– Егор, у меня к тебе будет небольшая просьба. Ты свою мать хорошо знаешь? – Да. Я её очень люблю! – не задумываясь, проговорил он. – Отлично! Понимаешь, какое тут дело? Ты сейчас ранен. Если она узнает или заметит твою рану, не станет ли ей плохо? Вот о чём я думаю и беспокоюсь, прежде чем разрешить встречу. В хуторе, сам знаешь, медпункта нет. Оказывать помощь ей будет некому. Ты понимаешь? Как нам быть? Я пристально посмотрел на Туркова. – Вы не беспокойтесь. Если что, я маме скажу, что рана не опасная, пустяковая. Мне совсем не больно. Я свою маму знаю: она у меня крепкая, ради меня всё стерпит. Только разрешите встречу? – Хорошо. Раз ты так уверен, я разрешу. Только прошу, будь с мамой вежлив, нежен и ласков. Ты понял меня? – Понял, понял. Когда я увижу её? В это время постучали в дверь. Владимир Иванович впустил в кабинет мать Егора. Увидев сына, мать кинулась к нему и со слезами на глазах и стала целовать и обнимать его. Пока они проявляли нежности друг к другу, мы тихонько вышли из кабинета. * * * Мы выехали из хутора за полночь. Я забрал с собой опера Дмитриченко и Туркова. Машина двигалась медленно, то и дело подпрыгивала на ямах, поднимая дорожную пыль. Пыль заполняла кабину, оседала на влажное тело, щекотала в носу, ощущался неприятный, с горчинкой, привкус во рту. Душный, смешанный с пылью воздух, усталость, переживания привели меня в болезненное состояние. Мне не очень уютно стало в машине. – Николай, притормози. Мне не очень хорошо. Нужен мне свежий воздух, иначе ты не довезёшь меня до города. Мне сейчас выбывать из строя никак нельзя. Меня ждут «беглецы». Упустить их я не могу. Если на этот раз я упущу их, то считай, что долго их не увижу. Машина плавно остановилась возле пшеничного и ещё неубранного поля. Мы подождали в машине, пока осядет поднятая пыль. Затем мы я, Дмитриченко и Николай, вышли из машины. В кабине с открытой дверкой остался Турков. Он дремал. Ночь была тёмная и тёплая. Неожиданно подул лёгкий, наполненный ароматом степных трав, ветерок. Легче стало дышать. На небе ярко светились далёкие холодные звёзды. Я невольно залюбовался ими. Только жаль, что выпадает такая возможность не так уж часто. Десятиминутный отдых на ночном прозрачном свежем воздухе, пошёл на пользу мне. Я почувствовал бодрость, прилив сил, и мы двинулись в путь. Шестьдесят километров пути мы преодолели за час тридцать минут. Ночь заканчивалась. Восток заалел. Я с Дмитриченко сдал Туркова дежурному по отделу и попросил вызвать врача для осмотра раны. Мы с Дмитриченко попрощались и разошлись по домам. Когда я добрался до квартиры, восток разгорался. Занялась тихая заря грядущего дня. На работу в это утро я пришел с опозданием на два часа. Надо было выспаться и набраться сил на целый день. Предстоял тяжёлый день. Не успел дойти до своего кабинета, как меня догнал дежурный по отделу и сообщил, что меня вызывает начальник отдела. – А что он от меня хочет? – Не знаю. Он только сказал, как ты появишься сразу к нему. – Ты ему доложил, когда я вернулся из хутора? – Доложил. Он в курсе. – Хорошо. * * * В кабинете начальника уже находились прокурор города Хопров С. П., два заместителя начальника отдела, секретарь партийной организации Иванков В. П. (он же начальник ГАИ), начальник уголовного розыска Пазин А. Н., оперативники: Дмитриченко Д. Ф., Макаров И. Г., участковые: Есауленко Н. В., Чернов А. Н. Меня несколько удивил тот факт, что начальник отдела Пашков К. Д. сидел за своим столом в гражданской одежде. Небывалый случай. Полковник всегда, сколько я его знаю и помню по совместной работе, всегда являлся на работу в милицейской форме и тем самым показывал пример всем