А вот тут – неясно. Еще один из вариантов – не подслушала, а что-то увидела. К примеру, убийство. И фибулу потом припрятала. Нашла того, кого видела, начала шантажировать, требовать денег, и за это поплатилась. Могла она сказать про улику? Запросто! Могла она сказать, что оставила все подруге? Подставляя тем самым Эшли Лорин? Ее высочество говорила, что перетряхнули сундуки обеих девушек… Могла. Уж простите, женщины, но наивная уверенность заявки: «если со мной что-то случится, все о тебе узнают, я письмо оставила…» приводит не к обеспечению вашей безопасности. Вот ни разу! Только к увеличению количества смертей. И вас зароют, и тех, кому вы доверились. Во исполнение старого принципа: «шантажиста не оставляй в живых». Это звучит логично, и тогда все понятно. Тогда хотя бы двум девушкам ничего не должно угрожать – до поры. Расспросить что Джин, что Лору несложно, разговорить их каждый сможет, тем более на такую тему. Не откажутся они поахать над телами подруг, нет, не откажутся. И сразу станет ясно, что они ничего не знали. А вот с главой клана Хардар Бран сам разберется. Дайте только вернуться, он все припомнит, и что было, и чего не было, все узнает. Сейчас он не мог затягивать допрос – Анжелина была одна. А когда будет время… А оно будет. *** Анжелина так и сидела над костром. Смотрела в огонь невидящими глазами, ворошила угли палочкой, и когда Бран вышел из темноты, вскинула арбалет. – Анжи. Это я… Арбалет полетел в сторону, а принцесса совершенно рысьим прыжком кинулась на шею к Брану, заставив вирманина тяжело пошатнуться и схватиться за удачно выросшее рядом дерево. – Вернулся! ЖИВОЙ!!! И разревелась в три ручья. И перенервничала, и передумала сколько, пока ждала, и… и поняла, что боится не за свою жизнь. А за него. Ее убьют? Ну… что ж теперь. А вот зачем ей такая жизнь, в которой не будет – ЕГО? Бран неумело гладил девушку по волосам. Вот ведь и так бывает. И привык ты обращаться с женщинами, и перебывало у тебя их сколько угодно, и жена у тебя красавица редкостная, хоть и не любит тебя, из выгоды замуж пошла, но по воле случая нашлась та, которой все равно, кто ты. Глава клана – или обычный вирманин. Жрец Холоша – или служитель Альдоная. Анжелине это безразлично. Она видит только Брана. Его самое, его душу, его глаза… И любит – его самого. Бран точно знал, уйди он завтра с острова, и жена за ним не последует. И наложницы тоже. И… да мало кто пойдет за ним. Может, человек двадцать-тридцать самых доверенных, его дружина, его друзья. Его дети. Анжелина пошла бы. Хоть куда, хоть в те земли, которые, говорят, лежат там, за чертой заката… И самое печальное, что Бран станет первым, кто ее остановит. Потому что тоже полюбил, и не хочет зла для любимой. Иногда лучшее, что можно сделать – это оставить любимого человека, чтобы не навлекать на него опасность. – Все в порядке, девочка. Все хорошо, птичка. Все хорошо… Хорошо? Анжелине потребовалось минут пятнадцать, чтобы успокоиться и кое-как вытереть нос. Бран гладил ее по волосам, приговаривал что-то успокаивающее на языке вирман, и она всем телом впитывала его тепло. Она не одна в этом мире. Она уже никогда не будет одна. Даже если они расстанутся, да не допустит Альдонай такой несправедливости, она не будет одна. Потому что незримо Бран всегда будет стоять за ее плечом. Он – есть. Альдонай, спасибо тебе, за то, что Он – есть, что ты разрешил нам встретиться… даже за это я уже благодарна. Человек – странное и жадное существо, даешь ему пальчик, и челюсти норовят руку по плечо отжевать и ушами закусить. Хотелось бы большего и Анжелине. Дома, детей, семью – именно с Браном. Она даже не сомневалась, окажись ее любимый в Ативерне, построил бы всех придворных, до которых добрался. А до остальных добрался бы чуть позднее – и тоже построил по ранжиру. Характер такой. Жрецы Холоша – они априори белые, пушистые… говорят, где-то далеко живут белые медведи! Самый тот зверек для их герба! И белый, и пушистый, и главное – добрый и ласковый. Принцесса не питала иллюзий. Она знала (кто ж это скрывать бы стал и зачем?) что у Брана есть жена, есть штук шесть наложниц в клане, вот с детьми хуже, всего трое детей, два сына и дочь, и то по случайности, не хочется ему, чтобы уродство детям передалось. Так что ничего-то у них не получится, разве что ночь провести, но и тут она себе не хозяйка. И того ей нельзя. Но любовь у нее никто отнять не сможет! Никто! Бран дождался, пока ее высочество успокоится, и посмотрел ей в лицо. Осторожно вытер ладонью следы слез на щеках, стер грязные дорожки. – Анжи, ты можешь идти дальше? – Я отдохнула. Спать хочу, но если надо… – Очень надо. Вот, пожуй. Зерна кавы водились и на Вирме. Привозились из Ханганата за большие деньги и очень ценились за бодрящий эффект. Анжелина сунула несколько штук в рот, с хрустом раскусила, поморщилась от горечи, но послушно начала жевать. – Это поможет? – Надеюсь. Но если будет кружиться голова, сразу говори мне, хорошо? – Да. Бран принялся собирать вещи. Как же ему не нравились слова Торка о посланном голубе! Кто его знает, что у подлецов в голове? Даже не так. Предположения у него есть, но даже думать о таком решительно не хочется. Надо быстрее добраться в клан Оронстег, и самому отправить весточку Олаву. Холош, помоги! Примерно через десять минут, тщательно затоптав костер, двое людей зашагали в направлении клана Оронстег. Анжелина не жаловалась, не спорила, не ругалась… Если Бран сказал, что это важно… Вперед! Вирма, земли клана Хардринг. Ричард спал. Что его разбудило? Он и сам не смог бы сказать точно… Хрустнула ветка? Скрипнула половица? Что произошло? Реакция у принца была однозначной. Открыть глаза и потянуть из-под подушки кинжал. Сначала бей, потом поплачем. Светлеющая в проеме двери фигура покачала головой. – Не надо… Этот голос Ричард узнал бы где угодно. – ТИРА!? Он не кричал, но в ночной тиши и шепот звучал громом. Девушка утвердительно кивнула головой, и прикрыла за собой дверь. Да, это была она. В одной белой рубашке, с рассыпавшимися по плечам волосами, она прошла по комнате, и половицы даже не подумали скрипнуть под ее ножками.