— Да, — признал он неохотно. — Я вырос в Миннесоте, но первые годы своей жизни провел с семьей в Германии. — Ого, — внимательнее оглядев своего спутника и прикинув, что ему, должно быть, уже перевалило за пятьдесят, Герда поинтересовалась, — да вы, должно быть, и Гитлера помните? С совершенно непроницаемым видом он ответил: — Помню. — И в гитлерюгенде были? — казалось бы, стоило понять, что эта тема ему малоприятна, и свернуть ее, пока он не напустил на себя свой любимый отрешенный видок, но Герду, охваченную любопытством, было уже не остановить. — Нет, — покачал головой Вайсберг. — Война закончилась, когда мне было восемь лет, а туда принимали с десяти. — Охренеть, — протянула Герда, почти восхищаясь тем, что человек напротив нее помнит то, о чем она могла только читать в учебниках истории. — Но вас же этому всему учили, да? Ходить строем, кричать «зиг хайль»? Рассмеявшись, она сложила два пальца и поднесла их к губам, а затем вскинула руку в пародии на приветствие, но наткнулась на взгляд Вайсберга — и ее будто ледяной водой окатили. — Старший брат меня учил, — сказал он совершенно спокойно, но Герда про себя порадовалась, что у него под рукой нет, например, ножа. — Он погиб, когда открыли второй фронт. Отца забрали еще раньше. Он пропал без вести. Слава Богу или еще кому-то наверху, в этот момент им вынесли пиццу, и Герда, подхватив ее, выскочила на улицу так стремительно, будто кто-то целился ей в спину. Альварро всегда говорил, что если ее когда-нибудь пристрелят, то, вероятнее всего, за длинный язык, но у Вайсберга не было оружия, и это почему-то было особенно несправедливо. — Что-то случилось? — спросил Руперт, встретившись с ней взглядом. — А где мистер Вайсберг? — Сейчас выйдет, — бросила ему Герда и, понимая, что чувства голода как не бывало, принялась ковырять обертку только что купленных «Лаки Страйк». Руперта она, впрочем, не убедила — он принялся за еду, только увидев, что его спутник появился в дверях пиццерии и неторопливо направляется к ним. Чем сильнее сокращалось расстояние между ними, тем более неуютно становилось Герде; в итоге, когда Вайсберг как ни в чем не бывало открыл дверь и опустился на сиденье рядом с ней, на ее лице, наверное, можно было кипятить чай. «И чего расклеилась, — мысленно выругала она сама себя, — подумаешь, нежный какой… нечаянно мозоль отдавила… да какое мне дело…». Помогло плохо, и она, решив прекратить сеанс добровольного самобичевания, завела мотор. Следующие пару часов они провели в молчании. Герда обратила все свое внимание на дорогу, но все равно продолжала боковым зрением наблюдать за Вайсбергом — он как будто вновь отключился от всего, оперся локтем о дверь, подпер ладонью щеку и остановившимся взглядом смотрел куда-то вперед. Впрочем, изредка он все же шевелился — Герда чувствовала, что ее спутник мимолетно поглядывает на нее, и, успев вовремя повернуть голову и встретиться с ним глазами, поняла, что он явно чего-то ждет. Извинений? Да черта с два! Она подумала так и заговорила: — Послушайте, это глупо получилось… — Я вовсе не держу зла, — заговорил он, как ей показалось, с некоторым облегчением. — Вы же не могли этого знать, в конце концов. Я лишь… некстати вспомнил про то, как тяжело иногда было держать все в секрете. Вы же понимаете, что подростки… — Понимаю, — кивнула она, радуясь тому, что разговор все-таки возобновился. — Они бы вам жизни не дали, это ясное дело. — Да, — подтвердил Вайсберг, едва заметно морщась, — и приходилось чувствовать некоторую неловкость за то, что наши родственники воевали друг против друга. — И впрямь неловко, — протянула Вальдес, судорожно придумывая, что бы еще такое сказать, чтобы свернуть тему и снова не облажаться. — Ну, я не думаю, что ваши папаша и брат были плохими людьми. Просто, как это бывает, вписались не за тех, да? Воодушевленная собственной мыслью, она протянула Вайсбергу «Сникерс» в знак примирения, и он, поколебавшись немного, принялся разворачивать обертку. Глава 5 Нырнув под вывеску «Добро пожаловать в Канзас-сити», машина съехала с хайвея, и Герда, затормозив на светофоре, обернулась к Руперту. — Куда тебе, парень? — На самом деле, вы можете высадить меня на любой автобусной оста… — начал тот, но наткнулся на взгляд Вальдес и мигом поправился. — В центр, если вам не сложно. Я покажу. — Да уж, побудь штурманом, — хмыкнула Герда и нажала на газ. Задремавший было Вайсберг проснулся от резкого толчка, когда машина подалась вперед, и зашипел сквозь стиснутые зубы — очевидно, забывшись, навалился на поврежденную руку. Герда с сомнением покосилась на его взбледнувшее лицо, а затем, когда перед ней снова замигал красный сигнал, опять обернулась к мальчишке: — Слушай, а ты сможешь ему повязку сменить? Нам все-таки еще полдня ехать… — В этом нет необходимости, — предсказуемо встрял Вайсберг. — Я в полном порядке. То, что он не в порядке, выдавало с головой пятно крови, пропитавшее повязку и видное даже сквозь ткань потерявшей всякий вид рубашки. Бесконечное отважное самопожертвование каждого из этих двоих Герду уже успело порядком утомить, и поэтому она, не желая больше рассусоливать, отрезала: — Нет уж, так дело не пойдет. Я не хочу, чтобы вы откинулись от заражения крови или еще от чего. Пусть парень на вас посмотрит, а потом поедем дальше. Вдобавок, я бы размялась, а то у меня зад уже к сиденью прирос. Вайсберг посмотрел на свою руку, потом на Руперта, и произнес уже не так уверенно: — Если это не обременит… — Конечно, нет, — горячо заверил его Руперт. — Я считаю… мисс Вальдес права. — Мы надолго не задержимся, если вас это волнует, — добавила Герда, радуясь, что в лице парня нашла поддержку — едва ли она смогла бы переубедить Вайсберга в одиночку. — Поддадим газу и будем в Миннеаполисе часам к девяти-десяти. Вайсберг ничего не ответил, но по тому, как он страдальчески прикрыл глаза, Герда поняла, что он счел за лучшее не спорить сразу с двумя людьми, горящими желанием о нем позаботиться. «Вот то-то же, — подумала она и нашарила рядом с собой сигареты и зажигалку. — Моя машина — мои правила. Как свалишь — будешь делать все, что вздумается, хоть голышом в Миссисипи сигай, не моя печаль». Мысль о скором расставании, несмотря ни на что, оказалась неприятной, и поэтому Герда поспешила отбросить ее от себя. Все-таки эти двое, хоть и были ребятами с придурью, оказались на редкость приятными попутчиками — пожалуй, предложи Герде кто-нибудь еще сотню отвязных ребят на выбор для этого путешествия, она все равно предпочла бы скрашивать эти беспокойные сутки в компании Вайсберга и его юного спутника. — Я живу в двух кварталах от университета, — ожил тем временем Руперт. — Через два поворота налево. — Есть, босс, — отозвалась Герда и стала примериваться, как бы ловчее перестроиться в нужный ряд. Для обычных вечерних пробок время было чересчур раннее, и до места они добрались быстро. Руперт посетовал на украденные ключи от квартиры, но у его приветливой соседки оказался дубликат. Пока парень сбивчиво объяснял, что «непредвиденные обстоятельства» развернули его на полпути, Герда виртуозно протащила Вайсберга мимо приоткрытой двери — ни к чему было пугать почтенную матрону видом крови. — Еле вырвался, — нагнав их, проговорил Руперт с интонацией человека, унесшего ноги из-под обстрела. — Она вечно все вынюхивает… Герда сказала ему что-то дежурно-сочувствующее перед тем, как он гостеприимно распахнул перед ними дверь. Как и положено уважающему себя студенту, Руперт занимал видавшую виды студию, где царил настоящий бардак — пожалуй, даже в гримерке у девочек перед очередным выступлением Герда никогда не видела подобного хаоса. Какие-то попытки поддерживать порядок вроде подписанных коробок для вещей, впрочем, в помещении наблюдались, но это не мешало джинсам торчать из ящика с надписью «Носки и белье», а собственно носкам выглядывать из «Конспектов». Единственным местом, которое, судя по своему виду, удостаивалось большей толики хозяйского внимания, были полки в углу комнаты, сверху донизу заставленные аккуратными рядами аудиокассет. — Ого, — с уважением присвистнула Герда, увидев эту меломанскую коллекцию. — Да ты ценитель, парень. Можно посмотреть? — Конечно, — рассеянно отозвался Руперт, усаживая Вайсберга на диван и извлекая из-под стула по соседству коробку с ярко намалеванным красным крестом на крышке. Герда посомневалась секунду, не предложить ли свою помощь, но по тому, как деловито и уверенно действовал Руперт, можно было сомневаться — и без ее дилетантских усилий Вайсберг в надежных руках. Ничто не мешало ей изучить коллекцию музыки на полках, и спустя несколько минут она признала — у парня, несмотря на возраст, был неплохой музыкальный вкус. «Pink Floyd», «Queen», «AC/DC», «Iron Madien», даже кое-что из Битлов — многие кассеты были даже записаны вручную и подписаны округлым, каким-то детским почерком хозяина. В узкой нише, разделявшей шкаф на две части, были свалены виниловые пластинки, и Герда, удивившись про себя, что кого-то еще