– Это вряд ли. Эмоции вообще вредят делу, – Мэллори, честно говоря, не слишком понравился «первый акт» справедливости, но с этим можно было и примириться. – Видишь ли, с той штуки, на которой ты висишь, живыми вообще-то не сходят. – Ты тоже на живую не тянешь. Что, уже тут побывала, ведьма? – с вымученным, но наглым смешком осведомился пленник, и можно было только удивиться тому, насколько быстро он вообще оклемался. По серым от щетины выбритым вискам всё ещё скатывались крупные капли пота, а мышцы рук мелко подрагивали, но странно сочетающие в себе муть и глянец глаза, казалось, стремились вцепиться неподвижными, пустыми зрачками в кого-то, кто стоял сейчас напротив. – А ты, выходит, выглядишь лучше, да? – процедила наконец Мэллори, поймав себя на удивительном факте. Она давно уже отвыкла полагаться на взгляды и мимические гримасы, отбрасывая внешнюю шелуху сразу и без жалости, но тут вынуждена была признать – не смотреть совсем в это грубое лицо, смуглое и подвижное, было невозможно. И, наверно, разглядывание всё-таки получалось заметным, потому что пленник вдруг откинул голову назад, на гладкую поверхность стенда, как будто для удобства, на секунду прикрыл глаза, сделал шумный вдох, и… – Прикрываешь сарказмом свой страх? Мёртвая сучка! Я вижу смерть в твоих глазах! Да, пожалуй, ты немного отличаешься от них, пустых болванок ёбаной системы… Думаешь, я не знаю, что здесь происходит? Может быть, он хотел крикнуть, но сорванное борьбой за дыхание горло выдало только хрип, такой отчаянный, что Мэл невольно поморщилась: неужели всё-таки перестаралась? Слова тоже походили на малосвязную, путанную попытку уязвить, оскорбить, унизить… хотя, что ему ещё оставалось? Для Мэллори, которая почти привыкла к тому, что человеческие мысли чаще всего имеют мало общего с высказанным вслух, оскорблений давно уже не существовало вовсе. Попытки изворачиваться или льстить наверняка раздражали бы, а вот обидные слова – это так. Мусор, белый шум, иногда – повод для не слишком доброй шутки над оппонентом, который потом позеленеет от досады, что случайно проболтался. Ерунда ведь… только почему отдельные части того, что мелет этот бандит, так глубоко врезаются в сознание? Как осколки, что разлетаются после взрыва – попадают в цель, кажется, даже ранят. – Между прочим, «пустые болванки» за дверью горят желанием вернуться к работе, – пожав плечами, почти буднично проговорила Мэллори. Почти – потому что напряжённая спина снова отозвалась болью. Флотские медики сумели полностью восстановить все функции позвоночника после тяжёлого перелома, хотя ещё какие-то двести лет назад человек после подобной травмы становился полным инвалидом. Но никакие сверхпродвинутые технологии даже после целого года реабилитации не в силах были избавить от периодических приступов. Впрочем, во всей станции понятие о проблемах Мэл имел только её личный врач. В том числе и о том, в какие именно моменты эти проблемы имели обыкновение вылезать наружу. Интересно только, как обыкновенный пират и дикарь умудрился раскрутить её на настолько сильные эмоции? Очень, очень интересно... – Кстати, наша беседа не записывается. – Мэл состроила широкую улыбку, ставя прямо напротив стенда стул. Откинулась на спинку, искусственно улыбнулась ещё шире, когда пространство между лопатками и поясницей обожгла боль, положила ногу на ногу. – Можешь попробовать рассказать мне, что здесь происходит. – Может, снимешь цепи, чтобы я сказал тебе? – осклабился пленник, показал хищно зубы, но для Мэллори и зверские маски мало что значили. Значение имели даже не мысли – Мэл воспринимала всё целиком, подключаясь к чужому сознанию неведомым способом, будто на время облекала себя в чужую плоть, – слушала, смотрела, обоняла, прикасалась. «Подключиться» к одним людям было сложнее, к другим – почти не составляло труда. По удивительному стечению обстоятельств, подвешенный на цепях живой кошмар относился ко второй категории, даже больше – его чувства захлёстывали волнами, одаривали солёно-медным привкусом смытой в море смерти, окружали кровавую приманку треугольными