– Бесплатный, – добавляет Скарлетт. Все парни мгновенно улетучиваются. Я задерживаю дыхание. Все, кроме Ридли. Он остается. И я снова дышу. Он выбрал меня, а не палатку с бесплатным пивом. Это серьезно. Он оглядывается через плечо на оставленную им Эви Кларк. Она все еще ждет его. Не уверенная, что делать, не уверенная, с кем общаться, и мне почти ее жаль. Почти. Он поворачивается обратно ко мне, и я мгновенно о ней забываю. Он остался со мной. – Крутой костюм, – говорит он. В конце концов я пошла в фиолетовом. Сара была права, это не тот момент, когда нужно скромничать. Я рада, что пошла в том, что заставило маму заворчать и возмущенно спросить у папы: «Тебя устраивает, что она ходит в таких нарядах?» Но вполне очевидно, что мама психует, потому что раньше она принимала окончательные решения о том, что может и не может быть в нашем доме. Теперь у меня есть ощущение, что решает папа. Я даже не знаю, почему. – Мне твой тоже нравится, – отвечаю я. Потом мне хочется врезать себе, потому что это не слишком оригинальный комментарий. – Пойдем уединимся, – он хватает меня за руку. И теперь мне хочется петь и хлопать, плясать и целовать его. В основном мне хочется его целовать. 32 Лекси Я рада, что вечеринка на открытом воздухе. Я видела уже четыре дымящиеся лужи блевотины. По крайней мере, если прогнозированный на сегодня дождь пойдет, он их смоет, или, может, до них доберутся лисицы. Ужасная мысль. Я оглядываюсь в поисках организатора вечеринки, я хочу, чтобы она убедилась, что персонал проверяет удостоверения личности и не подает коктейли и другой алкоголь несовершеннолетним, но я не могу ее найти. Я иду и лично разговориваю с как можно большим количеством персонала, однако они не слишком заинтересованы в моих указаниях. Я пытаюсь объяснить им, что я хозяйка вечеринки, но они не спешат мне верить, потому что их нанимали Джейк и Сара. Оглядываясь, я вижу достаточно пьяных подростков, но не могу полностью винить персонал бара. Так как напитки бесплатные, многие бокалы остаются наполовину полными, поэтому даже если подростки не просят алкоголь в баре, они могли бы с легкостью его достать. Я не пью. Я чувствую необходимость присматривать за гостями, особенно за теми, что помладше. Я замечаю девочку, которая, кажется, умудряется спать стоя. Ее друзья кучкуются вокруг нее, поддерживая ее между собой. Она одета в едва прикрывающий ее костюм клоуна, забрызганный блевотиной. Ее тонкие, длинные ноги подкашиваются на высокой танкетке. Она качается, как вросшее в землю дерево. Я боюсь, что если она упадет, то вывихнет лодыжку, или, может, просто сломается. Ее друзья выглядят нервными, когда я приближаюсь, боясь, что у нее – и у них – будут проблемы. Я не осуждаю, но все же предлагаю позвонить ее родителям. Они явно чувствуют облегчение, что я взяла на себя ответственность. Я сижу с девочкой, пока не приезжают ее родители. Я ожидаю, что они отчитают меня за то, что я позволила их дочке допиться до такого состояния. Я знаю, что если бы мне позвонили и попросили забрать дочь с вечеринки в восемь вечера, где я нашла бы ее едва в сознании от алкоголя, то это могло бы заставить меня сорваться. Я собираюсь с силами, но на деле они просто делают мне комплимент насчет красивой вечеринки, поздравляют с выигрышем и говорят, что ждут нашей следующей встречи, когда Эмили с Логаном пойдут в новую школу. Они запихивают свою дочь в машину и бросают грустные прощальные взгляды через плечо. Я думаю, они больше всего сожалеют, что их не пригласили. Я довольно долго не видела Джейка. Я звоню ему, но он не берет трубку. Я не удивлена, у него часто выключен звук на телефоне, и, пока он планировал вечеринку примерно всю последнюю неделю, Джейк говорил, что иногда до него тяжело дозвониться потому, что на поле плохо ловит сигнал. Мне не о чем беспокоиться. Мне не о чем беспокоиться. Все кончено. Я вглядываюсь в веселящихся людей в поисках