Нина кинулась к полковнику, схватила его за руку, подвела к мойке, открыла кран, набрала пригоршню холодной воды и выплеснула ее в лицо полковнику. – Эй! – закричал тот. – Перестань немедленно. – С гуся вода, – заверещала Пантина, – с Александра Михайловича худоба и сглаз. Чужие клятки врагам же в пятки! Удивление полковника было настолько велико, что он разинул рот, да так и остался стоять. – У нас эпидемия безумия? – предположил Сеня. – Марине чудятся крысы, полковник впервые на моей памяти купил букет, а Нина непонятно чем занимается. Домработница схватила стакан и начала набирать в него воду. – Да вы просто ничего не знаете. А мне бабушка объяснила. На свете есть злые люди, когда они хотят кого-то свести в могилу, наслать на человека болезнь, то покупают бумажные цветы, лучше всего фиолетовые. Белые, красные тоже сработают, но те, что на баклажан смахивают, прямо в глаз попада́ют. Дегтярев зажмурился, а Нина продолжила: – Букет должен состоять из четного количества цветов, их заговаривают на смерть. Человек в руки пакость возьмет, и тогда точно кирдык очень скоро. Но ведь никто искусственные, например, розочки не подарит! Только дурак их дома в вазу поставит. Поэтому гадость кладут у порога. Понимаете? Возвращается хозяин домой, видит непотребство, хочет убрать. Мало кто догадается замести «презент» веником на совок. Схватят букет и выкинут. А если ты прикоснулся к дряни, то пиши пропало, скоро умрешь! В моем муже, который написал немало книг об обычаях коренных народов Африки и Азии, проснулся интерес ученого. – Нинуша, а почему именно бумажные цветы фиолетового колера? – Пластиковые тоже можно, – ответила домработница, – вот живые не годятся. Они уничтожают зло. Цвет ежевики мистический, такую одежду всегда носят колдуны и ведьмы. Марина повернула голову в сторону лежанки, где мирно спала Афина, и закричала: – Крыса! Крыса! Потом закатила глаза и начала оседать на пол. Нина заломила руки. – Помогите! Скорей! В ванную! Сажайте Мариночку в холодную воду! Прямо в одежде! Бегом! Маневин, Кузя и Сеня схватили жену полковника и понесли ее в коридор. Я подошла к Дегтяреву. – Отличная идея подарить жене цветы. Но как тебя угораздило приобрести искусственные? Наверное, страстная речь Нины попала полковнику в самое сердце, потому что он ответил честно: – Подумал, что ты права, я не балую жену. Может, надо ей что-то подарить? Решил купить букет. Да позвонил Володя Любимов, ему мой совет понадобился. Пока мы говорили, я уже на шоссе выехал. Магазины все миновал. И на мою удачу на развилке у Конявина увидел рынок, а там полно теток с цветами. – Угу, – пробормотала я, – если в этом месте налево свернуть, на большом кладбище окажешься. – Взял самые красивые, пышные, цвет яркий, – продолжал Дегтярев, – сообразил сразу: бумажные. Но здорово сделаны, прямо как живые. Решил: они лучше. Настоящие завянут, а эти всю жизнь простоят. – Ясно, – кивнула я. – А по какой причине четыре штуки? – Когда мы в последний раз ездили в Париж, то ходили на день рождения Фреда, владельца рыбного ресторана, – пустился в воспоминания полковник, – ты купила в лавке на углу у Эжени букет. Попросила: «Дайте четыре розы». Она тебе ответила: «Это шикарно и дорого. Может, две? Ты же к Фреду идешь. Хватит с него». И что ты ответила ей? – Забыла, – пробормотала я. – А у меня память хорошая, – похвастался Дегтярев. – «Давай четыре, для Фреда денег не жалко». Потом мне объяснила: «У французов принято дарить четное количество цветов. Как правило, приносят два. Но чем больше, тем лучше». Я молча слушала Дегтярева. Не помню про поход к Фреду и про тот разговор, но полковник прав. – Что я не так сделал? – начал злиться толстяк. – Во Франции