— Вот и хорошо. Просто держись от него подальше. Мне не нравится, как он на тебя смотрит. Воспоминания о том, как мой отец говорит так каждый раз, когда какой-нибудь парень потрудится посмотреть в мою сторону, проносятся в моей голове, и внезапно, моя новообретенная свобода больше не кажется такой уж свободной. — Может мне нравится, как он на меня смотрит, — говорю я, вздергивая подбородок. — И, если я когда-нибудь решу встречаться с ним, мне уж точно не понадобится твое разрешение. Ты не мой старший брат, не мой отец, и ты уже совершенно ясно дал понять, что не мой друг, так что прости, если я буду выбирать с кем мне встречаться без спросу у тебя. Коннор хороший парень. Я бы с удовольствием с ним встречалась. Гнев вспыхивает на его лице, но быстро сменяется невозмутимым выражением. — Прекрасно. Встречайся хоть со всей школой, мне-то что. — Может и стану. Прежде чем он успевает сказать что-либо еще, Эрика объявляет о переходе, и он удаляется. Я остаюсь на том же месте, меня так и подмывает устроить ему разнос, но передо мной появляется Фиби, и единственная тема, на которую она хочет говорить, это Холт. О том, какой он красивый. Какой высокий. Какой сексуальный. Как сильно она хочет «встречаться» с ним. Я начинаю ненавидеть ее в ту же самую секунду. После выполнения задания, все вокруг стоят и болтают, и хоть Холт и находится на противоположном конце аудитории, я чувствую, как он смотрит на меня. Не думаю, что знала истинное значение слова «противодействовать» до встречи с ним, но теперь мне известно о нем не понаслышке. Мне никто никогда не действовал так сильно на нервы. И если быть полностью честной, то мне даже как-то нравятся эти искры. Я смотрю в его сторону, чтобы убедиться, что он смотрит на меня в ответ, и потом беру Коннора за руку, включаю «кокетку Зои» и прошу его проводить меня на следующее занятие. Холт не разговаривает со мной всю оставшуюся неделю. 4 ПЕРВЫЙ ШАГ Наши дни Нью-Йорк Дневник Кассандры Тейлор Дорогой дневник, Чем больше я провожу с ним времени, тем чаще он вторгается в мои сны. Я не хочу вспоминать, но он буквально внедряется. Он здесь со мной, в моих объятиях. Его губы прикасаются к моей коже. Все так идеально и тепло, и я говорю себе, что он не сбежит в этот раз. Я прижимаю его к себе, отгоняя страх, заставляя потеряться во мне. Остаться. И хоть он уже написал трагичный конец, я хочу изменить его мнение. Потом он входит в меня, и это верх совершенства. Я дарю ему частичку себя, которую не способна подарить никому другому. Он говорит мне, как сильно ценит это. Что не заслуживает. После, он обнимает меня так, словно никогда не отпустит. Я верю, что он останется. Что не передумает. Но кого я обманываю? Он снова в себе закрывается, маскируется слой за слоем так, что я больше не могу разглядеть его на фоне той боли, что он после себя оставляет. Я виню его, но это только моя вина. Глупая, романтичная, наивная я. Я видела то, что хотела видеть. Чувствовала то, что хотела чувствовать. Он просто играл свою роль. Иногда он предстает в моих глазах раскаявшимся и уязвимым, в такие моменты он для меня самое прекрасное создание на свете. Но это лишь игра. Он актер. И очень, очень хороший. Шесть лет назад Вестчестер, Нью-Йорк Гроув Вторая неделя занятий Я выхожу с лекции по истории театра, с гудящим от переизбытка информации о римских амфитеатрах мозгом, как вдруг налетаю на кого-то высокого и неподвижного. И конечно же, все мои конспекты взлетают в воздух. — Вот блин! Этот кто-то высокий смеется, и я начинаю кипеть от гнева. Я поднимаю взгляд и вижу ухмыляющееся лицо Холта. Должно быть, выражение моего лица кричит об угрозе насилия, потому что улыбка с его лица исчезает быстрее, чем трусики Зои Стивенс в субботнюю ночь. Когда я наклоняюсь, чтобы собрать свои конспекты, он бросается мне на помощь. Мне так и хочется надавать ему по рукам, потому что с тех пор как мы проделали упражнение на «знакомство» в первый учебный день, он не обмолвился со мной и словом. Не то чтобы я жаловалась. — Просто оставь все, как есть, — говорю я, когда он начинает собирать мои записи. Он протягивает мне конспекты, и я, не глядя, вырываю их из его рук. Я подавляю в себе желание сказать «спасибо», потому что после такого отношения, он не заслуживает благодарностей. — Спасибо, — всё же вырывается у меня. Черт бы побрал эту автоматическую вежливость! — Всегда пожалуйста, — говорит он своим дурацким, монотонным голосом. Я обхожу его и направляюсь к лестнице, которая ведет к Центральному корпусу. Пару секунд спустя, он уже идет рядом со мной, как будто это самое обычное явление в мире. — Тяжелая неделя, да? — говорит он. — Я думал, Эрика выгонит Лукаса, когда он нарисовался здесь обкуренный, но, думаю, она поняла, что он играет лучше, когда слегка под кайфом. Я останавливаюсь и поворачиваюсь к нему лицом. — Холт, нельзя игнорировать человека целую неделю, а потом чесать языком, как ни в чем не бывало. — Я не игнорировал тебя. — Еще как игнорировал. — Нет, если бы я игнорировал тебя, то не замечал бы твоего присутствия. А я замечал. Просто не разговаривал с тобой. — Это хуже или лучше, чем полное игнорирование? — Чуть лучше. Я вскидываю руки. — Ну, слава богу, тогда не буду обижаться. — Вот и правильно. — Это был сарказм, дубина. — Тейлор, ты всегда такая раздражительная, или у тебя ПМС?