Я не помню сейчас, что у меня почти нет опыта, что мне не нравится проявлять инициативу. Потребность присвоить этого мужчину, заставить его желать меня настолько сильна, что не оставляет места для ложного смущения и наигранного целомудрия. Мне нравится, как Денис подминает меня под себя. Нравится ощущать тяжесть его тела. Нравится, что его горячая сухая ладонь пробирается под вязанный свитерок, гладит подрагивающий от его прикосновений живот и требовательно сжимает грудь. Мне плевать, что проклюнувшаяся жесткая щетина раздражает кожу. Лишь бы не останавливался, лишь продолжал так целовать, будто мы последние люди на этой планете, и завтра мир исчезнет. Горячо. Жарко. Невыносимо. Я сцарапываю водолазку Дениса, собирая ее в гармошку, стремясь ощутить под руками жар горячей плотной кожи. Оторвавшись от поцелуев, Гордеев приподнимается и стаскивает водолазку совсем, забрасывая ее куда-то в сторону. Он смотрит на меня как на долгожданный десерт, как на желанный приз. Поволока в его глазах подсказывает мне, что он уже предвкушает все, что нам предстоит, и ничто его не остановит. Он уже там, мыслями он во мне, и сейчас Денис оттягивает момент не ради меня, он наслаждается тем, как я горю. А я пылаю. Я смотрю на идеальное мускулистое тело, украшенное татуировками и шрамами, на плоский живот в кубиках пресса, напряженные мышцы которого уходят под пояс джинсов. Ткань в паху натягивается внушительным бугром. У меня во рту становится сухо. Я знаю, как он умеет. Я помню, как короткими и быстрыми толчками он довел меня до взрыва. Но сейчас Денис не так хладнокровен, и я предчувствую страстный секс, в котором не будет места расчету, и белые простыни покраснеют от стыда. Я поднимаюсь и, не утерпев, целую его в живот. Провожу языком под пупком и решительно, совсем не так, как тогда в клубе, хватаюсь за ремень на джинсах. Слышу, как он с шумом втягивает воздух, и смотрю на него снизу-вверх. Мне удается расправиться с пряжкой, и Денис просто стаскивает с меня свитер через голову. По наэлектризовавшимся волосам с щелчком пробегает разряд, но мне все равно. Меня и так начинает колотить. Крохотные молнии изнутри бьют во мне в низ живота, когда я опускаю молнию собачки и вижу, что головка уже выглядывает над резинкой черных боксеров. Облизнув губы, я прижимаюсь ими к багровой плоти. Сумасшествие! Никогда не думала, что буду делать это по своей воле. В шоке от собственной смелости я пробую языком гладкость члена, слизываю капельку выступившую на вершинке. Денис толкает меня обратно на спину, поднимается и сдергивает джинсы вместе с бельем, не отрывая от меня темного взгляда. Затем наступает очередь моих бойфрендов. В одном белье я остаюсь ненадолго. Что я там про кружевные трусики думала? Денис на них даже не смотрит. Сдергивает их с меня, открывая для себя непристойное зрелище влажной киски. Запустив одну руку мне между ног, вторую он просовывает под меня, находит застежку бюстгальтера и в один момент расправляется с ней. Стряхиваю мешающий лиф и, согнув ноги в коленях, расставляю их шире. Мне не нужны сейчас дополнительные ласки, я хочу Дениса в себе. Но Гордеев, будто вспомнив про мою эрогенную зону, склоняется над грудью и, опалив горячечным дыханием, вбирает в рот сосок, пальцами продолжая орудовать в моих складочках, вызывая у меня стоны. Когда напряжение становится невыносимым, я кончаю позорно быстро, но для Дениса все только начинается. Навалившись на меня всем телом, он одним движением входит в меня и закидывает обе мои скрещенные ноги себе на плечо. Придерживая их одной рукой, и лаская другой мою грудь, он вколачивается в меня, доводя до безумия. Массаж входа в пещерку и ритмичное надавливание где-то в глубине, клитор