– Нет. Саша мне ничего не говорил. Он мне просто сказал, прогуляюсь и вернусь. Больше ничего. – Спасибо, Катя! – сказал я, прощаясь с ней. Мы вышли от неё и направились в опорный пункт. – Джек Фёдорович, – обратился я к Дмитриченко, ты, когда разговаривал с матерью Туркова? – Вчера. – Что-то полезное узнал от неё? Скажи, мать уже знает, что сын сбежал? – Нет. Я ей сказал. – Как она отреагировала на эту новость? – Как? Начала, как все женщины и матери причитать, плакать и так далее. Рудольф Васильевич, что дальше будем делать? * * * Я посмотрел на Дмитриченко. – Как что? Надо немедленно проверить эту соседку Туркова. Поедем к ней. Пригласи Владимира Ивановича и Николая. Когда они появились на пороге опорного пункта, я попросил Николая завести машину. Минут через семь или восемь мы оказались возле нужного домовладения. Для входа во двор имелась калитка, сооружённая из досок. Рядом с калиткой были сделаны, также из досок, ворота. Во дворе, от входа по левую сторону, стоял большой кирпичный дом с множеством окон. Двор был отгорожен от соседей деревянным забором. Во дворе, кроме дома, имелись пристройки: большой сарай для скота и птиц, сложенный из камня-пластушки, покрытый шифером. Рядом с сараем пристроено ещё здание, не очень большое, по-видимому, для хранения зерна и сена. Мы подошли к калитке. Она была закрыта изнутри на крючок. Дмитриченко постучал, но никто не отозвался и не вышел, но зато яростно кинулась к калитке с угрожающим лаем собака. Дмитриченко повторно, но уже сильно, чтобы слышно было в доме, постучал палкой. Снова никто не вышел. Только собака ещё яростнее и с громким лаем стала кидаться на калитку и, обнажив свои острые клыки, давала понять, что проникнуть во двор можно только через её труп. Услышав лай собаки, а может, увидев машину и людей возле двора соседей, вышла из соседнего двора пожилая женщина и подошла к нам. – Вам кого надо? – спросила женщина, разглядывая нас, вытирая платком слезившиеся глаза. – Мы хотели бы поговорить с хозяевами этого дома, – ответил Дмитриченко. – Вот стучим уже несколько минут. Никто не отзывается. Что, дома никого нет, что ли? Только вот собака громким, неприветливым лаем разговаривает с нами, а мы языка её не понимаем. Женщина, как-то подозрительно оглядела нас и сухим голосом спросила: – Вы кто будете? – Мы, бабушка, из милиции, – за всех ответил Дмитриченко и, достав из кармана брюк служебное удостоверение, поднёс к глазам женщины. Она перед тем как читать, снова вытерла платком свои слезящиеся глаза, после долго читала и, когда убедилась, что мы из милиции, проговорила: – Если вы милиция, то, погодьте! Я сейчас, – сказав, она открыла калитку, что-то крикнула собаке. Собака тут же завиляла хвостом и отошла от калитки. Женщина повела собаку к будке, загнала её туда и закрыла доской лаз. Мы вошли во двор, а женщина поднялась на крыльцо дома, толкнула входную дверь и скрылась за ней. Мы остались ждать во дворе. Через минуты две, может чуть больше, женщина вышла и позвала нас в дом. Я Николая попросил остаться на улице, ждать нас и следить за домом. Когда мы зашли в дом, соседская женщина хотела уйти, но я попросил её остаться с нами. Она согласилась и вернулась. * * * В доме было несколько комнат, но нас женщина соседка повела в самую большую комнату, она считалась, по-видимому, залом. Прямо перед нами на противоположной стороне, на диване, стоящем возле стены, сидела женщина, лет, примерно, двадцати пяти с большим синяком под правым глазом. Чёрные волосы растрёпаны, как будто в доме нет расчёски и зеркала. Одета она была неряшливо: халат ситцевый, не первой свежести, застёгнутый на одну пуговицу, в раскрытых местах халата была видна ночная рубашка непонятной расцветки. Ноги голые, без обуви. Женщина, увидев нас, прикрыла синюшную часть лица платком и пыталась всячески скрыть своё лицо от нас. Опустила голову и сильнее натянула платок на лицо. Когда я смотрел на женщину, у меня так и вертелся в голове вопрос: – Кто же тебя так разукрасил? Неужели муж? И за