Будь у вас чуть побольше объективности и чуть поменьше высокомерия, вы бы этого вопроса не задавали. — Раш выдержал паузу. — Ваше нежелание слышать правду вполне понятно. Все мы хотели бы верить в дружелюбную, гостеприимную Вселенную. Но это несбыточные мечты, наивные и утопичные. Монтесума позволил себе увлечься точно такой же вполне понятной фантазией, когда принимал Кортеса как божество. Все мы знаем, чем это закончилось: крушением его цивилизации. — Раш снова помолчал, переводя взгляд с Таппана на Нору и обратно. — Пойдите ночью в девственный лес. Вы заметите, что жизнь в нем бьет ключом: повсюду насекомые, пауки, ящерицы, лягушки, змеи, птицы и всевозможные звери, мелкие и крупные. И чем же они все заняты? Охотой. Эволюция породила беспощадную борьбу за ресурсы, вспомните об окровавленных зубах и когтях природы[35]. Вот единственная универсальная, вечная константа. Галактика — ночной лес, по которому рыщут охотники. Их добыча — ресурсы. Они выискивают планеты, чтобы разграбить их. Выслеживают зарождающиеся технологические цивилизации и истребляют их, избавляясь от потенциальных конкурентов. Первая коммерческая радиопередача вышла в тысяча девятьсот двадцатом году, и с тех пор мы беззаботно посылаем сигналы в космос. Сейчас любая планета в пределах ста двух световых лет слышит нас. И что мы получили в результате? Розуэлл. — Глупости, — возразил Таппан. — Это всего лишь догадки. — Мне бы хотелось считать вас умным человеком. Я упоминал Монтесуму. Вспомните, что происходило в последующие века — наши сограждане, даже наиболее прогрессивные из них, процветали, порабощая других. А сегодня мы разграбляем собственную планету намного быстрее, чем она успевает восстанавливаться. — Раш покачал головой. — Технологический прогресс и развивающийся разум только выводят нашу жестокость на другой уровень. Если окажемся в когтях инопланетной расы, ничего хорошего нас не ждет. — Какова нынешняя задача вашей спецслужбы? — спросила Нора. — Разумеется, со временем она менялась. Мы остаемся маленьким тайным подразделением военной разведки, наше существование посвящено лишь одной цели: спасти планету. Часть этой миссии — насколько возможно, снизить угрозу для Земли. А другая ее часть очевидна: изучить зонд, попытаться понять его сложное устройство и, когда наступит время, рассказать о нем правду и помочь миру подготовиться к вторжению. — «Снизить угрозу для Земли», — повторил Таппан. — Полагаю, для этого вы устраняете астрономов и физиков, способных совершить прорыв в неугодных вам областях? А также выводите из строя спутники и оптику космических телескопов? Уничтожаете ракеты во время взлета, а шаттлы в момент приземления — с ни в чем не повинными людьми на борту? Раш откинулся на спинку стула и махнул рукой: — Мы пресекаем утечки. Предателей убираем по-тихому — взять хотя бы те трупы, которые вы нашли в пустыне. В крайних случаях обходимся без слабой системы уголовного правосудия. Наши оперативники не устраивают пальбу по любому поводу, и мы даем добро на проведение акции, только когда чьи-то нежелательные действия ставят нашу планету под величайшую угрозу. — В таком случае вы точно не одобряете SETI, — заметил Таппан. — Или активный, а не пассивный подход к делу. Раш промолчал. — Кстати, где Битан? Что вы с ним сделали? — С одним из опаснейших людей на планете? С самим автором проекта КИР? С человеком, который собирался кричать о нашей роли на всю Галактику? Мы исполнили свой долг. — И должно быть, с удовольствием? Раш вздохнул. — Я не пожалел времени, чтобы рассказать вам о нашей миссии. Вы спорили и возражали, но я терпеливо сносил ваше невежество. Дело в том, что