акульими плавниками… – Цепи говорить не мешают… – Мэллори изумилась тому, что рот у неё заполнился слюной, как если бы от эмоций врага разыгралось что-то вроде аппетита. Само слово «враг» казалось «вкусным» и возбуждающим настолько, что лаборатория поплыла перед глазами серебристо-белыми размытыми полосами. – Слова… вообще не имеют значения… – то ли пробормотала, то ли проурчала застывшей над добычей кошкой Мэл, – когда речь идёт о чьих-то жизнях… – А… Опять это! Правила, ебучие правила! Жизненные рамки, в которых все вы, как крысы в мышеловке. Выкачиваете ресурсы мира… Используете людей и друг друга. Это безумие! – О котором ты, очевидно, знаешь очень много, – эхом отозвалась Мэллори. Почти не видя окружающей обстановки. Почти не слушая, будто вращаясь в каком-то водовороте. Ненависть и волны. Волны и ненависть – своя ли, чужая? Свежий морской бриз приносит запахи соли, йода и гниющих водорослей. Белый песок пропитан кровью – какая знакомая картинка. Грузное тело всё ещё в полосе прибоя, но бьющие его волны не смогли полностью смочить голову мертвеца. У несчастного огненные волосы – сердце болезненно ёкает, потому что перед внутренним взором на секунду встаёт улыбающаяся физиономия рыжего дурносмеха по имени Ричард Рэйд. – Рич… – прошептала Мэллори, когда картинка вдруг изменилась, потемнела. Живое лицо пилота заволокло дымом и искрами, откуда-то пахнуло жаром – таким, что кажется, и волоски на руках зашевелились, сворачиваясь в оплавленные комочки. Прямо в глаза бросился край огненной завесы, потом, почти ослепив, пелена скользнула куда-то вниз, и в самом центре огромного костра Мэл разглядела саму себя… – Побольше тебя. Похуй, все равно ты ничего не поймешь. Потому что боишься себя. Блядь! Отвратительный запах твоего страха… Поразительно, но своим злобно-хриплым голосом пират помог разорвать то, что создал своей же фантазией. Мэллори вздрогнула всем телом, нет, конвульсивно дёрнулась на стуле от пронзившего позвоночник болевого «разряда» и… очнулась. Распятое на стене напротив чудовище покачивало украшенной шрамом бритой башкой и ухмылялось, скаля удивительно хорошие зубы. – Неплохо, – Мэл оскалилась в ответ, уже намеренно вызывая в памяти лицо коммандера Рэйда. Мёртвое, местами обгоревшее до черноты. И рыжую шевелюру, наполовину съеденную жадным пламенем. Пират, почти такой же, как и те, что убили Рича, продолжал ухмыляться, неподвижный и обессиленный, но вполне довольный собой, только вот Мэллори плохо его видела. Она смотрела на обглоданные огнём конопатую щёку и приоткрытое веко, на то, как на всё это будто сам по себе наползает чёрный мешок, и… не шевелилась. Правда, сейчас причиной неподвижности были не сломанный позвоночник и лошадиные дозы противошоковых препаратов. Ненависть. Всё та же, к естественному врагу. – Отличное воображение, да ещё интуиция. Вдохновляет на… собственный эксперимент. На этот раз всё получилось иначе – никаких спонтанных выбросов энергии. Где-то под грудью тяжёлым и живым комком ещё ворочалось чувство неправильности происходящего, но Мэл уже нажимала на терминале кнопки, приводящие в действие систему управления стендом. Глухо заворчала гидравлика, и белоснежная плита начала опускаться, переходя в горизонтальную плоскость. Пленник дёрнулся: даже довольно плавная смена положения должна была вызвать у него что-то вроде чувства невесомости вместе с прелестями вроде тошноты и секундного помутнения. Потом он изогнулся, будто это движение могло помочь выскользнуть из скоб, избавиться от браслетов и цепей. Мэллори коснулась ещё одной кнопки, чуть ослабляя натяжение оков, – незачем снижать «клиенту» чувствительность. Сделала глубокий вдох, впитывая в себя чужую ненависть, дурманящую, как наркотические пары. Прищурилась, хотя для того, чтобы сосредоточиться, зрительный контакт был не нужен, нащупала уже знакомые «проводки» и… ударила. Без предупреждения, только со свистом выпустив воздух сквозь сжатые зубы. «Проводки» завибрировали от перегрузки, от хаотичных электрических сигналов, навеянных извне, а потом заныли болезненно, когда их внезапно, для проверки