– Да. – Попросить ее приехать? – Просто напиши, что я за нее рада. – Готово. – Он кладет телефон обратно на тумбочку. – Сейчас будем ужинать, Агния. Медсестра сказала, что с аппетитом у тебя плохо. А ты мне нужна здоровая, пусть и покалеченная. Кстати, что скажешь по этому поводу? – кивает на мою правую руку. – А ты? – У меня дежавю. Хочется разыскать ту бабку и задать ей кучу вопросов. – По поводу твоей судьбы? Меня ли она имела в виду? Нашу беседу прерывает Александра, она заходит в палату с подносом. Сервис в ожоговом центре, безусловно, на высоте, но я все равно хочу домой. Под крышкой обнаруживаются яйца и бекон. Шахов помогает удобнее устроиться в постели и кормит с вилки, словно я маленькая и беспомощная девочка. Хотя в это мгновение именно так себя и ощущаю. Но вместе с тем испытываю внутренний подъем. Потому что небезразлична Григорию. Ничего подобного он бы не делал, будь это не так. – Дело ведь не только в чувстве вины? И не в отметинах на руке, правда? – Шрамов я пока не видел, – на полном серьезе отвечает он. – Когда повязки снимут, сравним. Если окажется, что не идентичны моим, придется с тобой расстаться. Я улыбаюсь. Впервые с того момента, как сюда попала. Пусть в жизни сейчас полная неразбериха и неудачи сыплются, как из рога изобилия, но в эту самую минуту я счастлива. И на душе тепло от взгляда, которым смотрит на меня Шахов. – Спасибо, – тихо благодарю Григория. Он подцепляет вилкой кусочек омлета с беконом и подносит к моему рту. – За что, Агния? – За все. Шахов прицокивает языком: – Вот так просто решила словами отделаться? Не получится. Как отсюда выйдешь, расплатишься натурой, – насмешливо произносит он. Сердце против воли начинает колотиться чаще. Между нами и впрямь происходит что-то, чему я не могу сопротивляться. И вероятно, не только я. Глава 23 Несколько дней проходят в режиме бесчувственного сна. То ли организм хочет избавить меня от ненужных эмоций, то ли это распоряжение Шахова, чтобы я была на успокоительных и отдыхала, но это действительно помогает. Особенно когда на пятый день мне снимают повязку с лица. Я с огромным трудом дохожу до ванной, которая находится в палате, и смотрю на свое отражение в зеркале. Ничего ужасного не вижу. Впрочем, как и хорошего. На подбородке и правой щеке красные пятна. Они ноют, чешутся. С кистями рук – то же самое, только значительно хуже. Я вчера проснулась от неприятных ощущений, когда мне снимали повязки, и увидела свои подзажившие ожоги. Хоть и обещала себе не плакать, но в тот момент не смогла сдержать слез. Не знаю, кто был заказчиком, Григорий мне не говорит. Но от того, что Шахов за меня заступился и отомстил, на душе чуточку легче. Однако мысль, что меня наказали таким вот ужасным образом за мою связь с этим человеком, не отпускает ни на минуту и заставляет испытывать противоречивые чувства. – Вы опять ничего не ели, – замечает Александра, когда я возвращаюсь из ванной. У меня жуткая слабость. Несколько дней, что я здесь нахожусь, перевернули все с ног на голову в моей жизни. Киваю на капельницу. – Уверена, там есть все необходимое, чтобы я не умерла от голода. – Может, хотите что-нибудь особенное? – настаивает моя сиделка. – Хочу. Выйти из больницы и оказаться дома. Но пока не представляю, как делать что-то без рук. Я даже телефон в них взять не могу. Врач заверил, что это не навсегда. Чувствительность вернется, а над эстетическим видом поработают пластические хирурги. Поскорее бы! Еще бы с душевными изъянами провели работу, скальпелем вырезали все ненужное и отправили в мусорное ведро. – Хотите, почитаю? Включу аудиокнигу? – Нет, спасибо. Но вот с Дашей я бы пообщалась. Впервые за долгое время захотелось откровенно поговорить с подругой. В принципе, можно включить громкую связь и попросить Александру выйти. Что я и делаю, пока меня опять не начало клонить в сон. Даша рассказывает о своей жизни в Греции, а я с тоской думаю