У чая был привкус горечи невеселых откровений — девочке первой пришлось рассказывать о своих приключениях и притом с самого начала. — Почему ты молчала? — упрекнула женщина грустно. — Раньше у тебя не было от меня секретов. — Не знаю… Наверное, боялась, что ты меня разлюбишь? — Катя, что за глупости? — Теть, у меня появились странные способности, и я убила человека, пускай и плохого… Я ведь и Вике ничего не говорила… Марина горько улыбнулась: раз не доверилась даже лучшей подруге — это должно утешить, а как же… — А потом Кассандра забрала спички и сказала, что искать начнут с четырех утра, — замолчав, Петрашова выжидающе посмотрела на тетю, которая откровенничать не торопилась. — Давай пересядем на диван в зале? — Как скажешь, — покладисто согласилась Катя. Когда Марина обняла ее за плечи, племянница насторожилась. Рассказ будет не из веселых?.. Как же ей захотелось ошибиться в своем предположении! Да и вообще проснуться и понять, что кошмар закончился, нет у нее никакой магии, а вампиры существуют только в кино. — В один далеко не прекрасный день моей глубоко беременной сестричке захотелось погулять в лесу, поискать пролески. Зять ей во всем потакал и не сумел отказать. Погода испортилась — дождь сменил снег, и дорога обледенела… — И мои родители попали в аварию, я об этом слышала не раз, — поторопила тетку Петрашова. — Дорога обледенела — и муж Тины не справился с управлением. Что их отвезли в больницу, мы с мамой узнали, когда уже шли операции. Мама ждала в коридоре, а я бегала по хирургии, естественно, по той части, куда пустили, пытаясь выяснить хоть что-то о родных… Катя откинулась на спинку дивана и сглотнула. Во рту пересохло, хотя всего пять минут назад она пила чай. Странно, Марина рассказывает старую историю совсем иначе. Раньше она говорила “твоя мама”, “твой отец”, “твои родители и бабушка”… Сейчас эти люди были просто сестра, зять, мама… Куда задевалось притяжательное местоимение “твой”?! — Когда хирург вышел и сообщил, что Паша умер, я с ужасом думала, что Тина осталась молодой вдовой с малышом на руках. Что придется звонить в Австралию брату зятя, единственному его родственнику, и сообщать страшную новость… Что доведется заниматься похоронами, а ведь я об этом ничего не знаю… Мой шок усилился, когда вышел врач Тины — и по выражению его лица мне сразу стало ясно, что сестры у меня больше нет… И тут следом за хирургом вышла рыжеволосая женщина. Вышла из операционной в обычной одежде! — Кассандра?.. — прошептала бледная девочка. — Кассандра, — кивнула Марина. — Для начала показав свои вампирские умения, манипулируя с сознанием врача, она предсказала, что моя мать умрет в ближайший час — сердце не выдержит свалившегося на нас горя. — Бабушка?! Но ведь она умерла, когда мне было два года! — Два года и семь с половиной месяцев и безболезненную смерть во сне обещала для нее Кассандра, если я окажу определенную услугу, — тяжело вздохнув, женщина крепче обняла прижимавшегося к ней подростка. — Хоронить троих или двоих, когда в моих силах отстрочить третью смерть? Подарить два с половиной года жизни маме, смягчив хоть на капельку ее горе? Разве от такого отказываются? И я согласилась на условие — шестнадцать лет воспитывать, как дочь погибшей сестры, принесенную Кассандрой девочку. Катя закаменела. Горло перехватило спазмом. Хотелось плакать, но почему-то ни одна слезинка не покатилась по щеке. — Катя, — ласково позвала Марина, гладя ее по напряженной спине. — Я люблю тебя, солнышко. И люблю, да простит меня Господь за эгоизм, больше, чем гипотетическую племянницу. — Больше? — отмерла, удивившись, девочка. — Почему? Марина прижала ее к себе и смущенно призналась: — Потому что настоящая племянница все же оставалась бы дочерью сестры, а ты только моя. Люблю тебя, как собственного ребенка. Слезы, наконец, пробили брешь в ее самообладании, и Петрашова захлюпала носом. — И я тебя люблю… Очень-очень! Спустя время, успокоившись, они собирали вещи, которые могли бы пригодиться Кате. — А, может, все-таки отправить тебя в соседний город? К моей подруге Вере? Поедешь на автобусе или на такси. — Ага, и меня на следующий день найдут. И вообще, — беглянка загрустила, — Кассандра сказала, что я должна оставаться в городе. Только здесь у меня есть шанс спрятаться, а почему — не