цветастого костюма Дженнифер. Мне на глаза попадаются двое или трое других Арлекинов, но ее я не вижу. Мой взгляд невольно притягивается к зарослям в дальнем конце поля. Это идеальное место, чтобы исчезнуть, если хочется уединиться и не попасться на глаза. Я качаю головой. Это глупая, разрушительная мысль. Дженнифер, скорее всего, у башни шампанского, ведь ей нравится выпить пару бокалов. Джейк с наибольшей вероятностью смотрит представление фокусника, которое, если верить моему расписанию, идет прямо сейчас в большой палатке. Площадь вечеринки огромная, а толпа густая, поэтому здесь очень тяжело кого-то найти. Я не видела Логана с тех пор, как мы приехали, хотя он, по крайней мере, отвечал на мои сообщения, уведомляя, что «потрясно проводит время» и что он с друзьями – да, они все вместе, нет, они не делают ничего плохого. Это вряд ли полностью правда, но этого достаточно, чтобы меня успокоить. Я не могу не заметить, что его телефон, видимо, ловит связь лучше, чем у моего мужа. Элли, Джуди, Хайди и Роба из Бюро я тоже пока не заметила, а я очень хочу их увидеть. Я хочу спросить о нескольких своих старых делах – есть люди, о которых я думала, и мне хочется знать, каковы подвижки. Я знаю, что они здесь, потому что Джуди уже опубликовала примерно двадцать снимков на Facebook: она, выглядывающая из-за огромной сладкой ваты; она, заливающаяся смехом на колесе обозрения. Я побывала возле колеса обозрения, но не увидела их – они уже ушли, когда я туда добралась. Я решаю сделать еще один круг в надежде перехватить их, но мое продвижение немедленно прерывают остановившие меня коллеги Джейка со старой работы. Не с последней, а с предпоследней. Я улыбаюсь и киваю в ответ на их фразы, хотя говорится не слишком много. В основном это повторение мантр: «Кто бы мог подумать?», «Каковы шансы?» Я благодарна за повод оборвать их, когда у меня в кармане вибрирует телефон. – Извините, мне нужно ответить, – я делаю извиняющуюся гримасу и отхожу от них. – Лекси? – Тома? – Ты узнала мой голос! – он звучит счастливым, и это отчетливее всего напоминает мне, что обычно я не ассоциирую с ним эту эмоцию. Я считаю его честным, обеспокоенным, решительным, разозленным, чутким. Сложный калейдоскоп туго переплетенных чувств. – Твое имя высветилось у меня на экране, – отвечаю я с улыбкой. – Мой контакт записан у тебя в телефоне! – он бодрый. Почти игривый. – Все всех нынче записывают в контакты, Тома. – Ты где? Звучишь, как будто ты на вечеринке. – Так и есть. На моей собственной. – Ты устроила вечеринку без меня? Как это возможно? – Ты пил, Тома? – смеюсь я. – Немного, – если бы я вела этот разговор с кем-то другим, я могла бы даже назвать его тон кокетливым. Полагаю, такое случается, если подарить мужчине три миллиона фунтов. То есть – как он должен интерпретировать такой сигнал? – Почему ты звонишь? Все в порядке? – Тебе не стоит всегда думать, что у меня одни проблемы, – его тон резко меняется, отрезвляется. – Не в этом дело. Я так не думаю, – я запинаюсь, потому что это ложь. Я познакомилась с ним, когда он спал на улице под моим офисом. Сложно не ассоциировать его с чувством беспокойства. Он быстро развеивает неловкость: – Ну, теперь я звоню по глупой причине. Из-за тебя я чувствую себя глупо, потому что ты не позвала меня на свою вечеринку, а я звоню, чтобы пригласить тебя на свою, – в его голосе нет раздражения или злости, просто изумление. Это согревает меня. Почему-то мой желудок слегка подпрыгивает от маленького проблеска восторга, что у Тома вечеринка. Что он приглашает меня. – Это моя прощальная вечеринка, – и тут у меня внутри что-то обрывается. – Ты уезжаешь из Соединенного Королевства? – Да, из-за тебя. – Что я сделала неправильно? – я шучу, но это кажется натянутым. Когда я дала ему деньги, я надеялась, это поможет ему двигаться дальше. Я хотела сделать это возможным, я предлагала это, но теперь, когда это