Маркиз, сорокалетний мужчина, больше всего похожий на важного аиста, улыбался графу, как старому другу. Неважно, что друзьями они никогда не были, зато граф тоже птица при дворе не последняя, а уж общий язык профессиональный дипломат может найти с кем угодно. Хоть с каннибалами, хоть с миссионерами. Они уже успели перейти «на ты», уже решили «Просто Джерисон» и «зовите меня Эрандо, граф, мы практически ровесники, да и должности похожи», и взирали друг на друга с определенной симпатией. По статусу они и впрямь были равны, хоть один посол, но и второго послали, один маркиз, второй чуть пониже, только граф, зато племянник короля… Мужчины сошлись на том, что примерно равны, и не стали делить временную территорию. И теперь Эрандо отчитывался о состоянии дел. Не в полной мере, ровно настолько, чтобы Джес представлял себе происходящее в Кардине. – Что-то неладное творится. Тебе надо брать побыстрее принцессу и уезжать. – Я задерживаться и не собирался. А что именно не так? – Не знаю. Понимаю, что глупо звучит, но не знаю. Общее настроение? Да, как-то так. То камень в ворота кинут, то карету какой-нибудь дрянью обольют, то что-то хамское крикнут… дело житейское? Не скажи. Раньше такого не было, это в последние год-два начало нарастать. Вот, как Гардвейг съездил в Ативерну, так и вообще резко видно стало. Словно кто отмашку дал. – Кому бы оно нужно? Экая веха – договор с Ативерной? – Для кого-то, может, и веха, – не согласился Эрандо. А для кого-то… не знаю я! Странно звучит, но не знаю. – А я во все верю, ага. Неужели ты за столько времени шпионами не обзавелся? – Толку-то с них? Говорят примерно одно и то же, а причин не знают. Причину и впрямь узнать было сложно. Дело было в герцоге Альсине. Пока он был уверен, что Гардвейг помрет вот-вот, своей смертью, он не мешал королю гнить. Даже наоборот – пусть помучается. А уж после его смерти можно и развернуться, если захочется. Отравить Лорта (впрочем, Альтрес был бы приговорен в любом случае), а дети… можно было убить их и поднять смуту. Можно – не поднимать. Что приятнее – убивать врага самостоятельно, или видеть, как он мучается и корчится у тебя на глазах? Робер выбрал второе, и не жалел об этом. Но когда Милия собралась рожать уже третьего ребенка, когда Гардвейга, кажется, вылечили, и он собирался править долго и счастливо… и кто такое выдержит? Уж точно не он. Готовиться он начал загодя, осталось привести механизмы в действие. А нервная обстановка… Нагнетать он начал уже после первого сына. Альбита была в бешенстве, когда Милия родила и у Гардвейга появился наследник. Поторжествовать над трупом своего врага, а потом предъявить «сына короля» – этот вариант уже не сбывался. Когда родился ребенок, стало ясно, что просто сесть на трон не получится, придется потрудиться, и Робер усилил подготовку. Оружие, наемники… И тут Милия родила второго. Альбита, которая надеялась, что наследник останется один, а то и вовсе помрет, только зубами заскрипела от злости. Словно Альдонай поглядел на Уэльстер, да и решил помочь Гардвейгу. Или – Мальдоная? Кто ж их знает, богов… И вот, Милия готовилась родить третьего. Была надежда, что Гардвейг помрет, но и ее зарубили. И что оставалось? Активизироваться и поднимать бунт. Или по-простому, подготовить общественное мнение, убить Гардвейга, и попробовать сесть на престол. А виноватые уже есть. Почему Ативерна? А нечего лечить было! Вот! Понятно, Эрандо этого знать никак не мог. Он отмечал только общие факторы, а потаенные течения оставались неясными. И это было логично – долго ли проживет заговор, о котором знают даже в соседних государствах? – Сегодня я отдыхаю, – принялся подсчитывать