– Да, сэр. Позволю себе заметить, что это прискорбное событие потрясло меня до глубины души, сэр. – Вы вчера встречали гостей, не так ли? Пожалуйста, вспомните, был ли кто-нибудь из них одет в плащ поверх фрака с белой сорочкой? – Не припоминаю такого, сэр, – удивленно отозвался Джессуп. – Нет, никто из гостей не был одет подобным образом, я бы непременно обратил на это внимание, тем более на плащ. – Скажите, присутствовал ли вчера еще кто-то, кого сейчас нет в гостиной? – Нет, сэр. Все гости находятся здесь. – Когда вы в последний раз видели мисс Фейн? – Около четверти восьмого. Я принес в гостиную цветы и после этого несколько раз слышал голос хозяйки. – Чем вы были заняты? – Я исполнял свои обязанности на кухне и в столовой. Позвольте также сообщить, что повар-китаец особенно утомил меня в этот вечер. К сожалению, он выказал ряд не лучших качеств, свойственных своей нации. Прошу прощения, сэр, но это соответствует истине. – Эта, как вы изволили выразиться, нация, – строго прервал его Чан, – изобрела книгопечатание в ту эпоху, когда английские лорды только и делали, что рубили мечами головы друг другу и всем, кто попадется. Прошу также меня извинить. Значит, повар проявил нетерпение? – Совершенно верно, сэр. Из-за его упрямства мне пришлось созывать гостей к ужину. Но это еще не все неприятности. Поставщик спиртного или, как здесь говорят, бутлегер, прибыл непозволительно поздно. – У вас имеется свой поставщик? – Дело в том, что мисс Фейн не употребляла спиртных напитков, но на приеме без них просто не обойтись. Поэтому наш повар, его зовут У Цичин, договорился о поставке напитков с каким-то своим знакомым, который отличается крайней необязательностью. Позволить себе настолько опоздать! Вот чем я был занят до того мгновения, когда принес цветы для мисс Фейн в гостиную. В восемь часов две минуты… – Почему вы заострили на этом внимание? – Я всего лишь слышал, как вы говорили об этом с господами, сэр. Итак, с вашего позволения, я тогда находился на кухне. – Один? – Нет, там еще были повар У Цичин и Анна, горничная, – она отдыхала и пила чай. Я зашел, чтобы сказать повару, что уже восемь вечера. Мы втроем провели на кухне почти до восьми часов десяти минут. Я обратил на это внимание, потому что в восемь десять наконец-то прибыл бутлегер и я поспешил в столовую делать коктейли. Пять минут спустя появился мистер Ван Горн, а затем я вышел из дома, чтобы позвать гостей. – Благодарю за ваши ответы и вашу обязательность, Джессуп. Вы можете идти. – Позвольте добавить одну вещь, сэр. Полагаю, это имеет отношение к гибели хозяйки. – Я внимательно слушаю. – В верхней комнате устроена библиотека, я ею пользовался – мисс Фейн разрешила. Я поднялся туда выбрать книгу и застал там мисс Фейн. Она плакала, глядя на чей-то фотографический снимок. – Вы не заметили, чья это была фотография? – К сожалению, нет, сэр. Все, что я успел разглядеть, – это довольно большое фото, наклеенное на зеленый картон. – Благодарю вас за помощь. А теперь, будьте добры, пригласите сюда повара. – Да, сэр, – ответил Джессуп, удаляясь с тем же чувством собственного достоинства, как и всегда. – Я вижу, господа, что расследование немного затягивается, – произнес Чарли Чан, обращаясь к остальным присутствующим. – Советую вам расположиться в уютных шезлонгах на террасе. Покидать дом по-прежнему никому нельзя. Часть гостей поспешила воспользоваться этим разрешением. В гостиной остались только четверо: Тарневеро, Юлия с Джимом и Чан. В комнату вошел старый китаец, что-то бормоча себе под нос. Чарли Чан тут же заговорил с ним на родном языке. Повар тараторил, буквально захлебываясь, инспектор