что? Неужели, тут замешан Турков? Понимая, что не к месту в данной ситуации подобный вопрос, я громко сказал: – Вы, по всей видимости, не слышали нашего стука, если не соизволили отозваться? Наш работник приложил немало сил и стараний, чтобы достучаться до вас. Он даже представлялся, что мы из милиции. Неужели не слышны были наш стук и громкие рычание и лай вашей собаки? У вас, вероятно, есть особая на то причина, чтобы избегать встречи с работниками милиции? Не желаете ли вы ответить нам? У вас есть какой-нибудь вразумительный ответ на наши вопросы? Это в ваших интересах. Женщина горько и тяжело вздохнула и, не поднимая голову, выдавила: – Я, я испугалась… и неожиданно жалобное и горькое рыдание сотрясло её тело. Соседка поднялась со своего места и направилась в другую комнату. Через несколько секунд она вышла, неся в руке кружку с водой. Подсела к рыдающей женщине и подала кружку. – Выпей, легче станет, – успокаивающим тоном проговорила она. Хозяйка дома взяла кружку и сделала несколько глотков. После отдала ее назад. Вытерла нижней частью халата лицо. – Успокоились? – спросил я, когда она перестала хныкать. – Да, – вполголоса произнесла она. – Отчего же вы так испугались милиции или ещё чего-то? Женщина не ответила на мой вопрос. Она перестала рыдать, но сидела так же с опущенной головой и молчала. Разговор у нас никак не клеился и я, подумав, решил переменить тактику. – Скажите, как вас зовут? – задал я вопрос. – Клава, – так же вполголоса ответила она. – Клавдия, вы одна живёте или с мужем? – С мужем. – Его можно увидеть? – Он стадо пасёт. – Где его можно найти сейчас? Далеко от хутора пасёт? У нас к нему есть несколько вопросов, и мы хотели бы с ним встретиться? Неожиданно Клава оживилась. Подняла голову и, впившись красными от слёз глазами в меня, встревоженно спросила: – О чём вы хотите поговорить с ним? Я удивлённо посмотрел на Клаву. – Отчего она так встревожилась? – мысленно отметил я. – Постой! Постой! Неужели она испугалась, что муж расскажет то, что мы не знаем? Очень интересно! Глянь, даже её лицо выдаёт беспокойство. Дальнейшие мои размышления внезапно прервал вбежавший в комнату наш водитель Николай. Он был сильно напуган, а глаза горели, как у бешеного быка. – Там… Там, в сарае, кто-то страшно рычит! – орал он во все горло. Какой-то страшный зверь! Рычит! Там, в сарае… не переставая, повторял Николай. Сам весь трясся от испуга. – Что это с ним? – подумал я, глядя на его испуганную физиономию. Что его так испугало? Какой-то зверь? – Николай! – специально громко крикнул я, чтобы как-то остановить его и привести в чувство. Что ты так раскричался! Ты всех тут напугаешь! Видишь, как трусятся уже. Видишь? Так, давай успокойся и нормально объясни. Можешь? – Ну, могу! – перестав орать, уже более спокойно ответил Николай. – Вот и отлично! Давай, расскажи, кто рычит: собака, волк, корова, бык? Ну, что? – Да, нет, – уже почти спокойно, но всё ещё не совсем восстановившимся голосом заговорил Николай, не собака и, кажется, не бык. Мне, кажется, человек! – Ты заходил в сарай? – Нет. Я был на улице. Стоял возле калитки. Вдруг слышу, со стороны сарая послышалось, как бы мычание. Я посмотрел в сторону сарая, даже зашёл во двор. Тут снова раздалось мычание или даже рычание. Такой был страшный звук. Я испугался и бегом в комнату к вам. Я сам побоялся заглянуть в сарай. Если мне не верите, пойдёмте все со мной! Надо спешить! Может, помочь надо? – Рычит, говоришь? – задумчиво проговорил я. И, вроде бы, как человек, так, да? Тебе не померещилось? Ну-ка, Джек Фёдорович, ты вооружён, пойди-ка, проверь, что за рычун-зверь поселился в сарае. – Пожалуй, и я пойду, – сказал Владимир Иванович и направился за Джеком Фёдоровичем и Николаем. Я, соседская женщина и Клава остались в доме. Мне тоже хотелось идти с ребятами, но я всё же решил продолжить разговор с Клавдией. – Клавдия, скажите, что за зверь у вас в сарае, который рычит или мычит? Есть в данный момент у вас в сарае какая живность, ну скажем. свинья, корова, овцы?