реакции, «отпустили». На целый десяток секунд, в течение которых Мэл обнаружила, что, сама не заметив, оказалась в двух шагах от стенда, да там и застыла. – Сломать меня решила, стерва сраная?! Кто ты без своих ёбаных способностей? Тупая блядь, которая думает, что имеет власть? Но нихуя… – каким-то бешеным усилием сумел просипеть пленник, но Мэл только губы скривила, посильнее придавив его на последней фразе, и вглядываясь, вглядываясь. Жуткая, раздражающая красная майка вымокла полностью и смотрелась просто тряпкой. Окрашенные темнотой веки снова опустились, а ресницы – надо же, какие длинные – мелко дрожали, прикрывая мутные, в кровавой сеточке, белки. Так, хватит пока, иначе задохнётся совсем… – Мои способности от меня никуда не денутся. К счастью, – голос надтреснуто дрогнул, пропустив предательскую нотку горечи, но и его почти перекрыло хрипами, с которыми враг пытался надышаться. Врезанное в генотип уродство не удалишь хирургическим путём. Ни скальпелем, ни лазером. – Хочешь знать, как это работает? Глава 4 Плеск. Вода колышется в ограниченном пространстве, натыкается на облицованные гладкой керамикой стены, поднимается около них небольшими волнами. Вода бликует и искрится от солнечных пятнышек, что проникают сквозь сложную систему потолочных конструкций, подчинённую сбору и экономии световой энергии. Вода, стоит опустить в неё голову, бурлением своим заглушает все остальные звуки, будто пытаясь рассказать о чём-то своём, умиротворить, успокоить, убаюкать. Вода смывает зудящий жар усталости, расслабляет мышцы и скованную болью спину. Плеск. Приходится иногда шевелить ногами, поддерживая себя в невесомой, но упругой прохладе с её обтекающими, ласковыми касаниями. На лицо наползает солнечный блик, вынуждает зажмуриться, погрузиться в светлеющий полумрак. Шёпот воды становится громче, приобретает настойчивость, даже назойливость, побуждая прислушаться. Пшшш… пшшш… «А такие, как ты, что, радуются ответной боли?» — в конце концов вода прошептала это вполне чётко, пробурлила в самое ухо, а воображение тут же прикрепило к словам картинку: подёрнутые мутью светло-карие глаза с пустыми зрачками. Мэллори с глухим рычанием разлепила веки и, перевернувшись на живот, в несколько гребков добралась до лесенки и ухватилась за ступеньку. Вода отпустила утомлённо-расслабленное тело очень нехотя, а окружающий воздух тут же навалился холодом, но Мэл только подхватила со стула рядом с бортиком полотенце, а набрасывать его на плечи не стала. Бросила взгляд на воду и на пару секунд застыла. Световые блики, касаясь глянцевой поверхности, искрились на бирюзовой облицовке стенок – ни дать ни взять тропическая лагуна с её пронизанным солнцем мелководьем. А вот те тени, одна, вторая, так похожи на пару торпедообразных хищных рыбин, что ищут поживу под самым берегом. – Ш-ш… – Мэл прикусила губу, когда обнаружила, что как-то умудрилась поранить ладонь. Настолько сильно, что кровь уже тоненькой струйкой измазала запястье, смешалась с подсыхающей водой, несколькими капельками упала на бортик и, кстати, на полотенце тоже. Мэллори сжала кулак и тихо выругалась, когда взгляд снова упал на странную тень на воде. Акулы всегда нападают на слабеющих и раненых – это помнили многие выходцы со Старой Земли. Вопрос был только в том, жертва ты или хищник. А может, уже мертвец, хотя мёртвое так кровить не может. «…Мёртвая сучка! Я вижу смерть в твоих глазах!..» — Мэл скорчила гримасу в ответ на зазвучавший в голове хриплый голос. Мысленно сделала себе заметку озадачить персонал тем, что лесенка сделалась травмоопасной, и босиком пошлёпала в душ. Плеск. Водяные струи с какой-то наэлектризованной силой врезаются в кожу, колотят в согнутые плечи и позвоночник, вызывая почти боль — Мэллори из какого-то мазохизма нарочно включила напор на полную мощность. Шум должен заглушать звуки и вымывать из опустошённого разума остатки неправильных мыслей — вот как эту самую кровь, что никак не желает останавливаться и алыми волокнами смешивается с утекающей в слив водой. Но не заглушает. «Ты тоже на живую не тянешь…» – Мэл