Питерец вошел в резиденцию командующего, представился адъютанту и вручил ему для передачи генералу письмо Редигера. Как он и предполагал, ждать ему пришлось недолго. Карасс принял гостя в кабинете. Он был в сюртуке с орденом Александра Невского, хмурый и настороженный. Выслушал представление Лыкова, жестом пригласил его сесть и сказал: – Военный министр просит меня оказать вам всемерное содействие в выполнении какого-то особо важного поручения. Что имеется в виду? Тут политика? – Ваше высокопревосходительство, мое поручение касается случаев хищения оружия с армейских складов. Это сейчас повальная болезнь. Боюсь, она добралась и до вас. – До нас? Прошу конкретнее, господин коллежский советник. – Есть подозрение, что с окружного артиллерийского склада воруют оружие и патроны. И продают их на Кавказ, в Персию и даже в Абиссинию… Генерал от инфантерии фыркнул: – Почему не на остров Пасхи? – Разрешите продолжать? – Валяйте, чего уж стесняться… – В организации хищений подозреваются подполковник князь Вачнадзе и два военных чиновника: Лямин-первый и Лямин-второй. Командующий снова фыркнул, еще более иронично, и спросил: – А доказательства этому есть? – Мы их ищем. Я же сказал: подозреваются. Позволите изложить подробно? Карасс посмотрел на гостя со смесью высокомерия и брезгливости и ответил: – Нет, не позволю. Князь Вачнадзе убыл в командировку с обоими названными вами чиновниками. – Когда? – насторожился сыщик. – Вчера, если я правильно помню. – А куда они уехали и какова цель командировки? Генерал начал рыться в бумагах на столе. Выражение брезгливости не сходило с его лица. Лыков чувствовал, что начинает заводиться, но понимал, что бессилен переубедить этого человека. И если он откажет в содействии, то придется уходить ни с чем. – Ага, вот оно. Так… Выехали они в Саратов, цель поездки – ревизия неприкосновенных запасов в Пятьдесят седьмой резервной бригаде. Срок возвращения интересует? – Конечно. – Даже конечно? Хм… Вернутся через месяц. Вот тогда и приходите, господин коллежский советник. Поговорим о ваших подозрениях. Только учтите: высказывать вы их будете в лицо подполковнику Вачнадзе. А он человек горячий. Тут сыщик не сдержался: – Я горячность вашего князя видал в гробу. Вякнет – быстро окорочу. Только он не вякнет. Более того, подполковник не вернется из Саратова, и эти два брата-акробата тоже. Они наворовали на каторгу, знают это и ударятся в бега. От себя советую вашему высокопревосходительству немедленно провести ревизию отдела огнестрельных припасов. А то, когда это сделают приезжие из Петербурга, кое-кому лампасы на портках придется спарывать. У генерала от инфантерии глаза полезли на лоб. Алексей Николаевич повернулся и вышел вон. Он пришел на Воскресенскую раздосадованным. Не следовало так разговаривать с командующим. Теперь отношения испорчены бесповоротно. Придется писать Трусевичу, а тот злится, когда подчиненные не справляются сами и просят помощи. Директор скажет Столыпину, премьер пожалуется военному министру, Редигер вышлет сюда комиссию. Та через несколько месяцев работы докажет справедливость слов Лыкова. И что? Кого это тогда будет интересовать? В приемной полицмейстера сыщик увидел красную от гнева физиономию Делекторского и спросил: – Что, и у вас неудача? – То есть? А у вас? – Генерал Карасс послал к чертям. Князь Вачнадзе вместе с обоими Лямиными убыл в командировку на месяц. Уверен, что они из нее не вернутся. – Уехали все трое? Когда? – Вчера. – Алексей Николаевич, это же не может быть случайностью? – Разумеется. Вязальщиков чувствует, что мы наступаем ему на пятки. Вот и велел подручным убираться. Я, конечно, могу послать сейчас экспресс Столыпину. Военный министр по его просьбе прикажет арестовать троицу и доставить сюда. Но что дальше? Улик у нас нет. Фотоснимок письма ничего не доказывает. Про Ляминых и князя лишь наша догадка. Только ревизия вскроет масштаб хищений, мы и сами пока его не знаем. За это время Сайтани скроется. Все, ниточка оборвана. – Да, дела… – вздохнул околоточный. – А у меня не лучше. Корешки посылок за последние полгода пропали! – Как пропали? Это же отчетные документы. – Яшвиц волосы на себе рвет. Говорит, утром были на месте. Теперь его начальник округа с кашей съест, могут и от должности отставить. – А что, если он