объяснила. — А она не говорила, сколько продлятся твои мытарства? — Нет, — вздохнула девочка, круглыми глазами следя, как тетя складывает в стопку сменное белье и теплые вещи. — Зачем мне свитер и шерстяные носки? На улице жарко? — Это днем, а по ночам холодно. Даже если уснешь на каком-нибудь чердаке, можешь заболеть, перемерзнув. Марина боялась давать подсказки, где можно прятаться. Катя должна догадаться сама, иначе ее местонахождение легко будет узнать, допросив тетку. — Так, я сбегаю в магазин, а ты заряди свой айпод, если, конечно, берешь его. — Беру. А телефон? — Оставишь дома, — категорично возразила женщина. — У них наверняка есть возможность отыскать тебя по нему. Мне не звони, разве что на работу, да и то не сразу. Ладно, я пошла за покупками — время не резиновое. Петрашова успела сходить в душ, как тетка вернулась с большим пакетом. — Ого! Это все для меня?! — Почти. Будем маскировать тебя. Катя, потакая любопытству, бросилась смотреть, что подразумевала тетя. Оказалось, это была пачка обыкновенной краски для волос каштанового цвета. Марина тем временем вытащила из кошелька пачку денег. Мелкие купюры она засовывала в карманы рюкзака и одежды, даже в носки. Крупные, скатав трубочкой, спрятала в подкладку легкой курточки. — С курткой никогда не расставайся, здесь твой основной денежный запас, — предупредила племянницу. — Чтобы достать деньги, когда потратишь те, что в рюкзаке, аккуратно потянешь за нитку — прорехи в подкладке я зашила слабо. — Столько налички… Ты банк ограбила? — Нет, сняла с “отпускной” карточки. Катя вздохнула — на отдых откладывали долго. Этим летом она должна была поехать с подругой на море, а перед самой учебой — на две недели с тетей на турбазу в горы. Увы, планам не суждено воплотиться в жизнь. — Теть, а зачем так много шоколадных батончиков и орехов? — Хоть и вредная, но калорийная еда. Боюсь, что несколько дней ты вряд ли сможешь питаться нормально. — Ясно… Ой, а это тоже мне? Оружие против кровососущих? — рассмеялась девочка, рассматривая красно-желтые баллончики с надписью “Дихлофос”. — Думаешь, поможет? — Нет, не тебе. Обработаю всю квартиру, чтобы врагам не достались вещи с твоим запахом. — Так это вроде не у вампиров тонкий нюх, а у оборотней? — удивилась Катя. — Впрочем, так говорится в книгах и фильмах, а как обстоят дела в реальности, мне еще предстоит узнать. — Лучше перестраховаться, — пожала плечами женщина. — Все, рюкзак собрали, теперь займемся твой внешностью… *** Смеясь, Кассандра в последний момент увернулась от бегущих на нее двух смертных — и мужчины смачно ударились друг о друга. — Сумасшедшая! — крикнул один из них, потирая лоб. — Дурочка! — Ничего, скоро депутат приедет, посмотрим, кто будет смеяться, — пригрозил второй. Им, самым молодым из охранников, поручили поймать странную поджигательницу, которая мало того, что совершила свое черное дело при свидетелях, так и не пыталась скрыться. Однако как поймать птицу без силков? — Посмотрим, — согласила вампиресса и подмигнула незамеченному людьми Михаилу. Телохранитель, стоящий под сенью ветвей акации, только покачал головой — он не одобрял устроенные подопечной салочки, но бездействовал, пока ее жизни ничего не угрожало. Кассандра веселилась недолго. Вместе с пожарными объявился Владимир Николаевич Павловский. Депутат бегал вокруг немыслимо быстро догорающего здания, подгоняя пожарных, и вопил, срывая горло, на охранников. Обещая всевозможные кары “слепым сторожам”, упустившим поджигателя, он не слушал их оправданий и не сразу понял, что виновник пожара известен. — Где он? — бизнесмен по-акульи осклабился. — Она, — поправил нанимателя старший смены и ткнул пальцем в сторону Кассандры, спокойно стоящую под одним из фонарей. Павловский нахмурился. Рыжеволосую девушку в кожаном комбинезоне поверх черной футболки никто не охранял. — Это она подожгла? Точно? — Да… — Тогда почему ее никто не стережет?! Потому что не поймали — мог бы сказать охранник. Но вместо этого повторил слова Кассандры: — Она ждет владельца здания и никуда не уйдет, пока с ним не поговорит. Депутат, крутнувшись на каблуках туфель из кожи крокодила, кинулся к Кассандре. Внутренне закипая от гнева, внешне он выглядел сосредоточенным и невозмутимым. Почти невозмутимым — тик передергивал левую половину лица.