сотрудникам. Нам, следователям и оперативникам, разрешалось появляться на работе в гражданской одежде, кроме, как в дни занятий. – Отчего это вдруг? – подумал я. Неужели проверяющие сделали вывод? – тревожная мысль молнией пронеслась в голове. Это ведь неправильно! Это несправедливо! Это будет большая потеря для отдела… – Располагайся, – услышал я голос полковника, тем самым прервалось моё размышление о начальнике. Я машинально поздоровался и сел на первый попавшийся стул. Видно было по взглядам присутствующих, что они ждали моего прихода. Как только я сел, заговорил полковник: – Мы тут, пока тебя не было, посовещавшись, решили: поощрить денежной премией всю группу, задействованную в поисках беглецов, за умелые действия и находчивость, проявленные при задержании Туркова. И полковник стал перечислять фамилии сотрудников. Среди перечисленных фамилий, не было Чернова. – Конечно, жаль его, – грустно подумал я. – Хороший участковый. Допустил оплошность. Есть у него желание работать. Выйдет из него хороший сотрудник. Толковый. Ошибки бывают у всех. Как говорят: кто ничего не делает, тот не ошибается! Когда закончил говорить полковник, все зашумели. Поздравляли друг друга. Только грустно сидел Чернов. Неожиданно прозвучал снова голос полковника: – Где будем искать твоих беглецов? Этот вопрос явно относился ко мне. Я перестал говорить с Дмитриченко и посмотрел на Пашкова. – У тебя есть какие-либо намётки, версии, изложи нам? – Твоих беглецов, – передразнил я мысленно слова полковника. Они, товарищ полковник, твои тоже! – но вслух сказал совсем иное: по имеющимся у меня сведениям, товарищ полковник, как вы выразились «мои беглецы» предположительно должны находиться в нашем городе. Да, да, не удивляйтесь, я говорю предположительно. – Как в нашем городе? – недоумённо взглянул на меня полковник. И все другие присутствующие, кроме Дмитриченко, тоже посмотрели в мою сторону. Я Дмитриченко рассказал о разговоре с матерью Туркова после встречи её с сыном. Потому он знал о моей предполагаемой версии. – Какие у тебя основания так предполагать, Рудольф Васильевич? Что они, совсем того… – полковник большим пальцем правой руки покрутил возле виска. Я слегка ухмыльнулся, увидев, как полковник крутит пальцем у виска и произнёс: – Они, товарищ полковник, вполне нормальные люди. Может, даже излишне нормальные и, я добавил бы ещё, смышлёные. Тут есть своя логика. Сами подумайте, кто бы их искал в нашем городе? Вряд ли кто? Все сидящие тут знают, что они не из этих мест, и поэтому мы все усилия на поиски направили бы в город Шахты, где они жили несколько лет. Или бы искали в городе Баку, где они родились, и живут их родители. Не так ли? – Такто, так, – задумчиво проговорил полковник, – но у тебя ведь нет конкретных данных, что беглецы находятся именно в нашем городе? Ты же сам сказал, что это у тебя только предположение. Я не успел ещё и рта раскрыть, как вставил своё слово начальник уголовного розыска Пазин: – Рудольф Васильевич, как я полагаю, соизволил пошутить, товарищ полковник. Нет у него никаких данных по поводу беглецов. Они могут скрываться, где угодно. Немедленно надо организовать поиски беглецов в городе Шахты. Это самый вероятный вариант. Вдруг поднялся с места опер Дмитриченко и слегка возмущённым тоном выпалил: – У Рудольфа Васильевича есть все основания предполагать, что беглецы могут находиться в нашем городе? – Откуда у тебя, Джек Фёдорович, такая уверенность? – неожиданно задал вопрос полковник. – Вы спросите у него, товарищ полковник, и Дмитриченко взглядом указал на меня. Полковник посмотрел на меня. – Доложи. Мы тебя слушаем? – Я устроил встречу Туркова с