Джес. – Завтра отправляем официальное письмо ко двору, лично его величеству. Думаю, долго нас не протомят. Эрандо хмыкнул. Понятное дело, Гардвейг наверняка уже в курсе, кто приехал. Но гневаться за задержку не будет, двенадцать часов отдыха – в пределах допустимого. – Дней десять-пятнадцать на все торжества, думаю, мне удастся убедить его величество. И домой. Эрандо кивнул. – Отличный расклад. – Постараемся, чтобы он осуществился. А сейчас – прости, жена ждет. Эрандо вздохнул. – Ты счастливец, друг мой… у тебя прекрасная жена, которая может поехать с тобой. – А твоя супруга? Маркиз был женат, это-то Джес видел. Но… почему сожаления? – Два года назад Милана забеременела. Докторусы посчитали климат Уэльстера вредным для новорожденного, и она сейчас дома. В нашем поместье. А я здесь… Джерисон от всей души посочувствовал Эрандо. Да, жена вдалеке от тебя – это грустно. Даже если посольство кишмя кишит сговорчивыми служаночками… – Может быть, стоит поговорить с его величеством? Эрандо улыбнулся. – Буду очень признателен. Мне нравится Уэльстер, но я был бы рад отпуску, к примеру… Мужчины понимающе переглянулись. В прошлый визит Джерисона не интересовало ничего, кроме гулянок, вот и не пообщались они с Эрандо толком. Зато сейчас наверстывали – и оба были довольны результатом беседы. Но еще больше Джес был доволен, вернувшись в отведенные им с женой покои. В комнате было тихо и уютно, горел камин, стоял на столике графин с вином, дремали в углу собаки, парила горячей водой громадная лохань, а его супруга сидела в кресле и читала книгу. При виде Джерисона она встала, и огонь в очаге так осветил сзади фигуру женщины, что у графа аж дыхание перехватило. Лиля довольно улыбнулась и выставила перед собой руки. – Вода еще горячая. – К Мальдонае воду! – А я вам спинку потру, дорогой супруг, – промурлыкала Лиля. Против такого предложения граф устоять не смог. – Только спинку? На пол полетел камзол, к нему прибавились штаны, перевязь с оружием… – Думаете, обнаружу что-то принципиально новое? – заинтересовалась Лиля. – Надо бы исследовать… – Миранда? – вспомнил Джерисон, лишаясь последних барьеров стыдливости, и погружаясь в горячую воду. – Спит. Лично уложила с полчаса назад. Дочка устала с дороги… И так эта «дочка» органично прозвучала. Джес посмотрел на супругу оценивающим взглядом. – А мы ей братика подарить не соберемся? – А вы работайте над этим, дорогой супруг, – подначила Лиля. – Тщательно работайте, усердно… – мочалка прошлась по спине, отчего Джерисон аж замурлыкал, правда, потом уверенные руки переместились на голову и мыло полезло в глаза и рот. Пришлось отплюнуться от мыла – и тут же от воды, обрушившейся на голову. – Вставайте, проверю вашу работоспособность… Джерисон и не собирался скрывать, что он вполне работоспособен. Готов к труду и обороне! Можете сами посмотреть, и даже потрогать… ну не мочалкой же! Это ж место такое, тут нежнее надо! Ехидной улыбки супруги он не видел. А Лиля, вспоминая выражение о большой и чистой любви, мысленно дополняла его. Хочешь большой и чистой любви? Бери дело в свои руки и вооружайся мочалкой… мы не можем ждать милостей от природы! Мы их сами отмоем! *** В это же время, в доме Альсинов, герцог отчитывал барона Фремонта. – Болван! Барон и не думал спорить. Он был вполне храбрым товарищем, он воевал и не раз смотрел смерти в глаза, но герцог… Когда кто-то одержим лишь одной идеей, готов положить за нее свою жизнь, да и терять ему тоже нечего – это сказывается. Бешеная собака, в конце концов, тоже меньше нас. Но страшно же! – Ваша светлость, это стечение обстоятельств… – Я был о тебе лучшего мнения, Фремонт. Рассказывай.