случилось, я ощущаю слабое веяние утраты. – Ты самый правильный человек, которого я встречал, Лекси, – его слова режут меня. Очевидно, это игра слов делает его замечание таким трогательным. Слова кажутся настоящими и откровенными, хотя я знаю, что на самом деле все не так. Я не «правильный человек». Джейк даже не знает, что я дала деньги Тома. – Я понятия не имею, почему ты решила дать мне эти деньги, – он замолкает, несомненно, ожидая от меня объяснения. Он не давит на меня. Потом я слышу, как он протяжно выдыхает. – Ладно, какой бы ни была причина, это чудо. Сначала я думал, что это шутка, но потом деньги пришли мне на счет. Я не тратил их. На случай, если ты передумаешь. Ты передумала? – Нет, не передумала, – шепчу я, сжимая телефон. Пот щиплет под мышками. – Ладно, тогда это чудо. Я отправляюсь домой, Лекси, ты подарила мне эту возможность. – Что ты будешь делать? – Что-то хорошее. Что-то, что почтит память Ревеки и Бенке. Я планирую – как это сказать? – спонсировать образование. Я дам другому ребенку ту жизнь, которую мог бы дать Бенке. О чем я говорю? С такими деньгами я дам многим, многим детям хорошую жизнь. Я хватаю ртом воздух. Он собирается у меня в горле, и я не могу дышать. Впервые с момента выигрыша я по-настоящему рада тому, как потратятся деньги. – Я много думал. Я создам траст. Заставлю деньги крутиться. Вернусь домой и найду детей, которым нужна помощь. Это будет полноценной работой, если я все сделаю правильно. Меня восхищает его уверенность. Я провела часы, разглядывая бесконечные просьбы о пожертвованиях и многочисленные предложения для инвестиций. Я была парализована. Не уверена, куда и сколько отдать. Меня впечатляет твердость и ясность Тома. – Когда ты улетишь? – Завтра. – Завтра? То есть твоя вечеринка… – Прямо сейчас, – перебивает он, подверждая. – Лекси, не считай меня грубым. Я хотел, чтобы ты пришла, но не знал, как тебя пригласить, а потом я выпил два пива и понял, что тебя можно пригласить, как любого другого. Поэтому я тебе звоню, – он смеется. – Но уже сликшом поздно. У тебя своя вечеринка. – Где твоя вечеринка? Он дает мне адрес в городе. Это не слишком далеко от моего офиса. Я оглядываюсь вокруг. Мы быстро добрались до части вечера, где все достаточно пьяны, к тому же вечеринка расползлась по огромному полю, поэтому никто не заметит, если я ускользну. Он улетает. После завтрашнего дня я, возможно, никогда больше не увижу этого достойного, порядочного мужчину. – Ладно, я скоро буду. Я подсчитываю, что, если отправлюсь в новый дом переодеваться и смывать макияж, а потом поеду по адресу, который дал мне Тома, я потеряю почти полтора часа на дорогу. Уже почти девять, и эта жертва, как по мне, не стоит того. Я решаю поехать к Тома прямо в своем костюме. Я должна чувствовать себя глупо и неловко, но, как ни странно, это не так. Я понимаю, что для меня имеет значение только одно – добраться туда как можно быстрее. Часть поля превратили в парковку, и я с недовольством обнаруживаю, что нашу машину загородили дюжины других. Когда я выговариваю за это молодым парням, работающим на парковке, они замечают, что ожидали нашего отъезда в самом конце вечеринки. Это справедливо. Я поглядываю на часы – через четыре минуты будет автобус. Я бегу, потому что если успею на него, то это будет быстрее, чем вызывать такси. Теперь, решив пойти на вечеринку Тома, я не могу этого дождаться. В автобусе мало людей, когда я вхожу. Только два парня сзади и старушка на одном из передних сидений, откуда можно крикнуть водителю. Старушка говорит, что ей нравится мой костюм, а парни вообще не обращают на меня внимания. Естественно, ведь женщина среднего возраста, даже одетая в костюм клоуна с разбитым сердцем, для них невидима. По мере приближения к городу в автобус садится еще горстка людей. В основном пары, вероятно, проведущие вечер в пабе или, может, в кино. Они все нарядно одеты, смеются и болтают