Поднимается дым от груды головешек, в которой угадываются остатки деревянных стен и кровли. Тронут огнём высохший на солнце камыш, тлеет чёрно-рыжими латками, но никто не идёт к блестящей реке за водой, чтобы погасить пожар. Пламя лижет разбитую, растоптанную сапогами утварь и два тела. Две безобидных тихих куклы, что застыли ничком, с круглыми прорехами на полотняных рубахах, обтянувших спины. Мертвецы присыпаны пеплом… Мэл моргнула и без понуканий полезла через шаткий борт лодки. Спрыгнула в воду – мелко, по щиколотку, но в «космических» ботинках мгновенно захлюпало. По бокам тут же возникло по соглядатаю – Алвин и кто-то ещё, но она смотрела прямо перед собой. На существо, что сгорбилось на песке – щуплый комок в перепачканных пеплом бесформенных штанах и рубашке. Лица не видно – скрыто длинными волосами, когда-то вьющимися, медного оттенка, а теперь просто рваными и грязными, в земле и саже. Черты всплыли в памяти сами, только сначала показалось – мозг совсем свихнулся. Принялся прокручивать то, что уже когда-то было, снова и снова. – Блядь, они там что, из ксерокса? – Ваас, легко, как котёнка, поднял существо за шиворот и вгляделся в блестящие сквозь спутанные пасма глаза. Девчонка почти не упиралась – застряла на гибели людей, что её приютили. Сухонькие азиаты, почти старики, мужчина и женщина, муж и жена. То ли тайцы, то ли вьетнамцы. – Это её сестра, – пробормотала зачем-то Мэл, останавливаясь рядом. Будто самой себе ответила, чувствуя как болят застывшие в гримасе мышцы лица, но главарь услышал, оскалился удовлетворённо. И вояки его, переглянувшись, как по команде заухмылялись тоже. – Ты ж сказала, эту шалаву акулы сожрали? – с удовольствием протянул Ваас, нос к носу приблизил к жертве своё блестящее от пота лицо, точно желая убедиться, что перед ним кто-то живой, а не акулий объедок. Девчонка вздрогнула и затряслась, но как-то вяло и запоздало. – Эх, жаль, за такой комплект какой-нибудь изврат отвалил бы вдвойне. А так с сестрицей продешевили… – Я не пророк. Видела то же, что и первая девушка. – Мэл сделала над собой усилие, чтобы подавить дрогнувшую в голосе ненависть. Или панику жертвы в себе, дикую, до сдавленных нервных всхлипов, когда лапы главаря зашарили по бледному лицу пленницы, убирая с него волосы. Собственную тошноту, когда заржали пираты, – муть в глазах, знакомый серый полумрак. – Заткнись, а. Не перечь ему, – возник прямо в голове голос Алвина, будто шелест накатившей волны. Будто холод отрезвляющий, и море без духоты, только йодом и солью напоённое. Мэл стиснула зубы, почему-то чувствуя себя полупьяной. От жары или злобы, мешанины чувств, когда главарь вдруг отшвырнул девчонку обратно на песок, разглядев у неё на щеке глубокую неровную борозду, которая в здешних условиях наверняка станет безобразным шрамом. Хохот одного из пиратов оборвался, жалобно звякнул, тяжело ударившись о песок, автомат. Хоть не выстрелил, с этих придурков станется не поставить на предохранитель, – а хозяин оружия уже согнулся в три погибели, выплёвывая кровь вместе с зубами. Следом досталось товарищу; Ваас даже не запыхался, умудряясь одновременно с расправой материть «рукожопов, что подпортили товар». Пленница только тихо скулила, неловко отползла в сторону, чтобы бушующий хаос не растоптал и её тоже. Мэл щурилась, с трудом дыша от чужой боли – волна за волной, сквозь блоки. У защиты, видно, тоже были пределы, которые истончались, если без конца биться в неё, снова и снова. И стволы, кругом стволы, за спиной и по обе стороны – не дёргайся, пристрелят. Наконец главарь выдохнул шумно и остановился. Повёл плечами, точно их тоже глодала боль, потянул носом воздух, пока виноватые рыли песок, поднимаясь. Как ни в чём не бывало, полез покрытыми свежей кровью пальцами в подсумок, заменявший ему кисет. Потом вдруг вспомнил о Мэл, скосил на неё мутно блестящий глаз в красных прожилках. – Эту заберите отсюда и глаз с неё не спускайте, – раздражённо бросил Алвину, явно как старшему, хоть рядом по-прежнему улавливалось ещё двое сопровождающих. Потом, набычившись, пробубнил совсем себе под нос: – Пока она моя добыча, не Хойта. *** Этот день наконец заканчивался. Солнце ещё