принято вручать четное количество цветов, а в России, наоборот, нечетное, – вздохнула я. – Почему? – спросил Александр Михайлович. Я развела руками и пошла к двери. – Не знаю. Плохая примета. Пойду посмотрю, что с Мариной. Полковник пошел за мной, бубня на ходу: – Женщины всегда недовольны. Не купил цветы? Отвратительный мужик. Купил бумажные хризантемы фиолетового цвета? Их нельзя дарить! Ну что за бред! Ну почему это запрещено? Ответить я не успела, Мафи залаяла и бросилась в прихожую. Через секунду раздался звонок. – Это «Скорая», – сообщил Феликс, выходя из ванной, – Нина вызвала врачей. Марине плохо. Маневин поспешил открыть дверь, полковник остался в холле, я помчалась в ванную. Вскоре раздались шаги, в санузел вошел мужчина лет пятидесяти. Глава восемнадцатая – Кому тут дурно? – спросил он. Феликс, который шел за врачом, промолчал, Сеня тоже не произнес ни слова. – Она перед вами, – ответила Нина, держа душ. В ванную втиснулась полная женщина с жестяным чемоданом в руке, она поставила его в небольшое кресло у окна и спросила: – Кто больной? Врач показал на Марину. – Вроде та, что в ванне. Как вы себя чувствуете? – Холодно, – заклацала зубами жена полковника. Медсестра опустила руки в воду. – Брр. Да она ледяная. – Вы бабу убить решили? Немедленно прекратите издеваться над больной, – рассердился врач. – Не могу, – всхлипнула Нина, – она тогда умрет! – Чтобы оттянуть момент смерти, вы решили заморозить ее живьем? – уточнил доктор, завертывая кран. – Подписали договор со службой, обещающей через тысячу лет оживить труп, который в жидком азоте хранился? Нина вытерла лицо полотенцем. – Нет. Ей подарили бумажные фиолетовые цветы. – Я их на крысу бросила, и она исчезла, – прошептала Марина и начала икать. Нина заплакала. – Вот! Проклятие действует. Видите, как ей плохо! – Если вас сунуть в прорубь, вы и не такие звуки издавать станете, – заявил доктор, – достаньте женщину. Какого черта она одетая в ванне сидит? – Неприлично при всех голой, – прошептала Нина, – а мы вас ждали, я подумала: вдруг приедет мужчина или двое их окажется. А Марина без одежды. Эскулап повернулся к Феликсу и Сене. – Сию секунду вытащите беднягу, вытрите, принесите ей теплый халат и носки. Потом он посмотрел на Нину. – Я врач, меня обнаженный человек не смущает. Что у вас происходит? – Ефим Петрович, – окликнула врача медсестра, – может, нам узких специалистов вызвать, а? – Мы не психи, – правильно понял ее слова Маневин, – лично я просто насторожился. У племени Малобуми в Африке есть обычай. Человеку, которого обрекли на смерть, дарят деревянный, ненастоящий, кокосовый орех. Несчастный его берет и что есть мочи мчится к священному озеру. Если он нырнет в него до того, как паралич скует тело, то останется жив. Не всякий успевает броситься в воду, большинство умирает по дороге. Повторяю для лучшего усвоения материала: орех деревянный, он неядовит, просто кусок ствола пальмы, которому придали круглую форму. А у человека начинают каменеть ноги, и он умирает. Почему? Да потому, что верит в то, что его парализует. Наша психика способна нас убить, но может и из гроба поднять. Марина с Ниной верят в примету про букет с четным количеством фиолетовых цветов. В некотором роде эта ванна с ледяной водой – как священное озеро для члена племени Малобуми. Марина и Нина искренне считают, что омовение поможет жене полковника не умереть. Поэтому я не остановил процедуру. Насморк, кашель, бронхит, воспаление легких, – все это можно вылечить. А вот уверенность, что получила в подарок четное количество бумажных цветов фиолетового цвета и скоро на тот свет отъедешь, не убирается с помощью антибиотиков. – И где кокосовый орех? – поежилась медсестра.