о том, что тоже хочу сейчас оказаться в теплой стране, у моря. Подальше от пережитого кошмара. – Ты планируешь возвращаться? – интересуюсь у нее. – Планирую, конечно. Только не знаю когда. Рожать буду в Москве. У своего врача. – Может, увидимся, когда приедешь? – С удовольствием. Я часто о тебе думала, Ась, – признается Даша. – И даже обижалась, не без этого. У нас много хорошего было, нельзя взять и перечеркнуть годы дружбы, как это сделала ты. Да, я поступила эгоистично. Но таким образом давала себе время. Каждый ведь по-своему справляется с болью. – Когда я с Егором развелась, то, напротив, очень хотела с кем-то разговаривать и рядом находиться. Но ты другая. Чуть что – замыкаешься в себе. Я не стала тебя трогать. Знала, что все равно потом захочешь мне позвонить. Мне трудно справиться с возникшей ситуацией. А Григорию боюсь сказать, как мне плохо. – Вообще это мучительно, Ась, когда у близкого человека проблемы и горе, а он от тебя закрывается и обрывает связь. По мне это равносильно еще одной потере… Все Даша правильно говорит. Но иногда в жизни наступают моменты, когда хочется побыть с собой наедине. – Я буду ждать встречи… – тихо говорю я, чувствуя, что еще чуть-чуть и заплачу. – Не пропадай, – прощается Даша. После нашего разговора я испытываю странные чувства. Хочется смеяться и плакать одновременно. Не покидает ощущение, что у самой Даши не все хорошо, но она вряд ли мне в этом признается. А может, все у нее замечательно, но мне теперь везде мерещится драма, потому что сама ее переживаю в своей жизни. Александра возвращается в палату и читает мне книгу. Вопреки ожиданиям, что я быстро засну, этого не происходит. – Организм идет на поправку и восстанавливается, – говорит она, отвлекаясь на свой телефон. – Григорий Игоревич сейчас заедет. Уточнял, отдыхаете вы или нет. Замечательно! Эти минуты и часы я особенно жду. Хотя и не хочу себе в этом признаваться. Шахов появляется в палате с пакетом в руках спустя полчаса. Проходит через всю комнату и, поставив пакет на тумбочку, сосредоточивает на мне внимательный взгляд. – Ну как ты тут, боец? Вопреки радости от того, что Григорий снова ко мне приехал, я набираю в легкие воздуха и произношу: – Может, моя просьба покажется тебе странной, но я хочу, чтобы ты реже здесь появлялся. Шахов начинает хмуриться. – Почему? – Я к тебе привыкаю и постоянно о тебе думаю. Это начинает походить на эмоциональную зависимость. А мне сейчас и так непросто. – Думаешь, будет проще, если я начну приезжать раз в неделю? Или вообще перестану это делать? – Вряд ли… – Тогда давай без этого, Агния. Ты сейчас не в лучшей своей форме, не имеет смысла это отрицать. После любого стресса наступает откат, приходит апатия и ты не знаешь, как дальше жить, становишься уязвимее. Отнесись к этому проще. Максимально проще, – достает из пакета контейнеры с логотипом ресторана, который я очень люблю. Иногда все, что нужно сделать, чтобы успокоить кого-то, это напомнить ему, что вы рядом. Вот Григорий это и делает. Как умеет. – Бабушка сказала про мой любимый ресторан? – Подруга твоя, которая сейчас находится в Греции. – Вы общались с Дашей? – искренне удивляюсь. – Это случайно получилось. Ты спала, когда она позвонила. Мы немного поболтали. И это еще одна причина моего растущего негодования. – Ты можешь все узнать обо мне у бабушки, обратиться к своим источникам за помощью, да даже у моих подруг что-то выведать, а я о тебе ничего толком не знаю. Кроме того, что ты бизнесмен и что за нашу связь я могу получить вот это, – показываю ему свои руки. – Может, за тебя вообще вина говорит, поэтому ты ко мне приходишь… Григорий смотрит на меня с доброй усмешкой, отчего я тут же понимаю, что сморозила глупость. Шахов не из тех людей, кто будет с другим человеком из-за чувства жалости. Эта мысль так цепляет, что на глаза наворачиваются слезы. Дни в больнице сделали меня слишком сентиментальной.