интересует такое старье, потянулась к ним, чтобы посмотреть поближе. — О, черт! Конечно, ей не удалось сделать это аккуратно. Пластинки посыпались из ее рук, а вместе с ними на пол упал и искусно спрятанный в одной из обложек номер «Плейбоя». — Что… — Руперт, заканчивавший снимать с Вайсберга бинты, обернулся и сразу же сравнялся цветом лица с кузовом оставленного на соседней улице «Шевроле». Во взгляде его за одну секунду промелькнуло такое количество самых разнообразных эмоций — от злости до невообразимого стыда, — что Герда удивилась, как мальчишку при этом не разорвало. — Да чего ты, — рассмеялась она, подбирая пластинки и засовывая их обратно. — Чего тут стесняться? Ты молодой здоровый парень… было бы странно, если бы у тебя в комнате не было Плейбоя. Она нисколько не кривила душой, но у Руперта на этот счет было другое мнение. — Пожалуйста, — слабым голосом попросил он, — если вам не трудно, сделайте чай. — Один момент, — подмигнула Герда и направилась в дальний угол студии, исполнявший роль кухни. Там нашелся видавший виды электрочайник, который ей с грехом пополам удалось включить, и упаковка заварки, так что через несколько минут три пузатые, доверху наполненные, источавшие ароматный пар чашки были полностью готовы к тому, чтобы их кто-нибудь выпил. Руперт к тому моменту почти закончил управляться с перевязкой — Вайсберг переносил все его манипуляции стоически, только дышал чуть глубже обычного, и Герда невольно отметила, что для своего возраста он выглядит вполне ничего, и его не портит даже россыпь странных, похожих на мелкие белесые кляксы шрамов на груди и животе. Медузы его, что ли, покусали? Или… Герда не успела додумать свою мысль, которая начала приобретать какую-то неприятную и даже пугающую форму — Руперт торжествующе провозгласил: — Вот, теперь готово. Поблагодарив его, Вайсберг начал одеваться, а Герда попыталась заново ухватить упущенную мысль, но бесполезно, та ускользнула, как мелкая рыба из рук, и теперь думать было нечего о том, чтобы снова настигнуть ее. Решив, что это, если подумать, не так уж и важно, Герда водрузила поднос с чаем на низкий, заваленный обычным студенческим хламом журнальный столик. — Ваш заказ, джентльмены, — улыбнулась она точно так, как улыбалась когда-то гостям «Южного ветра», от которых можно было ожидать неплохих чаевых. Прощались быстро и как-то скомканно — Руперт по два раза пожал руки Герде и Вайсбергу, пожелал им удачной дороги и даже попытался выудить у Вальдес ее номер телефона. Не с романтической целью, конечно, просто ему, как и его спутнику, нестерпимо жала в нежных местах мысль о том, что он остается должен ей лишние полсотни баксов. — Руперт, — проникновенно сказала ему Герда, — ты всегда такой или этот, — она кивнула на стоящего у двери Вайсберга, — на тебя так влияет? Серьезно думаешь, что я буду тебя грабить? — Но я же… Она только отмахнулась, всем своим видом показывая, что не желает слушать, и, сказав напоследок «удачи», шагнула за дверь. То, что парень все-таки умудрился сунуть ей в сумочку смятую бумагу со своим номером и подписью «Позвоните, если будет нужна помощь», она поняла уже в машине. — Не хотела бы я быть девчонкой, в которую он втюрится, — рассмеялась она, бросая записку в бардачок. — До костей ведь сгложет, пока с ним под венец не пойдешь. — Не самая плохая черта характера, — заметил Вайсберг. — Вы уверены, что мы успеем в Миннеаполис сегодня? Герда посмотрела на часы. Без десяти три — почти восемь часов прошло с того момента, как они выехали из мотеля в Оклахоме. — Успеем, — решительно заявила она и повернула ключ в замке зажигания. Вайсберг в этот раз не стал спорить — но, как выяснилось спустя три часа, зря. Они уже были в Айове, когда «Шевроле» вдруг решил приболеть: начал нехорошо чихать и вздрагивать каждый раз, когда Герда пробовала разогнаться хотя бы до семидесяти миль в час, а затем и вовсе начал неумолимо терять скорость, сколько бы Вальдес ни переключала передачи. Шестьдесят миль, пятьдесят, сорок… Вайсберг следил за скользящей влево стрелкой спидометра с нескрываемой тревогой, и Герда его понимала — она никогда не считала себя обделенной талантами, но в ремонте машин не смыслила ни черта. Когда «Шевроле», трагично чихнув в последний раз, остановился и наотрез отказался ехать дальше, Вальдес смогла лишь бессильно выругаться. Дождавшись, пока она выскажет свое мнение по поводу положения, в котором они оказались, Вайсберг коротко и даже кротко вопросил: — Что будем делать?