Шаман так сильно рассмеялся, что снова закашлял, потом сплюнул и произнес: – Видел я, как ты пытался метать копье! Сомневаюсь, что с твоей ногой тебе хватит сил проткнуть им лепесток цветка. Атлатль повернулся к главному старейшине: – Я говорю правду. – Но твоя нога, – заметил старейшина не так строго. – Как же ты сможешь… – Вот так, – сказал Атлатль. Он наклонился к лежавшим у его ног свертку, сумке с орудиями, копью и копьеметалке, а потом выпрямился, держа копье в одной руке и копьеметалку в другой. Одним плавным движением юноша вложил копье в желоб копьеметалки. Взявшись за рукоять, Атлатль согнул руку в локте. После сотен бросков он научился удерживать правую руку на уровне глаз, чтобы наводить передний конец копья точно на цель. На этот раз мишенью выступал не разъяренный короткомордый медведь. На стойбище за спинами старейшин висела распростертая на деревянной раме туша оленя. Даже лучшие охотники не смогли бы добросить туда копье. В нее-то и прицелился Атлатль. Рассердившись на Пауоу, на Банти и на то, что все его постоянно недооценивают, Атлатль метнул копье со всей силы. Из-за охватившей его злости он очень сильно сосредоточился, ни секунды не сомневаясь, что попадет в цель. Копье полетело настолько стремительно, что за ним невозможно было уследить. Но результат оказался виден всем. Удар был такой силы, что половина копья, вонзившись в тушу оленя, пробила ее насквозь и вышла через ребра с другой стороны. Все смолкли, потрясенные увиденным. – Я говорю только правду, – донесся голос Атлатля до притихшей толпы. – Мне незачем лгать. Посмотрите на размеры этого пера. Посмотрите на тушу оленя. Я не лгу, и я не пытался утопить Пауоу и Тахи. Когда люди всех племен разразились возгласами одобрения и восторженными криками, Нутау подвел сына к Банти. – Банти! Брат! Я хочу, чтобы ты остался вождем племени, – произнес он. – Сможем ли мы научиться жить в мире? Глава тридцать вторая Ниже по течению, за лугами, на которых расположилось стойбище, река образовывала широкую и неглубокую заводь, сужавшуюся и впадавшую в ущелье небольшим водопадом, а дальше до следующей излучины река шла порогами. После того как старейшины постановили, что Нутау и Атлатль остаются уважаемыми членами племени, у юноши почти не находилось времени, чтобы побыть одному. Сейчас он сидел на валуне у утеса и вырезал новую копьеметалку. Находясь всего в нескольких шагах от крутого обрыва над протекавшей внизу бело-голубой рекой, юноша расположился лицом к стойбищу и не спускал глаз с тропинки, ведущей к равнине. Атлатль не удивился, когда увидел Банти, медленно поднимавшегося к нему. Не прекращая работы, он продолжал вырезать желоб по всей длине палки. Банти тяжело дышал и хрипел, когда присел на валун рядом с племянником. Тот повернулся к дяде. Сухожилия на шее мужчины были вздуты, словно он испытывал сильнейшее напряжение. – Спасибо, что пришел, – сказал Атлатль. – Ты прошагал немало. Банти закрыл глаза и посидел так некоторое время. Затем обратился к племяннику: – Почему мы не могли поговорить в стойбище? – Будет лучше, если никто не услышит наш раз-говор. Атлатль положил копьеметалку на колени и вытащил перо Громовой птицы из своих волос. – Я хочу поговорить об этом. Он передал перо Банти. Тот взглянул на него и долго смотрел на горизонт, прежде чем встретиться взглядом с Атлатлем. – Ты не солгал главному старейшине, – кивнул Банти. Он закашлял, и у него перехватило дыхание. – Тебя действительно навестила Громовая птица. – Тогда, когда я шел к Горе призраков, – добавил Атлатль. Банти вернул ему перо. – Большинство людей думают, что Громовые птицы существуют только в преданиях старейшин. Вплетая перо в волосы, Атлатль продолжил: – Я помню, как стоял на краю обрыва и смотрел на реку, когда позади меня появилась большая тень. Помню, как упал с обрыва, как держался за ветку дерева и звал на помощь отца. Помню, что видел тебя: ты стоял надо мной на скале и смотрел вниз. Еще я слышал, как другие люди бежали на мои крики. Моя хромая нога каждый день напоминает мне об этом. – Разве можно доверять детским воспоминаниям? – пожал плечами собеседник. – А я им и не доверяю, – согласился Атлатль. – Все эти годы я думал, что отбился от Громовой птицы, которая столкнула меня с обрыва. Но когда увидел на расстоянии броска копья птицу, уронившую