Хотелось бы мне сказать то же самое. Я не вправе ревновать. Уверена, за годы разлуки, он потерял счет своим похождениям. Женщины всегда сами бросались на него, но его популярность резко возросла во время тура по Европе. По сценарию его герой проводил много времени на сцене без рубашки, и когда сексуальные промо-кадры попали в интернет, за ним стали увязываться женщины из города в город, чтобы посмотреть на его выступление. Я не винила их. Помню, как я почувствовала себя, когда увидела фотографии в сети. Я пыталась отвести взгляд, но это было невозможно. При одной лишь мысли об этом мое лицо вспыхивает. Я хватаю меню с закусками и начинаю обмахиваться. Холт смотрит на меня и хмурится. — Ты в порядке? — Ага. — Ты покраснела. — Менопауза. Приливы жара. — А тебе не рановато? — Думаешь? Быть девушкой отстойно. — За исключением способности испытывать множественные оргазмы, — говорит он и приподнимает бровь. — Кое-кто мне как-то сказал, что это просто невероятно. — Ну да. — Если ты хочешь опуститься до уровня самых низкий провокаций. — Что есть, то есть «Множественный Итан». Это должно было стать его прозвищем. В ночь, когда он впервые заставил меня почувствовать это, клянусь, я видела лицо Бога. Я снова принимаюсь обмахиваться. Проклятье, ему запрещено говорить о таких вещах. И определенно не тогда, когда я стараюсь игнорировать его сексуальную привлекательность. Все темы, связанные с сексом – под запретом. И почему он не знает правила, которые я только что установила? — Почему ты так злобно смотришь на меня? — спрашивает он, хмурясь. — Почему мы еще не пьем? Мы пришли сюда выпить. — И поговорить. — И выпить. — Менопауза сделала тебя еще и алкоголичкой? — Да. И психопаткой. Так что смотри в оба. — Стараюсь. Нелегко, когда рядом злобная психопатка с менопаузой. Теперь я награждаю его по-настоящему яростным взглядом. Он смеется. Добавляю его смех в список того, что ему запрещено делать, когда я пытаюсь игнорировать его привлекательность. Он замечает, что я не смеюсь, и обеспокоенно смотрит на меня. Беспокойство? В списке. — Кэсси? Произношение моего имени туда же. — Я в порядке. Мне нужно выпить. — Хорошо. Конечно. Он пристально смотрит на меня еще несколько секунд, и конечно же пристальный взгляд тоже попадает в список. Я мысленно сдаюсь и признаю, что список будет постоянно обновляться. Я стараюсь стереть его из памяти. Наконец, подходит официантка. Она представляется как Шери, и принимается строить глазки Итану, когда он берет винную карту. Мне хочется надавать ей по ее намалеванным блеском губам. Пока Шери торопливо трещит о винных рекомендациях, Итан поднимает на меня взгляд. Он не слушает ее. Он пытается понять, что бы я предпочла выпить. Раньше это было нашей игрой, и он никогда не проигрывал. Он знал, что я хочу, даже, когда я сама не знала. Знал, когда заказать сладкое вино, сухое или же пряное. Когда официантка заканчивает, он снова переводит взгляд на карту. — Вопрос в том, Шери… какое вино хочет моя спутница: красное или белое? Официантка хмурится. — Э-э... разве это не вам следует спросить ее об этом? — И упустить все веселье? Мне нужно определить. Как сомелье Шерлок. Если я ошибусь, моя превосходная репутация будет запятнана. — А если вы угадаете? — спрашивает Шери, вздергивая бровь. Я качаю головой. Когда он раньше угадывал, я вознаграждала его поцелуями. Не судьба сегодня такому случиться. — Если я угадаю, — отвечает Итан, — возможно, она увидит, что, несмотря на все мои промахи, я все еще знаю ее лучше, чем любой другой. Он пристально смотрит на меня и когда жар простирается через стол, мне приходится отвести взгляд. Шери переступает с ноги на ногу, а я хватаюсь за край скатерти. Если посмотреть в словаре слово «неловко», там будет изображение этого момента. Прежде чем это успевает зайти слишком далеко, Итан откашливается и заказывает Дакхорн Виньярдс Мерло25 с абсолютной уверенностью. Это отличный выбор. Не знаю, почему я так удивлена. Когда официантка уходит, он откидывается на спинку стула и сплетает пальцы на столе перед собой. — В точку, да? Пожимаю плечами. — Возможно. Вид у него довольный. — Я не был уверен, что могу еще делать это. Много времени прошло. — Да уж. Он смотрит на меня несколько секунд, и потом говорит: — Слишком много, Кэсси. Гробовая тишина повисает между нами. Мы оба знаем, что это последний шанс для нас. Наша последняя возможность спасти то немногое, что было хорошего в наших катастрофических отношениях. Напряжение удушает. Я откашливаюсь. У меня во рту суше, чем в Сахаре. Сколько требуется времени, чтобы схватить бутылку вина и два бокала? Шери что, топчет этот чертов виноград сама? Живот сводит от волнения. Я бы сейчас не отказалась от сигареты, но здесь запрещено курить. Холт хрустит пальцами, и мне буквально видно, как слова крутятся у него в голове. Я смотрю на его пальцы. Его большие пальцы медленно трутся друг о друга, руки напряжены и словно не знают покоя. Мне хочется потянуться и усмирить их, заверить его… в чем? Что я не буду вести себя как стерва? Что я спокойно и внимательно выслушаю его, и рассудительно отнесусь ко всем оправданиям? Я не могу ему этого сказать. Это было бы неправдой. Велика вероятность того, что этот вечер кончится плохо. Что после разговора, мои благие намерения быть друзьями, исчезнут. Он знает это не хуже меня.