Кряхтя, я тащила Александра, подхватив его подмышки, а Эйч нёс его за ноги. Совместными титаническими усилиями, мы внесли, тяжеленого Александра внутрь импровизированной хижины проводника. Спасибо дождя нет. Тело мёртвого и в то же время немёртвого господина, мы разместили на кровати Эйча. Этакий труп Шрёдингера. Оставив беднягу отдыхать, Харон отправился ставить чайник, а я плюхнулась на стул возле стола. – Ты будешь чай или кофе? – Гостеприимно спросил меня Харон. – А вафли есть? – Неожиданно для себя ответила я вопросом на вопрос. Эйч удивлённо поднял брови и возвестил: – Есть. – Тогда чай, – приняла я решение. Проводник рассмеялся, своим хриплым, таким же, как и его потрясающий голос, смехом и поинтересовался: – А с кофе вафли не едят? – Я как это ни странно соскучилась по этому лукавому взгляду карих глаз. – Едят, но я не хочу, – просто произнесла я. – Хорошо, чай так чай, – кивнул Эйч, и поставил вазочку с вафлями на стол. – А вафли настоящие? Или это всё иллюзия? – Задала я очередной вопрос хозяину хижины, откусывая немаленький кусок от предложенного угощения, украсив при этом свою заимствованную одежду вафельными крошками. Эйч вновь затрясся от смеха. Ничего не изменилось. Пока закипал чайник, мой старый знакомый привычно потянулся во внутренний карман за пачкой Мальборо. Банка с окурками, правда заметно опустевшая, по-прежнему находилась на своём законном месте. Выпустив на свободу струйку сизого дыма, Харон выключил чайник и принялся заваривать чай. С бергамотом, мой любимый. Запах заварки, мне сразу напомнил о бабушке. Стало грустно, я принялась разглядывать убранство трамвая, чтобы отвлечься. Мой взгляд наткнулся на белый конверт, торчащий из книги. Скорее всего хозяину чтива он приходился чем-то вроде закладки. – Письма приходят, да, Эйч? – Я указала вафлей в сторону конверта. Харон отвлёкся от разливания ароматной жидкости в белые фарфоровые чашки и обернулся через плечо. – Пришло. Одно, – он развернулся, держа в руках чашки с чаем. С небольшим звяканьем, он поставил посуду на блюдца, заранее приготовленные на столе. – И от кого оно? – Не смогла я сдержать любопытства. А не перегибаю ли я? И с некоторым страхом я взглянула на проводника. Эйч потёр свой волевой подбородок. Затем по-птичьи склонил голову на бок и промолвил: – Можешь даже прочесть его. Даже не так, прочти его, Алиса, – он взял в руки книжку, «Божественную комедию» Данте и вытащил белый прямоугольник. Положив его на стол рядом со мной, занял свободный стул напротив меня. В его огромной ладони чашечка выглядела кукольной. Сигарета мерцала в полумраке. Это шутка? Проверка? Тест? Я должна действительно вскрыть конверт и прочитать то, что внутри или вовсе отодвинуть от себя. Я с сомнением посмотрела на Харона. Он, поняв мои колебания, выдохнул последнее облако дыма и отправил окурок в банку. – Я правда хочу, чтобы ты это прочла. Никакого подвоха, – он подтолкнул письмо ближе ко мне. Я сгорала от любопытства и позволила себе отдаться этому порыву. Я быстро разорвала бумажный конверт. Мне на колени выпал листок, весь испещрённый неровным, таким знакомым почерком. Я жадно принялась разбирать слова, это было не так-то и легко, но лучше бы я этого не видела вовсе: Мой дорогой друг, я задыхаюсь, лёжа на холодном полу, выводя эти строки, которые даются мне с таким трудом. Руки дрожат, буквы выходят неровными, съезжают с предначертанных им линий. Всё это похоже на движение по спирали вниз, к необратимому, освобождающему концу, дарующему мне столь долгожданную свободу, в ту самую бездну, где я буду от тебя далеко, и ты не сможешь мне больше сделать больно. За окном раздаются такие тревожные звуки сирен проезжающих машин скорой помощи. В этот день – день моего двадцати восьмилетия, плохо не только мне одной. Хотя не думаю, что причины людей, по которым они набрали 999, столь же ничтожны, как и мои. Вскоре одна из этих машин остановится у входа в дом, парамедики, принявшие мой заблаговременный вызов, поднимутся ко мне в квартиру и обнаружат за незапертой дверью, моё жалкое тело, которое не смогло больше нести в себе чёрную от злобной копоти душу, наполненную до краёв желчью, тоской и такой нескончаемой