Мне стоило больших трудов рассказать о произошедшем так, чтобы Катя не упала в обморок. А потом потребовалось еще больше усилий, чтобы удержать ее дома и хоть как-то успокоить. — Сейчас не время, к Юле не пустят, она спит. Подождем до завтра, — твердил я, а Катя рыдала на моем плече. На следующее утро мы вместе приехали в больницу. Катя сразу направилась к дочери, а меня перехватил в коридоре озабоченный Давид Гелашвили. Хирург заговорил вполголоса, но тоном, не терпящим возражений: — Оставьте жену. Нам надо переговорить с глазу на глаз. — Я ее успокаивал, как мог. Она на седьмом месяце беременности, проплакала всю ночь. Можно, чтобы рядом с ней кто-то был? — Я порывался сопровождать Катю. — Об этом не беспокойтесь, у нас опытный персонал. — Врач дал распоряжение медсестре и увел меня в свой кабинет. Поставив передо мной стакан с водой, он сел напротив и сложил руки: — У меня две новости. — Плохая и хорошая? Сначала хорошую, — бодрился я, предчувствуя недоброе. — Плохого, знаете ли, за вчерашний день… — Состоянии вашей дочери стабилизировалось, угрозы жизни нет. Но для полноценного восстановления организма потребуются донорские ткани и дорогостоящие операции. Если хотите совет, то лучше это делать в Германии. Вы не подумайте, у нас тоже есть хорошие хирурги, но юридические аспекты с донорскими органами настолько запутаны, что можно и не дождаться. — Я понимаю, понимаю… О какой сумме идет речь? — Я подготовлю необходимые медицинские документы, пошлю в немецкую клинику. Посмотрим, что они ответят. — И все-таки? У вас же был подобный опыт. — К сожалению, поврежден весь желудочно-кишечный тракт, потребуется не одна операция. Думаю, надо ориентироваться на сумму от ста пятидесяти до двухсот тысяч евро. — Хирург замялся. — При нашей клинике существует благотворительный фонд. Средства ограничены, нуждающихся много, существует очередь, но… я бы на вашем месте поспешил. Я понимающе кивнул: — Да, конечно. Я работаю в банке, попрошу еще один кредит. Не двадцать, так тридцать лет буду работать на босса. Гелашвили сжал губы и посмотрел на меня поверх очков так, словно я сморозил глупость. — Есть еще одно обстоятельство, — промолвил он. — Плохая новость? — Я вспомнил начало разговора и попытался пошутить: — Если даже комета врежется в Землю… Я осекся под невеселым взглядом Гелашвили. — Вчера вы сдали кровь. Мы ее проверили и… — Хирург раскрыл папку, чтобы свериться с результатом анализа, будто диагноз мог волшебным образом измениться. — У вас обнаружили ВИЧ инфекцию. Повисла долгая пауза. Я не сразу понял, что речь идет обо мне. В беде моя дочь, о ней все мысли и разговоры. Это несчастье также может отразиться на беременной жене, но я… Я мужик, я выдержу. Седые волосы и душевные муки не в счет, лишь бы Юля поправилась, и Катя благополучно родила. О чем вообще речь? Может, я ослышался? — Вы сказали: ВИЧ? — Вирус иммунодефицита человека, — отчетливо, с расстановкой произнес врач. — Тот самый ВИЧ у меня?! — Вирус обнаружен в вашей крови. Мы, разумеется, проведем повторный анализ, и возможно… Но предупредить я обязан уже сейчас. — Нет, не может быть. Я не наркоман какой-то… Я семейный человек. — Мои мысли путались. Я пришел сюда с одной проблемой, а меня огорошили совершенно другой. — Не понимаю, ничего не понимаю. — Выпейте воды. Я послушно опустошил стакан и посмотрел на доктора. Я не ослышался, это не сон и не шутка. Передо мной все тот же врач, на столе результат анализа с моей фамилией, там сказано, что я смертельно болен. Какие двадцать-тридцать лет? Все планы к черту. Я не протяну и до следующего года. И как я буду жить? Я съежился, представляя себя уродцем, которого все избегают. Врач наклонился ко мне через стол, заглянул в глаза и мягко заговорил: — Не паникуйте, сосредоточьтесь на своем дыхании. Вдох-выдох, вдох-выдох. И считайте: раз-два, раз-два. Это звучит глупо, но вы попробуйте. Я задышал. Разумеется, дышал я и до этого, но всегда этот естественный процесс был вспомогательной функцией организма. Я шел, думал, работал, занимался чем угодно и дышал, как бы между делом, а сейчас я только дышал, шумно и сосредоточенно. И считал: вдох-выдох, раз-два… Постепенно в голове прояснилось. Появились вопросы: — ВИЧ — это СПИД? — Нет-нет. — Гелашвили