выжигало проплешины на огромных валунах, что отгораживали один из спусков от аванпоста к морю, но лучи уже скользили по самым верхам заборов и нелепых пирамид из бочек. Слепящий свет заливал с западной стороны бараки и крышу-помост приземистого штаба, будто в желании высушить до трещин мёртвую древесину. Но тени деревьев живых уже ложились на почву тёмными отпечатками, длинными и жирными, как дым от горящей резины. Сам же свет всё больше краснел, теряя расплавленную белизну, будто там, на западе, кто-то бесконечно резал ножами небо. Впрочем, всё возможно, раз именно на западе острова располагался пиратский грот. Каждый вечер солнце ускользало в темноту, чтобы умереть там в крови, и каждое утро воскресало, чтобы на новом витке повторить всё снова. Мэл только усмехнулась криво, болезненно, поймав себя на том, что начинает мыслить какими-то странными категориями – почти как Бен с его суеверным ужасом перед Ваасом. Будто не было где-то там космоса и его законов, измеренных датчиками и сенсорами, проверенных загнанными в компьютер программами и алгоритмами. Зачем космос, зачем программы, если здесь и сейчас есть корявые от воды ботинки, выставленные на просушку, да тяжёлый комок кое-как проглоченной пищи в желудке. Кажется, сухой рыбины, соль от которой до сих пор вязла на зубах, чуть подпорченных фруктов и тепловатой воды. Ох, как сторонились «ведьмы» рядовые пираты, когда Мэл в компании Алвина явилась за «пайком» – это было почти смешно. Впрочем он, кажется, тоже её сторонился, как-то слишком явно. Недаром уже через пару шагов от места, где главарь продолжал последними словами крыть своих вояк за порчу «товара», снайпер чуть скользнул по лицу Мэл мёрзлым взглядом и произнёс чересчур уж громко, отрывисто: – Только ничего себе не думай. И не пытайся меня задобрить. Я здесь для того, чтобы убивать, остальные меня мало интересуют. Понятно? – Куда уж яснее. – Мэл тогда только зло потупилась в песок, меся его хлюпающими ботинками. Рядом, кроме Алвина, шагал меднокожий пират – надо же, и этого Мэл тоже не почуяла в лодке. В незнакомце явно, даже на глаз, улавливалась школа великана-шведа: в налёте выправки и дисциплины, аккуратности с оружием – ухоженной СВД. У папы в коллекции тоже была такая винтовка. Даже в мелочах мало что менялось. Злость обжигала внутренним огнём, даже когда Мэл, полуслепая от зноя и усталости, пристроилась на низком ящике у стены барака. Злость мешала дремать, отбирала возможность хоть как-то восстановить силы, после того как их тянули из тела настойчиво и жадно, требуя всё новых и новых ресурсов, словно они были бесконечны. Сквозь полуприкрытые ресницы Мэл безучастно наблюдала, как в звериную клетку, что снова как нарочно пустовала, затолкали девчонку. Пираты непрерывно матерились, утирали с разбитых рож кровавую юшку и пошатывались, оставляя на покорной пленнице лишние синяки. «Лучше бы её акулы сожрали. Ей же лучше…» – упрямо заладил кто-то в голове, не давая провалиться в сон. Потом ещё явился Ваас – от его злости, всё такой же непонятной, спутанной, сразу же запекло в глотке. Главарь хлопнул красной выщербленной дверью, скрываясь, как в логове, в штабе, откуда на все лады шипела рация. Потом вроде угомонился – Мэл разорвала вялую связь, когда уловила новое пламя, бегущее на этот раз прямо по чужим венам. «Обычного курева уже мало…» – Мэл облизнула губы, совсем сухие, словно их тоже опалило изнутри. Тело налилось тяжестью и подниматься, а тем более брести к бочке с водой просто отказывалось. Зато взгляд сам собой упал на Алвина, отыскав того в тени. Внутри постройки, на плоской крыше которой красовалась выцветшая вывеска. «Как он со всем этим справляется?» Швед был трезв, как стёклышко, и деловитыми движениями прилаживал на столе небольшое зеркало на подставке. Потом открыл ставни, обнажив зияющий без стекла проём, – пространство барака тут же расчертили солнечные лучи. Стянул бандану с причудливо выстриженной головы, положил рядом с блестящим на столешнице лезвием. «Причёской заняться решил, аккуратист», – злость больно кольнула Мэл прямо под сердцем, потом исчезла, оставив тоскливое нытьё. Тут все одинаковые, в одних и тех же условиях – или