ненавистью к собственному неугодному никому существованию, что они захотят оставить меня на том же месте, где я и буду лежать, распахнув свои глупые глаза, отражающие, словно маленькие блёклые зеркала их зелёную униформу. Да простит меня Господь, Вселенная, Бабушка, и ты, мой дорогой друг. Все волоски на теле поднялись. Я отбросила от себя, чью-то, чью угодно, только не мою, предсмертную записку, словно паука, которому не повезло проползти по мне. Правда скорее у меня было ощущение, словно меня сбил поезд. Я подняла, наполненный слезами, взгляд на Эйча. – Что всё это значит?! Это очередная шутка, ты смеёшься надо мной? – почерк в письме принадлежал мне. Или кому-то, кто смог его воссоздать. Слёзы капнули и оставили кляксу на разорванном конверте, оставленном на столе. Кляксу? Разве он был не абсолютно белым? Я вытерла слёзы и взяла в руки то, что осталось от конверта. Выписанные с таким старанием витиеватые буквы сложились в слова: Моему дорогому другу. Моему любимому Джо. Твоя Элис. Глава II Разоблачение Я умудрилась оставить целым кусок бумаги, на котором была подпись. Всё тело пробирала дрожь. Я обняла себя за плечи. Харон упрямо хранил молчание. Сидел абсолютно неподвижно, даже не потянулся за новой сигаретой. Нашу неловкую тишину нарушил подавший голос Александр, по всей видимости пришедший в себя, и смена обстановки его ни капли не успокоила: – Я что, умер?! – Вновь визгливо вопрошал Миллиган. Второй раз умереть весьма сложно. Несмотря на всю трагичность ситуации, я рассмеялась, вытирая при этом слёзы, предательски полившиеся из глаз. Эйч тоже подхватил мой смех, правда у него он получился более сдержанным. Но у него и истерики не наблюдалось. – Вы все сумасшедшие – Александр сделал попытку подняться с кровати Эйча и подойти к нам, показывая при этом на каждого из нас пальцем – Вы просто психи. Нельзя устраивать такие…Представления. Дешёвый спектакль! вы двое, думаете я не догадался? У меня были сомнения, но я сам недавно потерял жену, как вы вообще посмели такое проделать. Бессовестные прохвосты! – Продолжал сыпать обвинениями господин Миллиган – Я…Я так устал – Александр внезапно прекратил поток возмущений и сел обратно на кровать, спрятав лицо в ладонях. Его плечи затряслись. Я встала со стула и пошатнулась. И снова не заметила движения трамвая. Харон тем временем вытащил из пачки сигарету и с чувством затянулся. Подлец. Всё мне расхлёбывать. Осторожно, держась за стену трамвая, я подошла к плачущему Александру и опустилась перед ним на колени. Медленно отняла его руки от лица. На меня смотрели ярко-синие, как океан глаза, наполненные такой невероятной скорбью, что у меня защемило сердце. – Она была моим всем…Моим миром, домом…У нас не было детей, некому будет меня похоронить, – он печально прикрыл веки. Я не успела сказать ему ничего утешающего, поскольку раздалась главная песня из популярного американского мюзикла. Океаны глаз, принадлежащие мужчине напротив меня, удивлённо уставились на внезапно оживший телефон. Он быстро схватил его и прошептал надломленным голосом: – Дорогая, это ты? – Каким он был бледным. Белее снега. Очевидно, ответ привёл его в шок, но в приятный, так как совершенно другим тоном он ответил невидимой собеседнице: – Дорогая, я скоро! Еду к тебе, где бы ты не была, я найду тебя! – Лицо Александра помолодело лет эдак на десять. Свет, подкравшейся незаметно, ослепил меня, я не успела ни с кем попрощаться и задать накопившееся у меня вопросы проводнику. В кафетерии по-прежнему было много людей. Мне показалось, что их количество даже увеличилось. Как в и в первый раз, перед моим взором предстали голубые льдинки глаз Майка. А я не испугалась. Какая молодец. Я вымученно улыбнулась ему: – Я что, отключилась? – Он смотрел на меня несколько отстранённо, не замечала раньше за ним такого взгляда. – Ты в порядке? Голова не кружится? – Он холодными пальцами, обхватил моё лицо, посветил в глаза, проверив реакцию зрачков. От засветки я заморгала. – Мистер Миллиган? Он жив? Спасли? – Хрипло спросила я в свою очередь Майка, проигнорировав его формальные вопросы о моём самочувствии. Парамедик нахмурил брови, потом его отстранённость, заменило выражение