– Иногда я ему дрочила. – Очень заботливо с твоей стороны. – Он хотел большего. – Кто бы не захотел? – Верно. Я бы попыталась ради памяти о добрых старых временах. Я уже говорила, он был до чертиков красавчик. Как ты. Но не знаю почему, году к двухтысячному или к две тысячи первому он потерял свою мужскую притягательность. Во всяком случае, для меня. – Кэтлин выгибает бровь. – Но и дрочка тоже не пустяк. – Вернее не скажешь, – соглашаюсь я. Кэтлин оглядывает меня с головы до ног. Мне это нравится. Должен признаться, я испытываю некоторое искушение. Пусть она уже далеко не первой молодости, но у нее сохранилось внутреннее сексуальное очарование, которому невозможно научиться, а я вчера вечером потерпел неудачу. Кэтлин неспешно подходит к графину с коньяком и жестом спрашивает, не возражаю ли я, если она нальет себе еще. Я киваю. – За Рая, – говорит она. – За Рая. Мы чокаемся. – А еще он боялся, что у него украдут барахло. – Какое барахло? – Почем мне знать? Барахло, которое он держал у себя в квартире. – Он тебе когда-нибудь рассказывал про это, как ты говоришь, барахло? – Что? – Может, вскользь упоминал про что-то особенное, что у него есть. – Нет. – А ты читала, что у него обнаружили краденую картину Вермеера? Ее глаза похожи на изумруды с желтыми крапинками. Она смотрит на меня через бокал с янтарным коньяком: – Ты говоришь про… – В его спальне. – Ни фига себе! – Она качает головой. – Это многое объясняет. – Например? – Например, откуда у него взялись денежки на квартиру. Тогда ведь украли и другие картины? – Да. – В Филадельфии это было? – Поблизости. – Рай часто ездил в Филли. Я про то, когда он исчезал. Думаю, у него там были друзья. Может, и подружка. А Рай вполне был способен на кражу. Может, украл парочку картин, отчего и деньги у него появились. В ее словах есть логика. – А в последнее время ты замечала в нем какие-то перемены? – В общем-то, нет. – Кэтлин морщит лоб, будто что-то вспоминает, потом говорит: – А если подумать… да. Но вряд ли из-за всего этого. – Поясни. – Его банк ограбили. Во всяком случае, так Рай мне сказал. Он сильно переживал. Я сказала ему, чтобы не волновался. Если банк и ограбили, деньги вкладчиков не пострадали. Так я ему сказала. Я ведь правильно сказала? – Вполне. – А он все никак не мог успокоиться. Я думаю над ее словами. – Может, он все придумал? Или… – Нет, не придумал. Я сама читала в «Пост». Отделение Манхэттенского банка на Семьдесят четвертой. Когда мы в последний раз виделись, он даже сказал мне, что банк прислал ему сообщение. – На телефон? – Не знаю. Наверное. – У него был телефон? – Дешевка. Их еще одноразовыми зовут. Купила ему в «Дуэйн Риде». На таком можно годами сохранять один и тот же номер. Подробностей не знаю. Насколько мне известно, в квартире Стросса не было найдено ни одного телефона. – Он всегда держал телефон выключенным, – продолжает Кэтлин. – Боялся, что его засекут и выследят. Включал только раз или два в неделю, чтобы проверить сообщения. – И банк отправил ему эсэмэску? – Вроде бы. Или почтой прислали. Гадать не буду. Вроде приглашали его в филиал, или что-то в этом роде. – И он ходил туда? – Не знаю. Снова думаю над ее словами, потом говорю: – В пятницу Рай Стросс выходил из «Бересфорда» днем. Не прошло и часа, как он вернулся, причем не один. – Вернулся в квартиру? С гостем? – С невысоким лысым человеком. Они прошли через подвал. – Должно быть, сам привел к себе убийцу. – Кэтлин качает головой. – Бедняга Рай. Мне будет его не хватать. Кэтлин допивает коньяк и подходит ко мне. Ближе, еще ближе. Я не отодвигаюсь. Она кладет мне руку на грудь. На ней облегающая блузка. Она смотрит на меня изумрудными глазами. Потом ее рука медленно скользит по моему телу и обхватывает яйца. – Не хочется мне что-то быть сегодня одной, – шепчет она и чуть-чуть надавливает. Так она остается у меня. Глава 14 Я сплю, хотя слово «сон» не подходит для этих ранних утренних часов, проведенных на антикварной барочной кровати и под балдахином на четырех столбиках. Кровать отделана красным деревом и устлана вышитым кружевным покрывалом. Надо признаться, кровать слишком уж доминирует в пространстве спальни; четыре ее столбика почти царапают потолок, но она создает настроение. На восходе Кэтлин целует меня в щеку и шепчет: – Найди мерзавца, который его убил. У меня нет желания мстить за Рая Стросса, особенно если учесть его возможную причастность к одному или нескольким пакостным делам. Я перечисляю в хронологической последовательности: кража произведений искусства, принадлежащих моей семье, убийство моего дяди и похищение моей двоюродной сестры. Отсюда вопрос: что нужно лично мне во всей этой истории? Я встаю и принимаю душ. Вертолет уже готов. Когда он опускается в Локвуде, я вижу отца. Он ждет меня. На нем синий блейзер, брюки цвета хаки, мокасины с кисточками и красный галстук «аскот». Так он одевается почти каждый день с небольшими вариациями. Его редеющие волосы зачесаны назад. Он стоит, заложив руки за спину и приподняв плечи. Я вижу себя через тридцать лет, и зрелище мне совсем не нравится. Мы обмениваемся крепким рукопожатием и неуклюже обнимаемся. У моего отца пронизывающие синие глаза, они кажутся всезнающими даже сейчас, когда его разум все более утрачивает былую ясность и дает сбои. – Рад тебя видеть, сын.