– Мир. А ехать надо в городскую управу, смотреть списки медицинского персонала. Сколько в городе больниц? – Если все считать, и земские, и фабричные, и военный госпиталь, и университетскую клинику, то немало. С чем Казани повезло, так это с медициной. Врачей как собак нерезаных! Заведующий врачебным отделом городской управы Рябчиков сначала не хотел помогать незнакомцу. Открытое письмо за подписью Столыпина не произвело на него впечатления. Пришлось телефонировать полицмейстеру. Васильев двумя фразами поставил чиновника на место. После этого начались бесконечные звонки. Запросили даже окружную лечебницу для душевнобольных. И нигде не нашлось женщины по имени Клавдия, работающей с автоклавом. Уже к вечеру уставшему Рябчикову вдруг пришла в голову замечательная мысль. – Погодите-ка, – сказал он сыщику. – Есть одно место, куда мы не телефонировали. – Что за место? – Убежище акушерки Батыр-Нехотяевой для секретно-беременных. Сейчас проверим… Заведующий набрал номер. – Алло, госпожа Нехотяева? Добрый вечер. Это Рябчиков из управы. Скажите, у вас для дезинфекции используют автоклав? Ав-то-клав. Да. Очень хорошо! А кто им заправляет? Кастелянша? Как ее зовут? Клавдия Чембулатова? Очень-очень хорошо. Слушайте внимательно. К вам сейчас придет человек по фамилии Лыков. Лыков. Да. Ответьте на его вопросы. Иначе секир-башка всей городской управе. Полицмейстер обещал, да. Он у нас мущщина сурьезный, надо помочь… Всего доброго! Лыков протянул чиновнику руку и искренне восхитился: – Ну вы и умница, Иван Саввич. Куда ехать? – Да тут рядом, пешком дойдете. Малая Проломная, дом Гуревича. Это под Ивановским монастырем. Полицейские спустились на Проломную. Уже темнело, солнце садилось за Услонские горы. Акушерка Батыр-Нехотяева была не рада визитерам, но четко ответила на все вопросы. Дезинфекцией в убежище заведует Клавдия Чембулатова. Называют ли ее Автоклавой? Да, так уж повелось с самого начала. Кто-то пошутил, и прижилось. Что она за человек? Старательная, никаких претензий. Автоклав – штука дорогая, не во всех больницах есть. И управляться с ним опасно. А Клавдия не боится. Мужчина у нее имеется, но кто, акушерке неизвестно. Вроде заходил однажды. Белобрысый, корпусный. Где сейчас кастелянша? У себя дома, служба ее закончилась час назад. Проживает во Второй Поперечно-Козьей улице, в собственном доме. Поблагодарив акушерку, полицейские направились на биржу извозчиков. По пути околоточный пояснил, что Поперечно-Козья улица находится в Козьей слободе, на правом берегу речки Казанки, не доезжая Кизического монастыря. Искать там среди ночи дом Чембулатовой – дело нелегкое. Лучше дождаться, когда рассветет. Лыков выслушал и скомандовал: – Поедем сейчас. Извозчик, узнав, куда надо седокам, заломил два рубля. По казанским меркам, это была наглость: за трешницу можно было нанять экипаж на целый день. Но коллежский советник сел не торгуясь и велел поспешать. Делекторский проверил, в кармане ли револьвер, и тоже забрался в пролетку. Двое храбрых людей нырнули в сгущающиеся сумерки. Дорога в слободу лежала через дамбу. Пролетка миновала деревянный мост через Казанку. Нигде ни огонька, лишь вдалеке на горе что-то светило. Лыков едва мог разглядеть луга, кое-где поросшие кустарником. Пахло болотом, кричала ночная птица, низко над головой прошли утки. Отъехали от города на двести саженей, а будто на краю вселенной. Вдруг слева открылась кучка домов, в некоторых окна были освещены. – Это Гривка, – пояснил Делекторский. – Наша чуть дальше. Скоро приедем. Действительно, еще через полверсты они въехали в слободку. Их встретил ярко освещенный кабак. Возле входа стоял мужик и задумчиво чесал зад. – Эй, земляк, двугривенный хочешь? – спросил Лыков. – Ну? – Чего ну? Али не хочешь? Так я сейчас другого найду. – А че сделать-то надо? – Показать дом Клавдии Чембулатовой. Мы от ее хозяйки, акушерки. Срочно велела вернуться на службу, там у них роды тяжелые. – Че ж вас двое? – А чтоб не вырвалась Клавка, – засмеялся коллежский советник. Мужик удовлетворился таким ответом и сел в пролетку. – Туда давай, – скомандовал он извозчику. – Так, так… А таперича влево. Ага… И в самый конец езжай. Тпру! Вот ейный дом, а с вас двугривенный. Принял монету и радостно побежал обратно