Но я не останавливаюсь. Шесть лет назад Вестчестер, Нью-Йорк Гроув Шестая неделя занятий Он пристально смотрит на меня. Все мое внимание направлено на Эрику, и я пытаюсь сконцентрироваться. Это сложно. Его взгляд вызывает во мне электрическое покалывание, начиная с области затылка и распространяясь по всему телу. Я бы сказала ему прекратить, но это означало бы признать его существование, а я ни за что не сделаю это в обозримом будущем. С тех пор, как он прочел мой дневник две недели назад, я избегала его всеми возможными способами. Всякий раз когда я смотрю на него, огромная волна унижения прокатывается сквозь меня, сопровождаясь незамедлительным порочным гневом и безудержным желанием прижаться к нему всем телом. Я думала, что он собирался поцеловать меня. Все выглядело именно так. Потом он ушел, и теперь я понятия не имею, что творится у него в голове. Лишь при одной мысли о нашем почти поцелуе, определенные части моего тела приходят в восторг. У меня не хватает духу сказать им, что мы умрем, так и не испытав оргазма. Это их очень расстроит, а я сейчас не могу позволить себе иметь еще и опечаленную вагину. — Мисс Тейлор? — Простите, что? Эрика смотрит на меня. Как и все остальные. Кроме него. Ох, какая ирония. — Я спросила, почему, по-вашему мнению, мы хотим стать актерами? — говорит Эрика. — Что нас подталкивает к такому выбору профессии? Хорошо, главное сохранить самообладание. Ответить честно на вопрос. Не просто дать ответ, который, как мне кажется, она предпочла бы услышать. — Мисс Тейлор, — говорит Эрика. — Уверяю вас, это не вопрос с подвохом. Как вы думаете, почему человек хочет стать актером? — Ну… — я делаю глубокий вдох, стараясь игнорировать обращенные на меня взгляды. — Думаю, это некий способ передачи идей и понятий. Полагаю, мы как медиумы. Вселяемся в разных людей и персонажей с целью воплотить на сцене жизнь других людей. Эрика кивает. — Вы не думаете, что можете выступать в роли соавтора в этой работе? Что могли бы привнести что-то свое в оригинальное видение персонажа? — Ну, да. Но только в том случае, если это не обернется полным провалом. Все смеются. Холт фыркает. — Мистер Холт? А что вы скажете? Он откидывается на спинку стула. — Мы стремимся стать актерами, потому что хотим внимания. Мы просто становимся перед всеми и повторяем чьи-то слова, стараясь не проколоться. Эрика улыбается. — По-вашему, нет ничего творческого в том, что вы делаете? Он пожимает плечами. — Не особо. — А что насчет музыкантов, исполняющих чью-то музыку? Считаете ли вы их работу творческой деятельностью? — Ну, да… — А художники, которые передают образы посредством кисти? Это творчество? — Само собой. — Но к актерам это не относится. — Не совсем. Мы – попугаи, разве нет? Мы заучиваем реплики и повторяем их. — Что ж, — говорит она, — если вы не считаете актерское мастерство творческой деятельностью, тогда почему вы занимаетесь этим, мистер Холт? Почему актерство? Если вы просто марионетка без права голоса, зачем посвящать три года своей жизни этому делу? Вы без сомнения могли бы найти сферу деятельности, которая увлекла бы вас куда больше. — Я не говорил, что не увлечен этим. Я просто думаю, что мы себя обманываем, если считаем это сложной работой. — Может для вас это и не сложно. Но большинство считают невозможным появление на сцене перед сотнями или тысячами зрителей. Он смеется. — Мистер Холт, — говорит терпеливо Эрика, — вам известно, что согласно последним исследованиям, почти девяносто процентов респондентов ответили, что скорее предпочли бы вбежать в горящее здание, чем выйти на сцену и произнести речь перед многочисленной группой людей? — Что? Это же просто нелепо. — Более того «боязнь публичных выступлений» занимает второе место в десятке человеческих страхов. Также в списке присутствуют и другие пункты, имеющие отношение к актерству: страх неудачи, страх отказа, страх перед обязательствами, страх интимной близости. — Какое совпадение, — говорит Джек. — Именно по этим причинам у Холта нет девушки. Холт метает в его сторону грозный взгляд. —Требуется гораздо больше смелости, чтобы вбежать в горящее здание, чем вступить с кем-то в близкие отношения или суметь принять факт отказа. Эрика смотрит на него взглядом, которым паук изучает муху. — Говорите, больше смелости? Он кивает, не подозревая, что им собираются закусить. — Думаю, правильней было бы назвать это разными видами смелости, и принимаемые нами решения зависят от глубины этой смелости. Холт не выглядит убежденным. Эрика снова его изучает. — Хм-м-м-м. Он закатывает глаза. Он ненавидит этот снисходительный звук. Эрика направляется в переднюю часть аудитории, и пишет слова на доске. — Мистер Холт? — Она жестом указывает ему встать рядом с ней. Он лениво поднимается со стула и выполняет ее просьбу. — Не будете ли вы так любезны прочесть слова на доске? — «Прости меня». — Хорошо, — говорит Эрика. — Я драматург. Это мои слова. Что они в себе несут? Холт пожимает плечами. — Вам виднее. — Нет, мистер Холт, это не так. В мои обязанности, как драматурга входит дать вам эти слова. А вам, как актеру, надо их интерпретировать. Она жестом указывает на него, требуя повторить реплику. Он прикрывает ладонью уши, делая вид, что не слышит ее. — «Прости меня?». Она кивает. — Видите? Вы сделали выбор. Очень осторожный, скучный и, тем не менее, это выбор. — Но актеру не всегда предоставляют выбор, — настаивает он. — Верно, — говорит Эрика. — Режиссеры часто подталкивают актеров на более смелые рискованные варианты, так что давайте испробуем и это. — Она становится по другую сторону от него и скрещивает руки. — В этот раз я хочу, чтобы вы произнесли эту реплику так, будто разговариваете с кем-то, кто вам важен. С членом семьи или любимой девушкой. Темная тень проходит по лицу Холта.