вы оба можете стать полезными членами нашей организации, особенно сейчас. Но время дорого, а у моего терпения есть предел. — Раш встал. — Я ненадолго с вами расстанусь, а вы получите возможность обсудить мое предложение. Он кивнул охранникам. Те вывели Нору и Таппана из кабинета, прошли с ними по длинному коридору, затем по второму и наконец остановились возле одной из камер с бетонными стенами, — похоже, здесь располагался небольшой тюремный блок. Их провели внутрь, стяжки на руках разрезали. А потом тяжелая металлическая дверь захлопнулась. Нора огляделась. Узкая койка с одеялом, раковина и металлический унитаз. Потирая запястья, Нора машинально села на койку. Таппан медленно опустился рядом, его лицо было в запекшейся крови. Он обнял Нору, и они замерли, молча прижавшись друг к другу. 56 Сознание возвращалось с трудом. Воцарившаяся кругом темнота, когда вертолет ударился о землю, не спешила рассеиваться, и на секунду Кори охватила паника: неужели ослепла? Но стоило полной грудью вдохнуть душный, горячий воздух, и Кори сообразила, что вокруг клубится густой темный дым. Она быстро поползла туда, куда гнал ее инстинкт: подальше от жара. Но была вынуждена сбавить темп: со связанными руками выбираться из развороченной кабины оказалось непросто. Постепенно дым развеялся, Кори почувствовала под собой землю, кое-как встала и заковыляла прочь, спеша отойти на безопасное расстояние от горящего вертолета. Все тело ныло от боли. Кори огляделась. Вертолет врезался в землю носом, и от кабины осталась только груда смятого, охваченного пламенем металла. Удар убил пилота, но выбросил из вертолета Кори… и, судя по отсутствующим дверям, остальных пассажиров тоже. Она стала осматриваться. Первым заметила солдата, который их охранял. В неровном свете пламени он лежал ничком, и нож «Ка-Бар», которым он хотел убить Скипа, торчал сбоку из его собственной шеи. Дальше в темноте Кори различила самого Скипа: он тоже не двигался, лежал бесформенной кучей с другой стороны от вертолета. — Кори! Обернувшись, она увидела, что к ней идет Гомер Уоттс. Ему удалось найти один из шестизарядных револьверов, и если не считать легкой хромоты, он, похоже, не пострадал. Уоттс выдернул нож из шеи солдата, вытер лезвие и разрезал стяжку у Кори на запястьях. — Ты как? — Сама не знаю, — ответила до сих пор не пришедшая в себя Кори. — Давай осмотрю. Уоттс осторожно ощупал ее с головы до ног, проверяя, нет ли переломов или других повреждений. — Насколько могу судить, ни одной серьезной травмы, — сообщил он. — Настоящее чудо! — Отделалась не очень легким испугом. Кори огляделась, высматривая собственное оружие, но его нигде не было не видно. Лайм! Кори развернулась, таким образом совершив полный оборот вокруг своей оси. Но в этот момент раздался крик шерифа: — Ни с места! Через секунду показался Лайм. Одежда порвана, каштановые волосы в грязи. В руке пистолет, который считаные минуты назад был нацелен на Кори. Когда Уоттс выкрикнул приказ, Лайм остановился. — Бросайте пистолет мне, — велел шериф. Лайм медленно положил оружие на землю и пнул, но не к Уоттсу — пистолет отлетел далеко от всех троих. — Я сказал — мне! — Извините, — ответил Лайм. — Я сейчас не в лучшей форме. Он наклонился, опустив голову и упершись ладонями в колени. — Руки вверх! — приказал Уоттс. — Подождите минутку, ладно? Пусть у меня сначала голова перестанет кружиться. Они ждали, освещенные заревом. Кори опять высматривала свой пистолет. Наверное, остался в вертолете. Лайм медленно выпрямился и вытер рукавом лоб. — Должно быть, ваш приятель самоубийца, — произнес он, кивнув в сторону Скипа. — Надо же было вытворить такую глупость!