к кабаку. А полицейские стали осматриваться. Дом был одноэтажный и, судя по всему, ветхий. В крайнем окошке теплился свет. Алексей Николаевич бесцеремонно стукнул кулаком в дверь: – Клавдия! Выдь-ка! Послышались шаги и встревоженный женский голос: – Кто там? – От старосты тебе бумага, насчет постоя. – Какого еще постоя?! – возмутилась баба. – Совсем ум потеряли? Я ж освобождена как вдова! – Мое какое дело? Распишись, да и ладно. А там сами разбирайтесь, кто вдова, а кто девка на выданье. Лязгнул крючок, и дверь распахнулась. Полицейские прошли в сени, Лыков тут же взял бабу за шею и спросил властным голосом: – Васька где? – Ка… какой Васька? – Будешь врать – удавлю. Сыщик чуть сжал пальцы. Кастелянша всхлипнула и просипела: – В горнице они. Тут изнутри раздался топот сапог. Сыщик отпустил бабу и кинулся в дом, Делекторский – следом. Они ворвались в горницу и увидели двух мужчин, убегающих во внутренние комнаты. – Стой! В ответ грохнул выстрел. Пуля впилась в стену между полицейскими. Лыков машинально отшатнулся. А околоточный как на крыльях полетел вперед. Снова бабахнуло, и снова мимо. Лыков поднажал, и вовремя. В тесной спальне Делекторский нагнал стрелявшего и ударил его кулаком в шею. Тот развернулся и дал сдачи. Видимо, двинул он сильно, поскольку Никита Никитич едва не упал. Но тут подбежал сыщик и врезал бандиту в челюсть так, что тот улетел за кровать. Не останавливаясь, Алексей Николаевич ринулся в следующую комнату и схватил там второго. – А ну за мной! – приказал сыщик. На свету выяснилось, что он поймал Василия Шиллинга. Кто же тогда стрелял в полицейских? Сдав арестанта помощнику, Лыков вытащил из-за кровати другого. Тот мычал и шарил по сторонам руками. Коллежский советник бросил пленника на пол и повернулся к Делекторскому: – Зачем вы кинулись на пули? Здесь что, война? – Я никого не принуждаю бежать следом, – сердито ответил Никита Никитыч. – А поступаю, как считаю нужным. Лыков собирался возразить, что не привык прятаться за чужие спины. Но это прозвучало бы чересчур пафосно, и он выразился иначе: – Вы хоть и временно, но подчинены мне. Значит, я за вас отвечаю. Надзиратель удивленно посмотрел на коллежского советника и хотел что-то сказать. Но тут незнакомец пришел в себя. Делекторский взял его за ворот и поставил на ноги. Детина осмотрелся и вдруг заявил: – Алексей Николаич, если бы я знал, что это вы, нешто стал бы стрелять? – Кто таков? – удивился сыщик. Взял со стола керосиновую лампу, поднес к лицу говорившего – и рассмеялся: – Иона, как же так? Ты почему здесь, а не на Сахалине? – Дык японец меня оттуда выгнал. – Знакомьтесь, Никита Никитич. Человек, чуть не отстреливший вам голову, – это Оберюхтин Иона Федотович. Грабитель первый сорт. Бежал с сахалинской каторги, куда я его отправил пять лет назад. Делекторский кивнул бандиту, как старому знакомому, и начал вязать ему руки за спиной. Но Лыков остановил: – Не надо. – Почему? Ночь на дворе. – Ха! – оскалился Оберюхтин. – От Алексей Николаича разве убежишь? Он меня два раза ловил, и завсегда успешно. Обыск в избе коллежский советник решил отложить до завтра, а пока собирался доставить арестованных в съезжую. Но когда все вышли на улицу, оказалось, что экипажа там нет. Извозчик услышал выстрелы и с перепугу уехал. Лыков, недолго думая, повел колонну к кабаку. Отыскал среди завсегдатаев знакомого мужика и велел ему чесать бегом до города. Там найти первого попавшегося городового и вручить ему записку, чтобы тот снарядил в Козью слободку целый караван, с которым посыльный вернется и продолжит угощаться… Мужик сначала заартачился, но увидел трешницу и сразу согласился. Сыщик сочинил записку и вручил ему, а для скорости дал тумака. Дальше оставалось только ждать. Алексей Николаевич взял в кабаке бутылку казенной с белой головкой[21], и все вернулись в дом. Там Автоклаву с ее кредитным рассадили по разным комнатам, а Лыков с Оберюхтиным уселись в горнице выпивать. Питерец пригласил и околоточного, но тот отказался. Вообще, поведение Делекторского после слов Лыкова изменилось. Он вдруг сделался почтителен и вежлив. Видимо, впервые встретил человека в высоких чинах, который ради подчиненных готов лезть под пули. – Ну, Иона, скажи теперь, как ты тут оказался? Глава 7