матерью. Для чего? Могут задать мне вопрос. Многим это покажется странным. Совершил побег, отобрал пистолет у участкового и к тому же отстреливался во время задержания, и вдруг следователь устраивает встречу. Странно, так ведь? Да, странно! У меня другого выхода не было. Я объясню: Турков, хоть и молодой, и к тому же впервые попал за решётку, но оказался крепким орешком. После ранения, он совсем стал неприступным. Работали с ним и опера из областного управления, но результата не добились никакого. Я был уверен, что Турков знает, куда могли уехать беглецы. Понимая, что методом давления или устрашения от него ничего не добьёшься, решил пойти методом услащения. Действие такого метода на преступников я не раз проверял. Перед тем, как устроить встречу, я поговорил с матерью Туркова. После встречи мать Туркова сообщила мне, что из разговоров Джангирова и Исмаилова Турков понял, что они поедут в наш город к какой-то женщине. Потому я сделал вывод, что беглецы могут находиться в нашем городе. – Что ж, похвально! Молодец! – похвалил меня Пашков. Если Турков не врёт, а ты уверен, что он не врёт? – Конечно, полной уверенности нет, – сказал я, но то, что Турков сообщил о женщине, куда якобы собираются беглецы, чтобы временно скрываться, даёт основание утверждать, что Турков не врёт. Как бы узнал Турков о женщине, если бы не рассказали ему Джангиров и Исмаилов. – Хорошо! – согласился со мной Пазин. Может, ты скажешь нам, где эта женщина живёт? Или предлагаешь сделать подворный обход всего города? Ты знаешь, сколько времени на такое мероприятие потребуется? Это не выход! – Я не знаю, где эта женщина живёт. Это верно так же, как я сижу перед вами. – У тебя есть хоть какие-то зацепки, намётки, Рудольф Васильевич? – серьёзно забеспокоился полковник. – Мы, действительно, не можем сделать подворный обход домов и квартир. У нас на такое мероприятие нет ни сил, ни возможностей. Представляешь, сколько времени будет потеряно? Пазин в этом прав. Этот вариант отпадает. Думайте, шевелите мозгами! Всех это касается. – Товарищ полковник, решил я претворить в жизнь одну возникшую идею, есть у меня мыслишка… – Говори, давай обсудим сообща! – не дослушав меня, поспешил перебить полковник. – Может, какая нужна помощь? Транспорт, люди? – Срочно надо этапировать из следственного изолятора моего обвиняемого Кулиничева, подельника наших беглецов. – Суть дела можешь изложить? – второпях спросил Пашков. – Думаю, что да! В ходе расследования уголовного дела по обвинению наших беглецов, было установлено, что в первый их приезд в наш город, ещё до ограбления Коробова, по показаниям Кулиничева, они были у одной его знакомой женщины. Во время допроса Кулиничев отказался назвать адрес этой женщины и даже её имя. Я пытался самостоятельно установить эту женщину, но безрезультатно. – Что-то мешало? – вдруг задал вопрос до сих пор молча сидевший прокурор. – Кулиничев в дальнейшем отказался от своих показаний. Заявил, что никакой женщины в городе он не знает. Просто придумал. Солгал. – А четвёртый участник этой группы тоже не знает эту женщину? – снова задал вопрос прокурор. – Корнуков? Он говорит, что были у какой-то женщины, но он не знает ни адреса, ни дорогу к её дому. Ссылается на то, что был сильно пьян и потому не запомнил дорогу. – А имя её он хоть помнит? – продолжал задавать вопросы прокурор. – Имя её якобы Люба. Я искал её по этому имени, как я уже сказал, результат ноль. Может, эту женщину не так зовут? – Константин Дмитриевич, – обратился прокурор к начальнику отдела, а что, разве мы не можем найти эту Любу? Дай указание паспортному столу, пусть перебирают по картотеке всех женщин по имени Люба.