это перо, то понял, что ни один ребенок не выжил бы после нападения такого огромного хищника. Поэтому я попытался припомнить еще что-нибудь. И в своих воспоминаниях услышал твой голос: ты пришел до того, как меня спасли, и сказал мне, что, должно быть, Громовая птица сбросила меня с обрыва. Эти слова врезались мне в память. Я поверил, что на меня напала Громовая птица, потому что ты мне так сказал. Банти не смотрел на племянника. – Все произошло очень давно, и там не было никаких свидетелей. Это ложное воспоминание, которое ты по ошибке принимаешь за правду. До похода к Горе призраков юноша не посмел бы так разговаривать со своим дядей. В конце концов, Банти был шаманом. Но, как и его отец, Атлатль изменился после их путешествия. Он больше не чувствовал себя маленьким мальчиком. Банти закашлялся. Когда приступ прошел, он потянулся к копьеметалке, которую вырезал Атлатль. Тот дал ее подержать, и Банти принялся вертеть и внимательно рассматривать оружие. Юноше показалось, что руки его дяди лишились плоти, и пальцы Банти походили на когти. – Знаешь ли ты, что во всех племенах это оружие в твою честь теперь называют атлатлем? – спросил мужчина. – И что твой отец учит охотников изготавливать его и пользоваться? Юноша вспомнил, какую гордость он испытывал, когда все увидели когти медведя на его шее и назвали великим охотником. Но теперь Атлатля не так занимало то, что люди думают о нем. Гораздо важнее была его уверенность в себе. Та уверенность, которая придавала ему силы и позволяла на равных вести разговор с шаманом племени. – Мы все учимся друг у друга, – ответил юноша. – Таков путь племени. Я хотел бы, чтобы они выбрали этому оружию другое имя, но уже слишком поздно. – Мой сын сказал мне, что ты делаешь для него копьеметалку, – заметил Банти, возвращая оружие Атлатлю. – Да. Это для Пауоу. – Он добавил, что ты научишь его пользоваться ею. – Конечно научу. – Пауоу делал все, чтобы тебя изгнали, – уронил шаман. – А ты отплатишь ему за это добром? – Я следую совету своего отца, – ответил Атлатль. – Скоро люди забудут, что он обвинял меня. Нам с Пауоу не следует быть врагами. Если я стану относиться к нему как к другу, то, возможно, и он когда-нибудь начнет делать так же. Юноша помолчал и решил все-таки сказать то, что собирался: – А еще я не уверен, что именно Пауоу добивался моего изгнания. Думаю, это ты подтолкнул его выдвинуть против меня обвинения. Банти посмотрел на него, подняв брови. Атлатль сам был поражен тем, как он вел разговор со своим дядей. Но он еще не все сказал. Сделав над собой усилие, юноша продолжил: – Мы оба знаем, что до того, как я упал, у меня за спиной промелькнула тень, но она принадлежала не Громовой птице. Зачем же ты столкнул меня с обрыва? Шаман уставился на племянника, его глаза горели злобой. Впервые с того момента, как дядя подсел к нему на обрыве, Атлатль почувствовал легкое прикосновение страха. – И ты все это расскажешь старейшинам, когда вернешься в стойбище? Заявишь, что много лет назад я пытался убить тебя? – Я просто хочу знать правду. Банти закашлялся и сплюнул. Когда он снова заговорил, его голос был полон презрения. – В то время тебя все любили. Ты был умнее и быстрее Пауоу, и Нутау постоянно хвалился этим передо мной. Ты разве не знал об этом? Он не видел в тебе сына. Для него ты был наградой – лучшей, чем та, что досталась мне. Я ненавидел его так же сильно, как и он меня. Так почему бы не отнять у него тот приз, которым он постоянно меня дразнил? Атлатль глубоко вздохнул. – Ты говорил с моим отцом? Нутау сожалеет об этом. Он хочет общаться с тобой так же, как я общаюсь с Пауоу. – Тебе суждено возглавить племя, и все это знают. – Банти встал с валуна и подошел к краю обрыва. Он задумчиво поглядел с крутого утеса вниз, на стремительный поток, затем снова взглянул на Атлатля. – Так легко поскользнуться и упасть. Возможно, члены племени подумают, что это ты убил меня. Тогда тебя выгонят, и Пауоу займет твое место. Юноша отложил копье и подошел поближе к шаману. – Пауоу и так может занять мое место, если ему этого хочется. – Это так великодушно с твоей стороны, – скалясь, усмехнулся Банти, и Атлатлю снова показалось, что в его пронзительном взгляде есть нечто орлиное. – Ты даже не представляешь, как сильно из-за этого я ненавижу тебя и твоего отца.