СИМУЛЯЦИЯ На следующий день, по дороге на репетицию извинения Холта отдаются эхом в моей голове. Я думала, его извинения принесут мне чувство завершенности, но этого не случилось. Напротив, это вызвало странное, еле сдерживаемое чувство тревоги. Я шумно выдыхаю и расправляю плечи. Что может случиться в худшем случае? Он скажет, что не имел это в виду? «Нет», — шепчет мое подсознание раздражительным голосом Тристана. — «В худшем случае, он скажет, что именно это он и имел в виду, ведь потом тебе в самом деле придется решать: принять его обратно или отпустить. И оба варианта пугают тебя до смерти». Я скрежещу зубами. Воображаемый Тристан такой же раздражительный, как и Настоящий Тристан. Кто мы бы мог подумать! Приближаясь к театру, я обдумываю в голове предстоящую репетицию. Сегодня мы должны спланировать постельную сцену, и утро после проведенной ночи. Меня передергивает, когда в моей голове возникают образы Холта, ласкающего руками мое тело. Боже. Лишь одной мысли о сексе с ним, неважно настоящем или сценическом, достаточно, чтобы моя вагина затрепетала от предвкушения. Я делаю глубокий вдох и открываю дверь. Когда я захожу в зал, Коди, наш прекрасный ангел кофеина, протягивает мне кофе. Когда я скидываю с себя сумку и принимаюсь за кофе, передо мной появляется Холт, выглядя слишком привлекательно для того, кто должен страдать чудовищным похмельем. — Привет, — говорит он тихо. — Привет. Несколько секунд мы стоим в неловкой тишине. — Ну… — начинает он, опуская взгляд на свои руки. — Да уж… видок у тебя дерьмовый сегодня, — говорю я из злости. — Спасибо. Кажется, мне больше не под силу выпить почти целую бутылку «Джека» одному. — Какая жалость. Разве ты не указал это в своем резюме как особый навык? — Ага. Ни разу не пригодилось для роли, но я часто пил в исследовательских целях. — О, да. Исследования. Очень важные алкогольные исследования. — Ага. — Он улыбается своей милой кривоватой улыбкой, которая всегда подкупает. — Слушай, — говорит он, — насколько большим дураком я выставил себя прошлой ночью? Можешь соврать и сказать: «совсем не выставил», потому что у меня такое чувство, что все было плохо. Я едва не роняю кофе. — Ты не помнишь? Он сглатывает и выдерживает паузу. — Нет, помню, просто… не знаю, как сильно ты могла смеяться после нашего разговора. Я бы не стал винить тебя за это. — Я не смеялась, — говорю я, стараясь быть предельно честной. — Я была слишком потрясена твоими извинениями, и мне оставалось лишь убеждать себя, что это был не сон. Он кивает. — Да, я осознаю, что у меня проблемы с этим. Это одно из моих качеств, над которыми я работал. — Очень жаль, что ты не работал над этим, когда мы были вместе. Я чувствую вину за боль, которая отражается на его лице, но, что я могу сделать? Не так-то просто перестать быть стервой по отношению к нему всего за ночь. Марко влетает в зал, и начинается суматоха, когда члены технического персонала перемещают декорации в нужное положение. В середине репетиционного зала стоит кровать, приподнятая под таким углом, чтобы зрители могли видеть нас, когда мы будем на ней лежать. У меня пересыхает во рту от одного взгляда на нее. Я украдкой смотрю на Холта. Он делает глубокие, размеренные вдохи в попытке разогреться, или же успокоиться. Я следую его примеру. Сердце начинает биться чрезмерно быстро. А пять минут спустя, Марко ставит нас в самое неловкое положение, в каком только могут оказаться бывшие влюбленные – Итан лежит у меня между ног, мое лицо в его ладонях, его губы прямо над моими. Он целует меня нежно и сладко, двигаясь бедрами назад-вперед, но потом издает тихий стон и закрывает глаза. — Посмотри на меня, Сэм, — шепчу я. Он открывает глаза. Такие красивые. Бездонные и сложные для понимания. Всегда. — Поцелуй ее снова, — требует Марко. — Поцелуй в губы, и затем медленно перейди на шею. Мгновение Итан смотрит на меня в нерешительности, затем подчиняется. Его губы мягкие, но сомкнутые. Я оцепенело лежу на кровати, понимая, что должна поцеловать его в ответ, но боясь этого. Он отстраняется и смотрит на меня в замешательстве. Проклятье, мне нужно начать думать как Сара. Он – Сэм. Их с Сарой ждет счастливый конец. Я читала сценарий. Он целует меня снова, и я неловко отвечаю. — Ты должна издавать хоть какие-то звуки, Кэсси, — говорит досадно Марко. — Ничего из того, что ты делаешь, не видно отсюда. Больше движений. Я высвобождаюсь из оцепенения и пытаюсь выполнить работу. Начинаю с того, что обхватываю его руками и издаю громкие стоны, двигая бедрами и выгибая спину. Это выглядит фальшиво и пошло, но на данном этапе, я без понятия, что, черт побери, вообще делаю. Я хватаю его за задницу и прижимаю к себе. — Черт побери, Кэсси, — шепчет он, тяжело выдыхая мне на плечо. — Уверена, в сценарии написано: «О, Сара, я люблю тебя», — говорю я, после чего начинаю стонать и целовать его в шею. Инстинктивно, я тянусь ему за плечи и хватаюсь за край его футболки. Рывком стягиваю ее через голову и бросаю на пол. — А это по сценарию снимать с меня одежду? — шепчет он. — Я думал, детали мы отработаем позже. — Ну что сказать? Ничего же из того, что я делаю не доходит до зрителя. Что-то мне подсказывает, твое обнаженное тело их сразу оживит. Так приятно испытывать агрессию. Это помогает мне не поддаться чувствам. Все чаще фальшивые стоны срываются с моих уст, но как только его мышцы напрягаются под моими пальцами, все мысли о Сэме вылетают в чертово окно. Полуобнаженный Итан. Он чувствуется невероятно. Еще более невероятно, чем раньше, если такое вообще возможно. Я настолько отвлечена его обнаженной грудью, что напрочь забываю, что должна сказать по сценарию. Сара ушла, пока-пока. Медленно пробегаю руками вдоль его живота и спины, слегка поддевая пояс джинсов. Он бормочет что-то отдаленно похожее на «Господи, мать его, Иисусе». Потом опускает голову мне на плечо и простынь по обеим сторонам от моей головы натягивается, когда он сжимает руки в кулаки. Все его мышцы напрягаются, и такое ощущение, что он не дышит. — Назовите мне хоть одну причину, почему вы остановились? — спрашивает Марко в недоумении. Он поворачивается к Элиссе. — Почему они остановились? Итан по-прежнему не дышит — Итан? — шепчу я. Он не шевелится, но, когда выдыхает, мою шею обдает теплым воздухом. — Что? — Ты в порядке?