сдавленный сведенными бедрами, пощипывание сосков… Это больше, чем я могу вынести. Плевать, если Ольга под дверью подслушивает, если Михаил в это время дрочит на жену из-за угла. Я не могу остановить стоны, мольбы и всхлипывания. А Денис беспощаден, он упивается тем, как я комкаю сбившееся одеяло, как дрожит мое влажное от испарины тело, как приоткрываются искусанные губы. Каждый раз, когда я снова готова получить разрядку, это чудовище меня темп, мучая, вырывая из меня просьбы пощадить, обещания сделать все, что угодно. Но вот и он сжаливается. Отпустив мои лодыжки, Денис поворачивает меня на живот и длинными толчками доводит меня до оргазма. Только когда он выходит из меня и подтягивает мое обмякшее тельце к члену, я соображаю, что мы занимались сексом без резинки. – Открой рот, – это первые его слова, которые он произнес с момента этого затмения. Пальцами они возвращается между складочек и нащупывает скользкую горошинку. Припухшая киска еще переживает сладкие спазмы, клитор пульсирует, а Гордеев не перестает меня терзать, словно не может насытиться моей слабостью и покорностью. Головка упирается мне в губы. Мне выпадает шанс сладко отомстить. Глава 27 Я не знаю, правильно я все делаю, мной движет кто-то другой. Какая-то другая совершенно раскованная Ксения приоткрывает распухшие от поцелуев губы и пропускает головку во влажную мякоть рта. Упругая плоть скользит по языку до самого горла и назад. Я смыкаю губы на члене, поражаясь тому, какой он нежный и гладкий, и, обхватив ствол дрожащей ладошкой, я перехватываю инициативу. Уже сама вбираю и посасываю, наглаживаю языком, толкаю в щеку… Денис порыкивает с каждым погружением, и так немногословный, сейчас он кажется вообще потерял дар человеческой речи. Острое удовольствие, на грани болезненности, которое дарят мне его пальцы, наталкивает меня на мысль и подстраиваюсь под ритм, задаваемый его рукой. О какое наслаждение слышать его хриплые вздохи, когда я языком задеваю уздечку, видеть, как напрягаются мышцы на животе, когда губы скользят по стволу. Я завожусь от этого даже сильнее, чем от того, что Денис творит у меня между ног. И напряжение все нарастает. Когда он кончает мне в рот, я тоже кончаю вместе с ним, там в своей голове. И мы падаем на подушки, дыша как загнанные лошади. Молчим. Денис, потому что почти все время молчит. Я, потому что пока не могу переварить то, что испытала. Повозившись, Гордеев добывает из-под нас одеяло и закукливает меня в него до самого подбородка. Мне пока жарко, но слишком тяжело шевелиться. Поерзав, я вытягиваю наружу одну ступню. Так вроде лучше. Глаза снова начинают слипаться. И вот вроде засыпаю почти под мерное глубокое дыхание, а в голове мысли всякие бродят. И меня начинает надирать. – Ну чего ты елозишь? – бурчит Денис. – Как уж на стекловате. – А ты не спишь, да? – с надеждой спрашиваю я. – Уснешь с тобой… Ну чего? Ты, видимо, не уймешься. Что там у тебя назрело? – А ты вчера был такой… ну злой. И сегодня со мной почти не разговаривал… Тяжкий вздох. – Ты не отстанешь, да? – обреченно спрашивает Денис. – Ну… – Я был не злой, просто я не люблю делиться. С детства. Офигеть объяснил, у меня даже глаза распахиваются. И как это понимать? – Прекрати сопеть, – командует Гордеев недовольно. Как это прекрати? У него там кто-то машинку отобрал, а прилетело мне! Начинаю сопеть еще выразительнее. Денис мужественно игнорирует все признаки очередного надвигающегося вопроса. Естественно, я не выдерживаю. – А кто покусился на твое? – Не знаю, но если этот хмырь еще раз нарисуется рядом с тобой, то придется уделить ему внимание. Хмырь? Какой хмырь? – Это ты про кого? – осторожно уточняю я. – Про того, кто терся возле тебя в больнице.