Гардвейг улыбнулся дочери. – Все хорошо, Ри. Садись в кресло… И уселся сам. Берта разогнулась и покинула королевскую семью. Эдуард как раз обнаружил орехи, вареные в меду, и принялся их грызть, Корин терся щекой о папину бороду, а Гардвейг внимательно смотрел на Марию. – Нравится тебе возиться с малышами? – С моими братьями, ваше величество… – Не стоит так строго. Я все же твой отец, малышка. – Да, отец. Гардвейга Мария боялась до нервной икоты, и на то были причины. Спихнуть их в старый замок, словно ненужную ветошь, потом вытащить, чтобы использовать… да, любовь тут будет хлестать фонтаном. Кто б спорил! – Через несколько дней приедет ативернское посольство, – зашел с другой стороны Гардвейг. – Надеюсь, ты будешь счастлива с Ричардом. – Я исполню вашу волю, – отец, – прошелестела Мария. – И только? А у тебя никого нет на примете? – Нет, отец… Мария почти шептала. Гардвейг терроризировал ее вопросами еще минут пятнадцать, а потом в комнату вошла Милия, поняла все и прекратила безобразие. – Берта, малышей давно пора укладывать. Мария, солнышко, помоги няне? Гард, любимый, ты не мог бы проводить меня в спальню? Что-то спину тянет… Король, который уже приготовился высказаться на тему некоторых супруг, тут же замолчал, поднялся и подхватил жену под руку. – Пойдем, Милли. Уже на пороге Милия обернулась и подмигнула Марии. Девочка ответила взглядом, полным благодарности. Что ж, мамы у нее нет, но Милия ей как старшая сестра, которой у Марии тоже никогда не было. Что она попросила? Уложить детей? Мария послушно захлопотала, не замечая острого взгляда Берты. Старая нянюшка не разбиралась в политических мотивах, и ей было все равно, как любовь Марии к братьям подействует в будущем на политику. Она просто не доживет до этого. А вот что девочка любит малышню – это хорошо. Что у ребят будет еще один близкий и родной человек – вообще замечательно. Умничка, Милли. Уэльстер, графство Лорт. Альтрес Лорт был недоволен. Собой, жизнью, миром в целом… а кто бы чувствовал себя иначе, на его-то месте. И граф злился. Придворная жизнь и сельская очень сильно отличаются друг от друга. И не только своим ритмом. Стоит просто представить – вы летели во весь опор на коне, не разбирая дороги, и только внимания хватало, чтобы уворачиваться от ударов и брать препятствия, и вокруг – бой. А потом оказываетесь садовником в огороде. И самое важное событие – это как растет тыква. А растет она медленно и печально, непривычно, да. Альтрес уже не помнил себя вдали от брата, вдали от Кардина, от двора… просто не было тех времен. Им с Гардвейгом и пожить в дальних замках довелось, и бегством спасаться, и… но – ВМЕСТЕ!!! И всегда вокруг них кипела и бурлила жизнь, сплетались тенета интриг, и требовалось недюжинное хладнокровие и изворотливость, чтобы выиграть у сильного противника. Сейчас Альтрес был один, и совершенно не знал, чем заняться. Объезжать поля, разговаривать с крестьянами, проверять, что там с урожаем… А что – так можно? СКУЧНО!!! Безумно, беспредельно скучно, до истерики, до крика, до сведенных судорогой зубов – скучно! Размеренная, тихая и уютная жизнь была уже не для Альтреса Лорта, он навек был отравлен игрой. Альтрес не знал выражения «адреналиновый наркоман», но жить без острых ощущений, без опасности, без танца на лезвии ножа, без интриг и суматохи двора он физически не мог. Он чувствовал, как тупеет, угасает, сникает, словно цветок на морозе. Сплетни на завтрак, объезд полей, визиты к соседям… Убейте сразу, что ли? Эдоард не мог придумать лучшей мести, хотя сам об этом и не догадывался. А еще в деревне рано ложатся спать. Во дворце можно не спать всю ночь, развлекаясь и наблюдая, Лорт и привык не спать, а в деревне ложатся с закатом, а встают с первыми петухами. А спать – как? Лорт лежал, мрачно смотрел на небо, считал звезды и думал, что убил бы. Всех и с особой жестокостью. Кого именно? Списком? А, неважно! Всех! Поэтому когда звезды заслонила тень, Альтрес Лорт даже обрадовался. И тихо-тихо сдвинулся под одеялом, в сторону… тень поддела кинжалом задвижку на окне, скользнула внутрь… Лорт честно дождался, пока человек окажется в комнате, а потом уж и поздоровался. Метательным ножом, с которыми не расставался, ссылка там, не ссылка, а без оружия – как без штанов. Даже хуже. Клинок проблеснул в темноте рыбкой и вонзился так, словно Лорт его лично вкладывал – в плечо. Убийца согнулся, захрипел… Альтрес прыгнул с места. Не убивать! Живым брать!!! Не повезло. Убийца, отлично понимая, что с ним сделает личный королевский палач (да, и так Альтреса тоже называли за глаза), повернулся, вскинул руки – и умудрился вывалиться в окно. С такой высоты, да на камни – спасать там было уже некого. Стоит ли говорить, что в лицо его Альтрес не знал? Что в одежде не нашлось ничего, указывающего на заказчика преступления? Что сообщника, а сообщник точно был, догнать не удалось. Неподалеку от замка нашли следы двух коней, но когда поднялась суматоха, второй все понял и сбежал. Что ж, правильно, но… поди, найди его теперь! Альтресу оставалось только скрипеть зубами. Вот ведь невезение! Надо было поближе подпустить, а он обрадовался хоть какому-то развлечению. И остался без «языка». И думай теперь, кто захотел украсить свое скромное жилище головой отставного королевского шута. Много таких, ох, много ног оттоптано, а будет и еще больше. Хоть сутки думай – не угадаешь, слишком велик выбор. И спросить не получится, может, удалось бы что-то вытряхнуть из убийцы. А, чтоб его Мальдоная прибрала, гада… Вирма, земли клана Хардринг. Настроение Анжелины с утра можно было выразить тремя словами: злая, не выспавшаяся, усталая. И жутко недовольная. Просто до ужаса. Чем? А, всем. И первой досталось Эшли Лорин. Принцесса вызвала ее к себе. – Садись, Эшли. Разговор будет долгий. – Да, миледи, – шепнула кареглазка, съеживаясь на стуле.