сам их спрятал? – усомнился в горе почтовика сыщик. Ему теперь всюду мерещились длинные руки Вязальщикова. – Нет, Яшвиц не такой. – Ну, тогда корешки спрятали его подчиненные. Начальник дал им команду сделать выборку. Среди чиновников есть сообщники Сайтани. Они сообразили, для чего понадобилась выборка, и украли бумаги. – Опять нет. Я же говорил, что Яшвиц медлительный, помните? Он не дал никому никакой команды. Не успел. Черепаха! Но корешки, что утром лежали на месте, к обеду исчезли. Как они узнали, эти сообщники, что их затребовала полиция? – Как-как, – рассердился сыщик. – Телефонистка подслушала разговор, вот и весь секрет. Идем к Алексею Ивановичу. Васильев, когда услышал предположение Лыкова, сразу сказал: – Так и есть. У меня в июле был похожий случай. Я в телефон приказал начальнику исправительно-арестантского отделения доставить ко мне назавтра одного мазурика. А ночью он утек. Как будто прознал! Мы открыли, что парень под чужим именем сидит и грехов на нем видимо-невидимо. Я сдуру и рассказал это в трубку. Результат вон какой получился. Заподозрили мы телефонных барышень и провели негласное дознание. Соединение с тюрьмой делала женщина – почтово-телеграфный чиновник Софья Александровна Корноухова, как сейчас помню. – И что? Какие были приняты меры? – Да никаких, – огорошил сыщика полицмейстер. – Явился ее начальник и стал языком молоть. Что Корноухова – отличный работник, а узнать, кто именно соединял, точно невозможно… Я и смутился. Не стал человеку жизнь портить, тем более женщине. Вдруг ошибся? И вот… Ну, если это снова она! Держись тогда, Софа! Делекторский отправился на Поперечно-Воскресенскую улицу. Там в доме наследников Журавлева помещалась центральная телефонная станция. Околоточный быстро выяснил, что соединение с абонентами городского управления полиции производила все та же Корноухова. Начальника станции вызвали к вице-губернатору Кобеко. Лыков присутствовал при разговоре и увидел, как Дмитрий Дмитриевич решает такие вопросы. Он заявил чиновнику спокойным тоном: – Кто-то из вас двоих должен покинуть службу: или вы, или Корноухова. Выбрать предоставляю вам. – Ваше высокородие, пусть уйдет она. – Договорились. Но если утечка секретных сведений от ваших подчиненных повторится, то вы – следующий. Свободны! До вечернего совещания у полицмейстера еще оставалось время, и сыщик отправился в Родионовский институт. Люпперсольский вел урок, и гостю пришлось подождать. Алексей Николаевич с любопытством наблюдал за внутренней жизнью заведения. Такие невесты проходили мимо него по коридору! Завидев незнакомого господина, некоторые без стеснения строили ему глазки. Как в таком цветнике выживает смуглый красавец, любитель острых ощущений? Вскоре красавец вышел из класса и увидел сыщика. – Добрый день, Алексей Николаевич. Вы из Петербурга? – Да. – Повидались там с Виктором Рейнгольдовичем? – Повидался и узнал подробности. – Тогда идемте ко мне, здесь говорить неудобно. В знакомой комнате, увешанной отравленными стрелами, Лыков сказал хозяину: – Значит, Львов-Левшин украл казенные деньги? – Все указывает на это. – Но как он сбежал? Борис Андреевич, вам самому не кажется это фантастичным? Коллежский асессор, паркетный дипломат спер мешок золота и в одиночку пробился с ним к морю? Через пустыню, полную разбойников? Путешественник согласно кивнул: – Я и сам сначала сомневался. Но быстро выяснилось, что вместе с Левшиным исчез еще один человек, караванщик. И с ним два верблюда. Опытный туземец, прожженный. Этот вполне мог довести изменника до Алжирии за мзду. И потом, я же отыскал в Оране его паспорт! Барон сообщил об этом? Беглый дипломат купил гостиницу прямо на Национальном бульваре, главной улице города. И скрылся, узнав о моем приезде. Нет, тут все верно. Лыков удовлетворился объяснением. Очевидно, что история с кражей золота у нашей секретной миссии не имеет отношения к Сайтани-Вязальщикову. – Еще я, кажется, разыскал вашего обидчика, – сообщил сыщик. – Того, пана Вацлава. – Ну-ка! И кто он? – оживился путешественник. – В отряде Ашинова состоял только один подходящий человек. Польский аристократ, но паспорт у него был на фамилию Иванов. Когда по приказу государя все казаки вернулись на родину, этот Иванов остался. – Но как же его настоящая фамилия? – Неизвестно.