жертвы, или звери, или живое оружие. И пираты, и снайперы, и даже ненормальный гибрид ведьмы с артиллеристом. Считать иначе – обманывать себя. Искать опору, которой нет и не будет. Глава 24 — Позволь… Мэл не помнила, как её занесло в этот барак. Как она пересекла разлинеенное предвечерними тенями солнечное пространство в центре аванпоста, как ступила в дверной проём. Как коснулась пальцев, судорожно сведённых на ручке опасной бритвы. Попыталась их разжать, шепча еле слышно, мягко: – …я помогу. Кажется, сначала она всё-таки задремала. Усталость взяла своё, вытянула по капле силы, взамен придавила влажной тяжестью жары, что не спадала даже к вечеру. Навалилась душная полудрёма… или сначала Алвин всё-таки куда-то отлучился? Мэл вроде бы видела сквозь ссохшиеся ресницы, как снайпер отходил, прихватив винтовку, с которой, очевидно, не расставался никогда. А вот что было потом? Потом явился отец, он шёл по бесконечному белому коридору, скользя ладонями по знакомым стенам, светящимся изнутри. Харт-старший улыбался застывшей мёртвой улыбкой, склонив голову так, будто шея у него была свёрнута, но он всё брёл и брёл, чертя пальцами на гладкой первозданной белизне кровавые полосы. Иногда останавливался, приглашающе кивал Мэл, мол, пойдём, я покажу тебе всё, что будет твоим. Мэл хорошо помнила, как коридор наконец закончился, упёрся в сомкнутые дверные створки, на которых фосфорически зеленела маркировка «Сектор В». За мутными окошками на самом верху дверей тревожно пульсировал красный отблеск аварийки. Отец сделал ещё один приглашающий жест, заторможенный, но широкий, так и не пошевелив кривой шеей и скользнув вокруг бессмысленными глазами утопленника. – Это всё твоё, моя принцесса, – бесцветный голос Харта слился с шипением створок. Лабораторию алым туманом заполняли гарь, пар и липкая химическая вонь от противопожарной смеси. Мэл подумала, что сейчас как раз положено закашляться, но кашля не было. Запах едва касался сознания, точно большая часть его умерла вместе с мозгом и рецепторами. Впереди монотонно, как механизм, шагал отец, раздвигая дымные полотнища своим худощавым телом, затянутым в комбинезон пилота. – Ты теперь здесь хозяйка, Мэллори. — Впереди рассеялся последний занавес оттенка крови. За ним и была кровь, много крови на осколках стекла и обломках пластика, с щекочущим ноздри мясным запахом. «Резервуар», — вспомнила Мэл часть аппарата, в которой накапливался выкачанный из подопытного источник энергии. Кошмарное устройство, зеница ока для лаборантов, плод идеи о том, что даже человеческое тело может служить чем-то вроде батареи. Длительного аккумулятора, если найти способ медленно расщеплять в нём саму жизнь. «Где-то тут должен быть стенд», — Мэл попыталась заглянуть через плечо отцу, что покачивался рядом, как марионетка на ослабленных нитях. Потом сделала шаг в нужную, как она думала, сторону. Под подошвами захрустели стёкла, так громко, что стало понятно – до этого момента вокруг царило беззвучие. Абсолютная тишина, ни электрического фона, ни далёкого гула реактора, ни ровного гудения системы кондиционирования. Ничего. Стенда на месте не нашлось – ни чистого, вымытого спецрастворами, ни покрытого кровью и следами жизнедеятельности очередного «объекта». Не было и обломков, на стендовой площадке просто возвышалось нечто другое. Грубый железный ящик, разукрашенный следами огня и пятнами ржавчины. — Добро пожаловать, Мэллори! – Мэл вздрогнула, когда голос отца изменился, и обернулась. Алый свет на секунду обрисовал худой силуэт, и стало понятно, что лётный комбинезон исчез. Зато появился костюм, старинный и знакомый, а ещё цепочка, часы и печатка с их червонно-золотым отблеском. Хойт Волкер в отличие от Харта-старшего на сломанную марионетку не походил. Держался вполне прямо, скрученной шеей не кривил, а в длинных пальцах зажимал дымящуюся сигару. Ещё улыбался, едва заметной застывшей улыбкой, вперив в Мэл неподвижные значки, в которых играли огоньки аварийки, но не было места хоть какому-то выражению. — Ты отлично себя проявила, как настоящий профессионал. Докажи свой профессионализм снова. — Хойт плавно указал на ящик. – Ты ведь слышишь, чего я хочу, правда?