— Никогда бы не подумал, — раздраженно бросаю я, — что такая, как ты, станет кого-то уговаривать быть ее парнем. Ее лицо меняется, но она проглатывает подступающие слова и делает второй заход. — Соглашайся. Поверь мне, это изменит всю твою жизнь. В школе тебя станут уважать. Никто больше не посмеет обозвать тебя «ботаном». Усмехаюсь и перевожу на нее непоколебимый взгляд. — Мне плевать, как меня называют. Венерина начинает злиться. Вижу это по ее сверкающим глазам, но она сдерживает свой гнев. Похвально. Такое самообладание. — Ты же все равно один, — продолжает она. Еще не хватало, чтобы она начала меня умолять. Гадость какая. — У меня есть девушка. — И у меня есть парень! — радостно говорит она. — В этом-то все и дело! — Ты сумасшедшая. Про себя чертыхаюсь, глядя на мигающий сигнал светофора, и перехожу на бег. Она не отстает, бежит рядом со мной под гудки недовольных водителей. — Да пойми ты, — на бегу выплевывает она, — моя мать… нажаловалась отцу… и… Да стой ты, в конце концов! Она хватает меня за руку, и мы останавливаемся прямо по среди дороги. Она, похоже, вообще ничего не замечает вокруг. Гудки автомобилей становятся оглушительными. — Выслушай меня! — требует Венерина, пока я нервно пытаюсь высвободиться из ее цепкого захвата. — Мой отец хочет перевести меня в женский пансион при церкви. Ты вообще понимаешь, что это такое? Машины начинают нас объезжать. Какая-то растрепанная женщина высовывается из окна и очень нецензурно выражается. Лена, не сводя глаз с моего ошалевшего лица, показывает ей средний палец. — Это значит, что моя жизнь кончена! Я не собираюсь становится монашкой. — Да я тут причем?! — кричу я, и мне наконец удается расцепить ее пальцы. Я почти добегаю до конца дороги, когда она выпаливает мне в спину: — Ради нашей старой дружбы. Я застываю, так и не добежав до пешеходной зоны. Поворачиваюсь к ней. Лена смотрит на меня, не моргая. В голове вырисовывается картина из прошлого. Она стоит в точно такой же позе на детской площадке и испуганно просит помощи одними глазами. — Черт! — выкрикиваю я. — Уйди с дороги, дура! На ее лице мгновенно расцветает счастливая улыбка. Она не замечает, что один из автолюбителей уже вылез из машины и направляется к ней. Она бежит ко мне и хватает меня за руки. — Это ничего не будет значить, правда! Просто мне это нужно для прикрытия. Родители ни за что не отправят меня туда, если будут думать, что мы с тобой встречаемся… Я оттаскиваю ее на пешеходную зону и с облегчением смотрю, как разъяренный мужчина садится обратно в свою машину. — Ты больная, — говорю я и только сейчас понимаю, как сильно я испугался. Вытряхиваю ее руки из своих и качаю головой. — Нельзя же так! — Да успокойся, — примирительно говорит она. — Ничего же не случилось. Зато ты меня выслушал и согласился мне помочь. — Не соглашался. — Краснов, — Лена опускает глаза, — я понимаю, что мы давно чужие друг другу люди. И ты, наверно, ненавидишь меня. Но ты правда хочешь, чтобы я стала монашкой? Она издает тихий смешок. Я, блин, тоже улыбаюсь. — Тебе бы это пошло на пользу. — Спасибо, — говорит она серьезно. — Это только для родителей. Если хочешь, я все объясню твоей девушке. Хотя… Кого ты обманываешь, мы оба прекрасно знаем, что никакой девушки нет. Глава 3. Венера Хожу из угла в угол, заламывая пальцы и то и дело поглядывая на часы. Опаздывает. Или передумал? Нет, не мог. Просто опаздывает. Хотя это совершенно не в его стиле. Он же такой правильный, пунктуальный, умный и чего-то там еще. Не помню. Это слова мамы. Слава