— Кто же знал, что он понадобится? Позвоню Киру, пусть привезет кофеварку, а пока схожу к автомату на первом этаже. Тебе брать? — Могла бы не спрашивать — на убалтывание братца ушла вся энергия. Он, оказывается, еще тот энергетический вампирюга… Стоило двери за Лидией закрыться, как Макарова застонала и заметалась на кровати. Испуганная сиделка собралась выскочить в коридор за дежурным целителем, но не успела. Лиля вцепилась ей в руку. — Молчи… — хрипло прошептала она. — Никого не зови… Я сейчас должна уйти, и ты мне поможешь… — Угу. С какого перепугу? Данилевская испытывала одновременно радость, что Лиля очнулась, и тревогу, что она ведет себя странно. Особенно пугал дикий, затравленный взгляд. Разве с таким просыпаются после целебного сна? Нет, только после кошмара. — Послушай, времени мало, — торопливо заговорила Макарова. — Я знаю, что Кир будет против… все будут против, но так надо. — Что надо? Ты меня пугаешь! — Еще и не начинала даже. Нервный смешок и расширенные зрачки Лили тоже не понравились Данилевской, ну а затем последовал рассказ, повергающий в шок. …Она брела в тумане. Осязаемом. Холодном. Липким, как паутина после дождя, когда влетаешь в нее лицом во время утренней пробежки. — Иди ко мне, дитя. Не бойся… Голос женщины, мягкий и тихий, манил, обещая покой. И она шла, безошибочно угадывая направление. Туман раздался в стороны, открывая поляну с белесой травой и стоящую на ней фигуру. Словно сотканное из мрака одеяние до пят. Откинутый капюшон, открывающий длинные черные волосы и усталое лицо, белое, как маска из папье-маше, на котором темнели омуты глаз. — Неразумная моя девочка, что же ты наделала? Ведь я все равно получу свое. Оно мое по праву, веришь? Молочно-серый туман леденил кожу, обжигал губы. — Я… не хотела… Каждое слово давалось с трудом, казалось, что рот набит ватой. — Я должна забрать дар богини. Но я не хотела, чтобы ты умерла. Как и твой дед. — Дед?.. — Платон добровольно заключил сделку. И я столько лет помогала ему, прикрывая его спину. И что в ответ? Он обманул меня… за что и был наказан. В памяти вспыхнули картинки подсмотренных последних минут старого некроманта. — Ты… ты его убила… натравив мертвецов… — Я годами дарила ему неуязвимость, он же передал “Поцелуй” тебе, нарушив условия договора. И теперь ты умираешь. — В голосе женщины сквозила печаль. — Видит, богиня, я этого не желала. — Умираю?.. — Да. И твой ребенок тоже. Ребенок? Ее и Кирилла?.. Упоминание о малыше всколыхнули душу, став потрясением. И она вспомнила, кто она и что происходило до тумана. — Мара, — прошептали беззвучно губы. Страх победил апатию. Лиля по-новому взглянула на ту, что покусилась на жизнь нерожденного ребенка и ее собственную. Сердце забилось быстрей, она принялась лихорадочно искать выход. И, кажется, нашла. — Ты говорила, что осталась должна деду три жизни. Врала? — При нашей последней встрече ты использовала второй шанс из трех. И, нет, не врала. Я была честной с Платоном. А с ней, его внучкой?.. Лиля, сжав пальцы в кулаки, удержалась от провокационного вопроса. Что-то подсказывало, что Мара играет на грани правды и лжи. — Если ты не обманываешь, одна жизнь у меня все еще в запасе?.. — Да. И ты выживешь… но не ребенок. — Почему?.. Мы с ним сейчас — единое целое! — Ошибаешься. Две души, две смерти. И один шанс на жизнь. Простая арифметика. Слезы побежали по щекам холодными ручейками. — Тогда отдай этот шанс ребенку! Жрица богини Смерти скрипуче засмеялась. — И как ты себе это представляешь? Умертвие выносит живое дитя?! — Убьешь меня после того, как я рожу… — Нет. И это не я тебя убиваю — ты сама неудачно упала. Не переживай, родишь другого… Отчаяние накрыло девушку лишающим здравомыслия валом. Вспомнилось, как она испугалась, увидев две полоски на тесте. Как плакала, считая, что иметь детей ей слишком рано. Что не справится, не сумеет… Неужели небеса наказывают ее за неблагодарность? — Я не хочу другого, мне нужен этот! — Ладно, — вдруг согласилась Мара. — Вы оба будете жить. Но жизнь за ребенка отдаст отец ребенка. — Кир?! Нет! — Что дано однажды, может быть забрано обратно. А ведь я предупреждала тебя не тратить шанс на мужчину, будто он последний возлюбленный в твоей жизни. — Он — единственный! Злость прояснила затуманенное сознание. Год назад Кир угодил под “Адский плевок”, смертельное заклинание демонов. И только собиратель душ, которым представилась жрица Мораны, вернул оборотня к жизни. Горло перехватило. Злость переродилась в гнев и жгла изнутри. Потерять любимого? Да ни за что! — Нет! — повторила Лиля. — Проси что-то другое, но не Кира! Боль и ярость выплеснулись наружу алым ослепляющим огнем. Пламенем, сжегшим клочки тумана и край плаща едва отскочившей в сторону жрицы. Лиля пораженно уставилась на свои руки. Здесь их не сковывали ограничивающие магию браслеты. Здесь времени река, замедляя ход, текла неторопливо, огибая живых, и несла на своих волнах тех, кто умер или еще балансирует на грани смерти и жизни. И законы тут отличаются от тех, что в яви. — Но есть еще один выход, — потушив огонь, поспешила заговорить Мара. — Еще?.. Какой? Лилю трясло от гудящей внутри магии. Что-то подсказывало, что жрица ее опасается. — Я даю тебе еще одну жизнь, а взамен ты пройдешь посвящение стихии в тот же день, как придешь в сознание. Макарова удивилась, растеряв боевой запал. — И что ты с этого будешь иметь? — “Поцелуй” моей богини. Добровольно отдавать его ты не хочешь, а я не могу тебя убить, значит, выжжем его первозданным Огнем. Пройдя ритуал, ты перестанешь быть некромантом, и у благословения не будет иного выхода, как перейти на ближайшего мага Смерти, — объяснила жрица и торжествующе уточнила: — то есть меня. Слабая надежда изгоняла из сердца боль. Но Лиля не спешила радоваться. — В чем подвох? — Какой подвох? — в голосе женщины послышалась искренняя обида. — Если я пройду посвящение Огню, то ребенок, Кир и я — мы все останемся в живых? — Именно это я и подразумевала. Клянусь, я оставлю вас в покое. — Но… отчего такая спешка с ритуалом? — Я слишком долго жду. Устала. — Тонкая улыбка заиграла на бледном лице. — Да и Хемминг еще не вернулся из Косяков. Что, не думала, что я знаю о вашем заговоре? Макарова снизала плечами. — Да какой там заговор… я согласна.