сочувствия: – Нет, Элис, увы. Ты всё делала правильно, но спасти его не удалось, врачи появились почти сразу, как ты потеряла сознание. Мне так жаль, это не твоя вина – и добавил несколько удивлённо – Откуда ты знаешь его имя? Вы были знакомы? Снова мой ответ был украден. На этот раз тем, кого я ожидала увидеть меньше всего на свете: – Элис! Мне позвонила Ева, что случилось? – Громогласный голос Джо перекрыл все звуки в кафетерии. Я в отчаянии застонала. Мой контакт на случай экстренной ситуации. Ну что он здесь забыл? Почему сегодня? И как он так быстро приехал?! Майк недобро покосился в сторону моего супруга и едко процедил: – Ну не буду мешать, миссис Андерсон – Молниеносно вытянулся во весь свой немалый рост и поспешно удалился. Если бы я так быстро поднялась с пола, то очень быстро бы вернулась обратно. Пока я размышляла о невероятных способностях парамедика, мой благоверный, вернее уже не настолько то и верный, оказался рядом со мной. – Едем домой? – Джо протянул мне руку, предлагая помощь. Вздохнув, я приняла этот акт милосердия и ухватилась за его крепкую ладонь. Не устояв на ногах, как я и предполагала, я очень постаралась не встретиться с полом вновь. Последнее время мы с ним часто видимся. Предотвращая мою попытку вернуться в прежнее положение, муж подхватил меня за талию и я, следуя дурацкой инерции, резко прислонилась к нему. В этот самый момент, Майка угораздило обернуться и увидеть эту картину. Смотрелось это всё, наверное, как утешающие объятия любящего мужа. Знал бы ты дорогой, как всё на самом деле. Но возможность объяснить ситуацию у меня была отнята. Очень надеюсь не безвозвратно. – Едем. – Только и оставалось мне произнести. Поездка до дома, если нашу квартиру всё ещё можно было называть домом, выдалась нерадостной. Из-за привычки Джо ездить с открытыми окнами и люком, вместо того чтобы включить кондиционер, голова от ветра раскалывалась нещадно. Шоссе оказалось не загружено в этот час, что удивительно при обычном трафике, потому моему мужу выдалась возможность разогнаться, конечно соблюдая ограничения, установленные на этом участке пути. – Как ты так быстро оказался в госпитале? – Мой тихий голос разбил на осколки тянущееся, с самого выхода из больницы, безмолвие. Муж по-прежнему не отрывал взгляда от дороги. Свет от уличных фонарей сливался в единую жёлтую полоску. – Я был уже в клинике…К приятелю заходил. – Тихо ответил Джозеф. К приятелю?! Никогда бы не подумала, что у него могут быть приятели. Хотя почему нет? Он же человек. Правда иногда, я об этом забываю. – Что за приятель? – Я внимательно смотрела на такое родное и в тоже время совершенно чужое лицо. Супруг слегка повернул ко мне голову: – Ты его не знаешь. Учились вместе в медицинской школе, он работает в Мидллсексе, – как мило. Бывший сокурсник, которого благоверный навещает посреди рабочего дня. Хотя может в частной практике так и заведено. Нет настроения поднимать этот вопрос. – Как себя чувствуешь? Голова не болит? – С несвойственным ему участием продолжил дорогой муж. Ох, да он сегодня выдал годовой запас слов. Потрясающе. Я с недоверием проговорила: – Ещё немного и моя черепная коробка лопнет. – Джо хмыкнул и вновь сосредоточил своё внимание на вождении. Оно и правильно конечно. Кажется, он даже немного прибавил скорость. Наверняка ему не терпится избавится от меня побыстрей. Ну и к черту его. Энергичная электронная музыка, раздававшаяся басами в салоне автомобиле, служила прекрасным фоном к нашей скоростной езде. За окном стемнело. Я посмотрела на люк – Над нами тянулись серые мрачные тучи. Только грозы ещё не хватало. Я закрыла глаза и откинула голову на подголовник, стараясь расслабиться. Лучше мне правда от этого не стало. Странное чувство внизу живота, как при взлете, неожиданно посетило меня. Распахнув глаза, я взглянула на спидометр. Отметка приближалась к восьмидесяти милям в час. Я тронула Джозефа за плечо: – Может сбавишь скорость? Я недавно была свидетелем жуткой аварии – ноль внимания, – Джо…послушай меня – Я покосилась на прибор – Стрелка уже находилась на цифре восемьдесят, нет здесь явно нельзя гнать с такой скоростью! Даже на практически пустом шоссе, даже