богу, раздается щебетанье птиц: это Краснов звонит в звонок. Я бегу к двери, забыв надеть тапочки, и открываю дверь. Лицо Краснова, как всегда, унылое и какое-то серое. Невольно сравниваю его со своим байкером, и мне даже становится его жаль. Понятно, почему он такой умный, ведь ему больше нечего делать, кроме как важные книжки читать. Бедняга. — Не стой на пороге, — говорю я, — давай уже, заходи. Сейчас быстренько отыграем пьесу в стиле Шекспира и пойдешь… Я чуть было не говорю «читать важные книжки», но вовремя одергиваю себя. — …по своим делам. Он заходит медленно, нерешительно, как-то бочком. Стягивает кроссовки и здоровается с мамой, показавшейся в прихожей. — Данечка? — ласково воркует она. — Вот это сюрприз! — Он ко мне, — говорю я, хватаю Краснова за руку и утягиваю в свою комнату. Как только мы оказываемся внутри, отпускаю его руку. Краснов глубоко вздыхает и усаживается на компьютерное кресло. — Долго еще? — гундит он, кружась в кресле, как маленький. — Не ной! Начало положено. Скоро придет папа, и тогда… — Привет, молодежь! — в комнату просовывается папино лицо и улыбается нам. Эта улыбка не искренняя. Я слишком хорошо знаю папу, он предпочел бы, чтобы сегодня мы ужинали только семьей. А завтра бы он со спокойной душой отправил бы меня в пансион монашек на перевоспитание. Только он не учел одного: я далеко не ангел, и в церкви мне не выжить. — Привет, па. — Здрасьте, дядь Володь. — Не знаю, как вы, а я голоден как волк. Подтягивайтесь тоже. Как только папино лицо исчезает из дверного проема, я в очередной раз напоминаю Краснову, что говорить и как себя вести. — Назовем это – «Миссия: фальшивые влюбленные», ­— подвожу итог я. — Все запомнил? — Ага, — легкомысленно отзывается Краснов и идет на кухню. Я еле поспеваю за ним, но, к счастью, он замирает возле двери на кухню, пропускает меня вперед и по сценарию выдвигает для меня стул. Мама, как назло, пропускает эту часть нашего спектакля, зато папа замечает и бросает короткий странный взгляд на Краснова. Пока мы едим салат, слышен только скрежет вилок о тарелки. Затем я подаю голос. — У нас для вас новости, — заявляю я и вытираю губы салфеткой. — Мы встречаемся. Я кладу ладонь поверх руки Краснова и улыбаюсь родителям. Мама удивленно таращится на меня, папа же продолжает есть, как будто бы я не проронила ни слова. — Это правда? — мама обращается к Краснову, и я даже не знаю, что с ним сделаю, если он решит включить свою «правильность» и сказать правду. — Абсолютная, — откликается он и неуклюже обнимает меня за плечи. Он хоть и худощавый, но руки, блин, тяжелые. Мог бы и не напирать так. Как только мы выйдем из кухни, обещаю себе его пихнуть. — Но… — мама настолько шокирована, что не может сформулировать мысль. — Как же… — Не прокатит, — вдруг говорит папа, отпивая из стакана грейпфрутовый сок, затем удовлетворенно выдыхает воздух через ноздри и откидывается на спинку кресла. Он следит за мной хитрый взглядом, затем скашивает глаза на Краснова и говорит: — Даня – парень хороший, но он не поможет тебе, родная, с тем, что ты задумала. Мы и в правду были бы рады, если бы вы стали парой, но даже это бы никак не повлияло на твой отъезд. Меня дико бесит, что папа так быстро раскусил мой план. Я хочу высказать свое возмущение и обиду, у меня изо рта даже вырывается какой-то булькающий звук, но Краснов сжимает мое плечо так, что мне становится больно. — Вы зря нам не верите. Мы действительно вместе. Знаете, почему она так себя вела на именинах отца? Мы поругались. Она просто на меня злилась.