откинулся на спинку кресла. Самое неприятное он уже сообщил, к нему вернулась профессиональная уверенность. — ВИЧ — это хроническая, медленно текущая инфекция. Как правило, ее удается удерживать под контролем годами. Все зависит от образа жизни и применяемых препаратов. В этот период инфицированный человек чувствует себя хорошо, выглядит вполне здоровым, и часто даже не догадывается о своей проблеме. Кстати, когда вы последний раз делали анализ крови? — Не помню. Давно. — Вирус проявляется не сразу. Через три, а порой и шесть месяцев после заражения. — Как? Как я мог заразиться? — ВИЧ передается от человека к человеку. Прежде всего это половой путь при незащищенных сексуальных контактах. Или непосредственно через кровь: внутривенный прием наркотиков одним шприцем, инъекции, переливания… — Подождите. А моя кровь? Вы перелили ее дочери? — Я вскочил, готовый выбежать из кабинета, чтобы спасти Юлю. — Ну что вы, для этого и существуют тесты. Сядьте и успокойтесь. Вы сейчас должны проанализировать свою жизнь и понять, от кого вы заразились. И конечно, в корне изменить свое поведение, чтобы самому не стать источником распространения инфекции. — Катя. Моя жена, — всполошился я. — Она беременна, всех беременных проверяют на ВИЧ в обязательном порядке. Если бы что-то обнаружили… Конечно существует скрытый период. Я позабочусь, чтобы ее снова протестировали. — Вот черт! Почему я? За что? — Я схватился за голову. — Как все невовремя. Сколько мне осталось? — Вы пока не больны, а только инфицированы. — Но СПИД ведь неизлечим? — Не паникуйте. У вас нет СПИДа. — Не понимаю. Вы только что говорили про ВИЧ. — Уясните простую вещь, — растолковывал доктор. — У вас в крови обнаружен вирус, с которым организм пока справляется. СПИД — это конечная стадия развития ВИЧ— инфекции. Она может наступить нескоро. Это зависит от многих факторов. Я вам дам брошюру. Тут все популярно изложено. Я взял брошюру, прочел название: «С ВИЧ можно жить» и тут же свернул ее в трубочку. Несмотря на обнадеживающее название, оно пугало. — Пока я не пройду повторную проверку, не говорите Кате, — попросил я. — По закону эта информация является строго конфиденциальной. Я не имею права сообщать о вашем статусе ВИЧ-инфицированного никому: ни вашей жене, ни родителям, ни друзьям, ни коллегам. Вы сами решайте, как поступить. Я вдруг вспомнил слова Гелашвили в нашу первую встречу: шаг в сторону — и ты в полете. И почувствовал, как пол уходит у меня из-под ног. Я лечу в пропасть. — Так, — хирург непостижимым образом оказался рядом со мной, успел подхватить и встряхнул за плечи, останавливая головокружение. — Вам надо выпить пару таблеток. — Что, уже началось? — Выпейте успокоительное. — Врач наполнил стакан водой и передал две пилюли. — Это обычный шок. Вы еще стойко держитесь. Возьмите на работе пару дней отдыха. — Но тогда все поймут, что со мной что-то не так. — Хорошо, продолжайте работать. Живите, как ни в чем не бывало. Почувствуете приступ паники, дышите, как я сказал. — И все? — Пока да. Это работает. Врач стал говорить про направление к инфекционисту, комплексное обследование, дополнительные анализы, подбор медикаментов, а я считал вдохи и выдохи: раз-два, раз-два… Почему-то дальше двух я не продвигался, даже любимые числа отвернулись от меня. 4 Медсестра ввела в кабинет поникшую Катю. Я поспешил обнять всхлипывающую жену, лишь бы она не заметила страха в моих глазах. Но Катя сама была крайне подавлена и думала только о дочери. Она с надеждой смотрела на доктора, тот успокаивал, обещая сделать все возможное. Гелашвили упомянул про лечение в Германии и сказал, что обсудил детали со мной. Я ободряюще кивнул жене, показывая взглядом, что все будет в порядке. Она поверила не моей жалкой игре, а своей материнской надежде. Я отвел Катю в машину, сам сел за руль. Отправляясь в больницу, я заранее знал, что жена не сможет вести автомобиль, но я и предположить не мог, что сам окажусь в состоянии близком к шоку. — За что? Почему? — время от времени шептала Катя и поджимала губы. — Как теперь жить? Те же вопросы мучили меня, но, если мысли жены касались исключительно дочери, я адресовал их и себе. — Ее вылечат, я найду деньги, — пробормотал я, понимая, насколько неубедительно это звучит.