– У меня нет намерений причинять вред кому бы то ни было, – уверяю я Росса. – Мне необходимо поговорить с вашей женой. Затем я, скорее всего, предложу вам обоим собрать чемоданы и на время куда-нибудь уехать. – Почему? – Потому что, нравится вам или нет, прошлое возвращается. Он моргает и отводит взгляд: – Убирайтесь! – Нет. – Я сказал… – Росс… – слышится за спиной женский голос. Я поворачиваюсь. У нее короткие седые волосы. На ней джинсы. Рукава коричневой рубашки, явно принадлежащей ее мужу, закатаны до локтей. На ногах – поношенные серые кроссовки. На руках – резиновые перчатки. В одной руке она держит ведро. Ее глаза устремлены на меня. Возможно, она надеется на сочувствие и понимание. Поскольку выражение моего лица не обещает ни того ни другого, на ее лице медленно появляется выражение покорности судьбе. Она поворачивается к мужу. – Ты не обязана, – начинает Росс, но Джейн – Лейк отмахивается: – Мы всегда знали, что этот день придет. Теперь и его лицо выражает готовность капитулировать. – Как вас зовут? – спрашивает она. – Называйте меня Вином. – Вин, пойдемте прогуляемся. Глава 8 – Как вы меня нашли? Мы вышли на задний двор. Там два больших загона, в которых свободно бегают собаки. Один предназначен для пород помельче. На столе лежит бородатая колли, которой работники пансионата наводят красоту. Бульмастиф принимает ванну. Двор залит ярким солнечным светом. Джейн ждет моего ответа, и потому я отвечаю: – У меня свои методы. – Это было очень давно. Я говорю так не ради оправдания. И моя роль во всем этом была незначительной, что тоже не является оправданием. Но не проходит дня, чтобы я не вспоминала тот жуткий вечер. Я притворно зеваю. Она усмехается: – О’кей. Возможно, я заслуживаю это. Может, мои слова звучат немного лицемерно. – Самую малость, – отвечаю я. Она снимает перчатки, тщательно моет руки и вытирает полотенцем. Потом кивком головы указывает на дорожку в зарослях, предлагая пройти туда. – Вин, зачем вы приехали? – Расскажите о том дне, когда Рай Стросс утонул в озере Мичиган, – вместо ответа прошу я. Она идет, опуская голову все ниже. Руки у нее засунуты в задние карманы, не знаю зачем. Но мне это почему-то нравится. – Рай не утонул, – говорит она. – Однако полиции вы сказали, что утонул? – Да. – Значит, вы солгали? – Да. Мы углубляемся в заросли. – Мне думается, Рай сумел выплыть. – (Я не отвечаю.) – Он жив или мертв? И вновь я оставляю ее вопрос без ответа. – Когда вы в последний раз видели Рая Стросса? – Вы ведь не агент ФБР? – Нет. – Но та история вас очень интересует. – Миссис Дорчестер! – говорю я и останавливаюсь. – Зовите меня Лейк. – У нее впечатляющая улыбка, которая мне нравится. В этой женщине есть спокойная сила. – Почему бы и нет? – добавляет она. – Почему бы и нет, – повторяю я. – Лейк, мои дела вас не касаются. Мне нужно, чтобы вы сосредоточились. Ответьте на мои вопросы, и я исчезну из вашей жизни. Это понятно? – А в вас что-то есть. – Да. Так когда вы последний раз видели Рая Стросса? – Более сорока лет назад. – Значит, это было… – За три недели до того, как я сдалась властям. – И с тех пор у вас с ним не было никаких контактов? – Никаких. – Есть какие-нибудь догадки насчет мест его обитания? Ее голос становится мягче. – Никаких, – повторяет она и спрашивает: – Рай жив? – Где вы видели его в последний раз? – Я игнорирую и этот ее вопрос. – Не понимаю, почему сейчас это так важно. «Отвечайте на мой вопрос», – говорит моя улыбка. – Мы находились в Нью-Йорке. Есть такой пивной бар «Малаки». Это на Семьдесят второй улице, близ Колумбус-авеню. Я знаю «Малаки». Типичный пивной бар, где светловолосые уставшие барменши называют вас «дорогуша». Листы меню там ламинированы, но после них хочется вымыть руки. «Малаки» – это не искусственно созданная пивнушка, не какая-то копия дайв-бара из диснеевских фильмов, где хипстеры могут чувствовать себя погруженными в романтическую атмосферу и в то же время не опасаться за свою безопасность. Иногда я захожу в «Малаки» – это всего в квартале от моего дома. Но, заходя туда, я не прикидываюсь завсегдатаем. – В семидесятые годы существовала подпольная сеть тех, кто симпатизировал и помогал нам, – продолжает Лейк. – Мы с Раем постоянно перемещались. Эти люди прятали нас. – Она перехватывает мой взгляд; у нее манящие серые глаза, прекрасно сочетающиеся с сединой волос. – Но их имен я вам не назову. – Мне не интересно вламываться в жизнь престарелых хиппи. – Тогда что вам нужно от меня? Я жду. Она вздыхает: – В общем, помотались мы изрядно. По коммунам хиппи, подвалам, заброшенным домам, кемпингам, неприметным мотелям. Это продолжалось более двух лет. Не забывайте: когда все это началось, мне было всего девятнадцать. Мы планировали спалить пустое здание. Никто из людей не пострадал бы. Мне даже не разрешили бросить бутылку с «коктейлем Молотова». Она уклоняется в сторону. – Итак, вы оказались в Нью-Йорке, в пивбаре «Малаки», – напоминаю я. – Да. Ютились в подвальной кладовке. Вонь была жуткая. Смесь прокисшего пива и блевотины. Эта вонь до сих пор меня преследует. Честное слово. Но главное не в этом. Рай – он стал психически неустойчивым. Думаю, у него и раньше были нелады с психикой. Теперь я это хорошо понимаю. Не знаю, что со мной было не в порядке, но мне казалось, будто только он сможет исправить положение. Я выросла в далеко не идеальных условиях, только вряд ли вы захотите об этом слушать.