на Порше. Мои руки мертвой хваткой вцепились в руку мужа, а голос срывался на крик: – Остановись! Слышишь меня! Стой! – Умоляла я слетевшего с катушек супруга. Где-то раздался гром. Следом сверкнула на небе, серебряной трещиной, молния. Тяжёлые капли ударялись с глухим звуком о капот, крышу, лобовое стекло автомобиля. Дворники заработали, стараясь дать обзор водителю, но со своей работой справлялись плохо, вид из окна был довольно размытым. Джо, не видя, не слыша и не замечая меня, словно в трансе продолжал разгоняться. Я не видела ни дороги, ни указателей и с трудом понимала, где мы находились. – Ты хочешь меня убить?! Признайся! Один раз попытался чужими руками и не получилось? – В отчаянии трясла я впавшего в кататонию мужа – Ну так и в этот не получится! – И перетянувшись через супруга, резко вывернула руль на себя, чтобы свернуть на обочину. Конечно, я могла спровоцировать нехилую аварию, но машин ни сзади, ни спереди я не увидела, а потому пострадали только мы. Я, Джо и Порше. Порше мне в этой истории было жалко больше всех. Муж резко ударил по тормозам. От серьезного удара меня спас ремень безопасности. Джозефа тоже. Он какое-то время, пребывая в шоковом состоянии, молча смотрел вперед. Я в страхе вжималась в кресло. Затем видимо справившись с оцепенением, супруг медленно развернулся ко мне и очень тихо и отчетливо прошипел: – Ты окончательно спятила? – Что? Это я-то спятила? Я сглотнула слюну и севшим голосом ответила на нелепый вопрос: – Нет. Сошел с ума здесь только ты. Я не разгоняюсь до восьмидесяти миль в час в грозу. Так что псих тут только один. Но я им никак не являюсь – я часто задышала. Его ноздри в гневе раздувались. Зрачки расширились. Он весьма смахивал на наркомана. Я, не отрывая от незадачливого убийцы, пристального взгляда, пыталась нашарить ручку двери. Но Джо оказался быстрее и заблокировал машину. Я чувствовала сердцебиение, казалось, оно перекрыло звуки радио. Словно услышав мои мысли, муж выключил звуковую систему. Он глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Его внимание снова всецело принадлежало только мне. И как это не иронично, сейчас я этого хотела меньше всего на свете. – Скажи мне, чудная ты моя, когда я тебя пытался убить? Да ещё и чужими руками? А? – Усталость пришла на смену ярости. – И я не гнал восемьдесят миль, а всего шестьдесят и начал сбавлять, как только хлынул ливень – он со странным сочувствующим видом окинул меня взглядом – Что с тобой происходит в последнее время? Я молчала. Ответа у меня не было. – Нечего ответить? Хорошо…Мы не разбились, кажется я помял бампер, чертово дерево…Поехали, – и он вновь завёл двигатель. Кажется, я отделалась малой кровью. И правда, что со мной происходит? Квартира встретила нас мраком и холодом. Я совершенно точно помню, что кондиционер я даже не включала перед выходом, но сейчас я своими глазами наблюдала, как он работал на полную мощность. Удивительно. – Не выключила кондиционер перед уходом, – супруг потянулся за пультом. – Сколько раз тебе говорил, – сердито бросил мне благоверный и одним нажатием кнопки прервал жужжание техники. Я всё ещё стояла в коридоре, безучастно наблюдая за передвижениями Джо по апартаментам. Вскоре он заметил меня и кивнув в мою сторону промолвил: – Как привидение. Ты не хочешь пройти в комнату? Или на кухню? Выпей кофе, тебе стоит взбодриться, денёк тяжёлый выдался, – он хотел было вернуться обратно к мельтешению по квартире, но мне это надоело. Уродливая чёрная статуэтка кошки разлетелась вдребезги, внезапно и с моей помощью встретившись с ламинатом. Похоже покрытие кое-где пострадало. Джозеф вздрогнув, озадаченно созерцал хаос, устроенный мной на деревянном полу. И саркастично изрёк: – Чердак всё-таки снесло? Да? – Его усмешка привела меня в ярость. Кулаки непроизвольно сжались, до побелевших костяшек. – Элис, просто скажи, чего ты хочешь? Скажи мне и давай это всё прекратим, я тоже устал, – он поднял холодный взгляд на меня. Я улыбнулась, прекрасно осознавая, насколько сейчас моя улыбка выглядела сумасшедшей и злой: – Хорошо. Давай прекратим. Я хочу развестись, – я позволила этим страшным словам повиснуть в воздухе. Глава III Стеклянный дом