Чан слушал его, сохраняя бесстрастное выражение лица. Лишь один раз он резко поднял голову и встрепенулся подобно охотничьей собаке, почуявшей дичь. После этого он встал, вплотную подошел к своему собеседнику и разразился длинной тирадой, в которой прозвучало знакомое слово «бутлегер». Наконец, отпустив повара, Чарли Чан повернулся к остальным. – И что особенного он вам сообщил? – нетерпеливо спросил Джим. – Мы ведь по-китайски не понимаем ни слова! – Что ничего не видел и ничего не знает. – А что он говорил о бутлегере? Чарли Чан неожиданно взглянул молодому человеку прямо в глаза. – Старость ведет себя разумно, молодости же свойственны несдержанность и болтливость. – Готов подписаться под вашими словами! – шутливо воскликнул Джим, но серьезный взгляд юноши говорил о том, что до него дошел сокровенный смысл слов инспектора Чана. Тем временем тот повернулся к мисс Юлии. – У нас остается только один человек, с кем я еще не разговаривал. Помнится, вы упоминали про Анну, горничную мисс Фейн. Пожалуйста, не сочтите за труд позвать ее сюда. Девушка кивнула и отправилась выполнять просьбу Чана. Старый повар снова принялся что-то торопливо бормотать по-китайски. Но Чан, выслушав его с самым равнодушным видом, легонько подтолкнул У Цичина к выходу. – Он переживает, что никто не хочет сесть за стол и воздать должное его кулинарным шедеврам. – Мне, право, неловко, но я и в самом деле ощущаю совершенно неуместный голод, – виновато произнес Джим. – Не надо себя упрекать, – возразил Чан. – Что толку мертвым от того, что живые станут голодать? В этот момент вернулась Юлия в сопровождении стройной, симпатичной брюнетки. – Как вас зовут? – спросил инспектор. – Анна Родерик, – неприветливо ответила женщина. – Как давно вы служите у мисс Фейн? – Примерно год. Я поступила к ней сразу, как только приехала в Лос-Анджелес. – Откуда? – Из Англии. Я узнала, что в Америке платят гораздо больше. – Ваши отношения с мисс Фейн были хорошими? – Ну конечно, иначе я бы просто не осталась у нее. – Она когда-нибудь вмешивалась в вашу жизнь? – Нет, никогда. Я была ей за это очень благодарна. – В котором часу вы ее видели в последний раз? – Около половины восьмого, даже чуть раньше. Она тогда находилась в спальне, и ей понадобилась булавка, чтобы приколоть цветы к платью. – Как выглядела эта булавка? – Очень красивая вещица, золотая, с бриллиантами. – Не помните, мисс Фейн что-нибудь говорила вам об орхидеях? – Немного. Она сказала, что цветы присланы человеком, с которым они были когда-то очень близки. Она разволновалась, получив этот букет. – А потом? – Потом мисс Фейн подошла к аппарату, назвала номер и попросила телефонистку соединить ее с кем-то. – Разговор вы слышали? – Я никогда не подслушиваю чужих разговоров. Я сразу же вышла на кухню. – Иными словами, в начале девятого часа вы находились там? – Да, так все и было. Я обратила на это внимание, потому что Джессуп говорил повару, что пробило восемь, а бутлегер все еще не явился. – В восемь десять, когда бутлегер наконец-то прибыл, вы все еще оставались на кухне? – Да, я тогда пила чай, а потом ушла в свою комнату. – Скажите, поведение мисс Фейн не показалось вам необычным? – По-моему, нет. Правда, до четырех часов у меня был перерыв, я ездила в город по своим делам. – Вы никогда не видели у нее большой мужской фотографии, наклеенной на зеленый картон? – Мне известно, что у хозяйки был альбом для фотографий – небольшой, в кожаной обложке. Скорее всего, интересующее вас фото именно там. Во всяком случае, мисс Фейн как-то обмолвилась, что держит в этом альбоме фотоснимки своих друзей. – Значит, фотографии вы не видели?