зачем-то с силой хлопнула ладонью по сенсору, отключающему воду, и мощные струи исчезли. Взамен врубился поток ионизированного воздуха – дополнительное мягкое очищение и лёгкий массаж, но Мэллори, похоже, сейчас способна была раздражаться от чего угодно. Вот хотя бы от присутствия Сида, который торчал за матово-прозрачной стенкой душевой, наверное, всё это время. Кровь продолжала сочиться — доктор как будто явился как раз на её металлический запах, то ли как хищник, то ли как верный пёс, пришедший зализывать рану. – Сид, ты… — Испещрённая пунктирными остатками водяных потёков, полупрозрачная дверь отъехала в сторону, и Мэл сама вздрогнула от собственно тона, что с напряжённой вибрацией отразился от стен душевой. От невольно пойманных мыслей тоже веяло каким-то напряжением, что побуждало заглянуть доку в глаза, чего Мэллори, если признаться честно, уже давно не делала. — Ну можно же было остановить кровь! – Сид без церемоний за плечи вытащил её из душа и тут же одним ловким движением окутал порезанную ладонь приготовленной, очевидно, заранее кровоостанавливающе-ранозаживляющей салфеткой. Ладонь как-то сразу заныла вся полностью, как будто боль только и ждала удобного момента, и Мэллори непроизвольно схватилась за руку. «И как тебя за это отблагодарили? Выбросили на свалку?» – Мэл скривилась, и Сид, истолковав эту гримасу по-своему, одним движением сгрёб её в охапку. Как есть, голую, с не до конца высушенными ионным потоком капельками на покрытой внезапными мурашками коже. -- Что случилось? – шепнул Сид прямо в ухо, касаясь губами почти сухих волос на виске. Тёплые ладони доктора скользили по спине – прикосновения должны были расслаблять, ну в крайнем случае возбуждать, но Мэллори только с каждой секундой всё больше сжималась, как пружина, на которую давят со всё большей силой. Четыре месяца назад, после гибели Лэнса, как-то само собой произошло так, что лучший его друг, доктор Сид Эммет, очутился рядом, будто тоже «перейдя по наследству» от старшего брата к младшей сестре. Рядом – вплоть до того, чтобы периодически просыпаться с Мэл в одной постели, называясь при этом «просто другом». Хотя, как внезапно подумалось сейчас Мэллори, подобное скорее напоминало сделку. Платную медицинскую процедуру, хотя Сид вроде бы никогда ничего не просил сверх своих привилегий в корпорации и странных отношений с её новой хозяйкой. «Используете людей и друг друга…» – Мэл издала рычание и упёрлась мужчине в плечи, как раз в тот момент, когда он, чуть согнувшись, чересчур уж откровенным скользящим жестом прошёлся по внутренней стороне её бедра. Горячее дыхание обожгло кожу в области ключицы, и Мэллори не выдержала того отвращения к самой себе, что застряло где-то под грудью горячим комком. – Извини. Я тебя кровью испачкаю… – неловкая улыбка едва ли могла скрасить для Сида ощущения от толчка, но он только молча застыл напротив, тяжело дыша. Через пару секунд опомнился и, схватив с вешалки халат, завернул в него свою «подругу-хозяйку-любовницу», хотя сама Мэллори только краем сознания отметила, что начинает стучать зубами. – Всё-таки что-то произошло, – склонив голову, констатировал Сид. Ничего особенного он, конечно же, не сумел высмотреть даже самым пристальным взглядом, но при этом достаточно хорошо знал, как у Мэл проявляются чувства. Те, которые она, как бы ей ни хотелось обратного, всё же не всегда контролировала. – Иначе оператор тира не жаловался бы, что ты… вместе с мишенями разнесла две проекционные рамки. – Оператор… жаловался? – Мэл не удержалась и хихикнула, несмотря на чёртов комок под грудью. А может, как раз и пытаясь избавиться от гадкого чувства неправильности того, что только что чуть было не произошло. В мыслях Сида промелькнуло что-то насчёт сектора В – кажется, уверенность в том, что именно там следует искать корни как полученного отказа, так и плохого настроения, но озвучить вопрос тактичный док не решился. Только нахмурился, когда уже вполне согревшаяся Мэллори стянула халат и принялась облачаться в свежий комплект специального белья, которое надевала под форменный комбинезон.