— О, боже, Холт, так ты действительно болен! Отвратительный видок! Он хмурится и дрожа прислоняется к дверному косяку. — Ты проделала такой путь, чтобы позлорадствовать? Без обиняков, но это просто низко. — Нет, прости, — говорю я, пытаясь совладать с собой и окидывая взглядом его сальные волосы и взмокшее лицо. — Элисса попросила меня прийти и проверить тебя. Ты не отвечал на звонки, и она волнуется. Он громко кашляет, вызывая ужасные хрипы в бронхах. — Это просто простуда, — хрипит он, сильнее приваливаясь к стене. — Я буду в порядке. Прикладываю ладонь к его лбу. Он весь горит, а темные круги под глазами свидетельствуют о том, что он не спал несколько дней. — Ты не в порядке. У тебя грипп. Ты что-нибудь принял? — Тайленол закончился, — говорит он, потом снова кашляет. — Думаю, мне просто нужно поспать. Он закрывает глаза и слегка отшатывается в сторону, и я тотчас спешу поддержать его. Из одежды на нем только тонкая футболка и хлопковые боксеры, и пусть он весь липкий и горячий, он все равно дрожит. — Пойдем, — говорю я, заводя его внутрь и усаживая на диван. — Посиди минутку. — На спинке дивана лежит одеяло, я хватаю его и накидываю ему на плечи. Он плотно укутывается в него, затем ложится и закрывает глаза. Его зубы постукивают от холода. — Итан? — Хм-м-м? — Он уже почти спит. — Я вернусь через минуту, ладно? Нам нужны лекарства. Он что-то невнятно бормочет, а я в свою очередь наспех осматриваю содержимое кухни и ванной, после чего несусь вниз к ждущей в машине Руби. Даю ей список медикаментов, которые нужно купить в аптеке и прошу поторопиться. Когда я возвращаюсь обратно, Итан все также лежит на месте, тихо бормоча и постанывая. Его сильно лихорадит. Пока Руби не вернулась с тайленолом, я должна постараться сбить температуру. Один раз я выхаживала своего папу, когда у него случилось воспаление легких, мама тогда уехала на йога-курорт. Так что с процедурами я знакома довольно хорошо. — Итан, ты можешь сесть? Он кашляет и пытается принять сидячее положение. Меня настораживает звук, исходящий из бронхов. — По-моему, у тебя бронхит. Тебе нужно показаться врачу. — Нет, — говорит он осипшим голосом. — Осадок в моем горле зеленый. Это бактерии. Врач просто пропишет антибиотики, а у меня есть немного в ванной, в шкафчике за зеркалом. — Антибиотики вот так просто хранятся у тебя дома? — Папа – фармацевт. — Ах, да. Направляюсь в ванную комнату и достаю таблетки. Идя обратно к Итану, попутно читаю инструкцию. — Здесь говорится, что их следует принимать во время еды. Ты ел что-нибудь сегодня? Он укутывается в одеяло и качает головой. — Желудок ничего не воспринимает. — Ну, Руби пошла за супом. Пожалуй, нам лучше дождаться ее возвращения. Он ежится и кивает. Когда я прикладываю ладонь к его лбу, он закрывает глаза и приникает к моей руке. Притрагиваюсь костяшками пальцев к его пылающей щеке. — У тебя хватит сил, чтобы принять душ? Это поможет тебе остыть. Он открывает глаза, и какое-то мгновение не сводит с меня пристального взгляда. Потом шепчет: — Кэсси, ты не обязана это делать. — Его голос такой осипший, что у меня слезы на глаза наворачиваются. — Знаю, но я сама хочу. Протягиваю ему руки и помогаю встать на ноги. Несколько секунд он неуверенно покачивается, потом перекидывает руку через мои плечи. Озноб проходит по его телу, пока мы медленно идем в ванную. Я помогаю ему сесть на крышку унитаза, после чего включаю душ и регулирую температуру. Когда я снова поворачиваюсь к нему, у меня щемит в сердце при виде его жалкого вида. Сгорбившись над коленями, он сидит, тяжело дыша и пытаясь плотнее укутаться в одеяло. — Ну, давай. От этого тебе станет легче. Стаскиваю с него одеяло и бросаю его на пол. Затем стягиваю его футболку через голову. Его грудь и плечи покрыты багровыми пятнами, и когда я притрагиваюсь к нему рукой, чувствую, что он пылает огнем. Он обнимает себя руками. Его кожа покрывается мурашками, когда я помогаю ему подняться. — Тебе помочь с нижним бельем? — спрашиваю я, потирая его предплечья, чтобы он не замерз. Он качает головой, и мне становится не по себе, что даже когда он такой больной, вид его обнаженного торса все также творит со мной немыслимые вещи. — Ну, не буду тебе мешать. Буду прямо за дверью. Если вдруг закружится голова, просто присядь и позови меня. Я буду здесь через секунду. Он кивает. Я слабо улыбаюсь ему и закрываю за собой дверь. Несколько минут спустя раздается стук во входную дверь. Когда я открываю, на пороге стоит Руби с двумя пакетами медикаментов. Она идет прямиком в кухню и начинает разбирать их. — Я принесла ему несколько видов супа и немного хлеба, потому что когда жар спадет, он будет умирать от голода. Ананасовый сок поможет избавиться от мокроты, и еще я принесла «Гаторейд» от обезвоживания. — Хорошо продумано. Она заканчивает с продуктами и принимается за пакет с лекарствами. — А тут тайленол и адвил, и еще противоотечное средство, которое полностью вырубит его и поможет со сном. Тяжелый кашель эхом разносится по всему коридору, и Руби корчит гримасу отвращения. — Ладно, не пойми неправильно, но мне пора сматываться. От вида слизи любого рода меня тянет блевать. Тебе лучше вернуться к своему отвратительному пациенту, пока он не выкашлял себе легкие. Я смеюсь и провожаю ее к двери. — Ты останешься здесь на ночь? — спрашивает она, выходя на лестничную площадку. — Да, если только он не исцелится волшебным образом в ближайшие восемь часов. Ты не против? — Нет, конечно, при условии, что ты не станешь домогаться его, пока он спит. — Руби, ты говоришь так, словно у меня нулевое самообладание рядом с ним. — Она смотрит на меня, поджав губы. Я смеряю ее взглядом. — Заткнись! — Я ничего не сказала. — Ты осудила меня глазами. Я говорю заткнуться им. — Ты сможешь находиться с ним наедине всю ночь? — спрашивает она. — Или мне сделать тебе пояс целомудрия из алюминиевой фольги? — Руби, между нами ничего не произойдет по двум причинам: первая, он действительно болен, и да, выглядит отвратительно. — Я забываю упомянуть, что это совсем не мешает мне хотеть его. — И вторая, я установила границы в наших отношениях, и пока он не признается в своих чувствах, я не намерена пересекать черту. У меня есть гордость, знаешь ли. — Да, но не особо. — Повторяю – замолчи. Она обнимает меня, и я чувствую, как она улыбается напротив моего плеча. — Сможешь позвонить Элиссе? — спрашиваю я. — Чтобы дать ей знать, что происходит? — Не вопрос. Поговорим завтра. После ее ухода я иду обратно в спальню Холта. Стучусь в дверь ванной, и приоткрываю ее на самую малость. — Эй, ты там в порядке? Тишину нарушает мокрый кашель. — Да. Слизь, которую я выкашливаю, смахивает на что-то из фильма ужасов, но пар ослабляет тяжесть в груди. — У него пропадает голос, но полагаю, этого стоило ожидать после стольких приступов кашля. — Собираешься выходить?