между собой. Мне вспоминаются субботние дни давным-давно, когда мы с Джейком весело проводили вечера в городе. Воспоминания должны вызывать у меня улыбку, потому что это было такое отличное время, но нет. Я вздрагиваю. Воспоминания слишком далекие, чтобы меня согреть. Я выхожу на конечной остановке, и пакет, подброшенный ветром, цепляется за мою лодыжку. Я стряхиваю его, сверяюсь с Google Maps на телефоне и отправляюсь в (надеюсь) правильном направлении. Я отдаляюсь от запаха автобусного топлива и фаст-фудного жира, спускаясь по плохо освещенной улице, где самый сильный запах исходит от переполненных мусорных баков. Я иду минут десять до дома по нужному адресу. Вечеринка не там, где, как мне известно, живет Тома – это другая часть города, поэтому я предполагаю, что проводы для него устраивает друг. Как мило. Даже без адреса мне было бы ясно, что именно здесь проходит вечеринка. В одном из домов с террасами настежь открыты окна. Из них льется музыка, старые поп-песни, которые никогда не исчезают, но никто даже не может вспомнить, когда они были по-настоящему популярны. Смех и болтовня волнами обдают улицу. От столба ворот до двери тянется неумело повешенное дешевое, но веселое украшение. Я нажимаю кнопку звонка и жду, гадая, услышат ли его за шумом празднования. Тома распахивает дверь, держа в руке бутылку пива и сияя улыбкой. На секунду он кажется удивленным увидеть меня на пороге, отчего я беспокоюсь, что он забыл о приглашении, но потом вспоминаю, как я одета и что мое лицо выкрашено в белый. Интересно, может ли он увидеть сквозь макияж, как я покраснела? – Ты приоделась! – со смехом говорит он. – На мою вечеринку нужно было наряжаться, – пожимаю плечами я. – Я не хотела тратить время на поездку домой, чтобы переодеться. Улыбка Тома становится еще чуточку шире, и я понимаю, что приняла правильное решение. Он ступает вперед и обхватывает меня руками в огромном медвежьем объятии. Это мой первый физический контакт с Тома. Я в целом тактильный человек и склонна сжимать собеседнику руку, выражая сочувствие, солидарность, поддержку. Однако я строго ограничиваю себя на работе, потому что это может показаться непрофессиональным. Я не помню, чтобы мои пальцы даже мельком прикоснулись к его пальцам, когда я передавала ему чашку чая, или чтобы мое плечо потерлось о его плечо, когда он придерживал для меня дверь. Его внезапная близость должна казаться незнакомой, может, даже неловкой, но я обнаруживаю, что мое тело с легкостью прижимается к нему. Он высокий, поэтому я проскальзываю под его поднятыми для объятия руками. Когда мы разъединяемся, я внезапно ощущаю нехватку, замечаю, что руки опустели. – Извини, мне стоило взять с собой чего-нибудь выпить, – я думаю обо всех бутылках шампанского, вина, пива и другого алкоголя, нагроможденных на моей вечеринке, и мне стыдно, что я не догадалась взять одну с собой. – Лекси, тебе не нужно брать ничего, кроме себя. Я проскальзываю в ванную и смываю макияж. Тома, может, и не считает странным, что я приехала в абсолютно вычурном наряде, но я уверена, что другие посчитают именно так. Я ничего не могу сделать со своим костюмом. Когда я выхожу из ванной, Тома терпеливо дожидается меня. Я иду за ним в гостиную, где в маленьком пространстве тесно столпилось человек двадцать. Все сидячие места заняты, да и встать где-нибудь сложно. Все друг с другом разговаривают. Никто грубо не маячит на задворках. Когда я вхожу, все поворачиваются, улыбаются, коротко кивают и машут. Я бывала на маленьких вечерних приемах с горсткой гостей, и порой эти гости игнорировали появление нового человека, но эти люди кажутся необыкновенно приветливыми. Я робко улыбаюсь в ответ. Тома ведет меня к группке из трех человек: двух женщин и мужчины, примерно моего возраста или старше, по моим догадкам. Конечно же, сначала разговор заходит о моем костюме. Я объясняю, что приехала с другой вечеринки, но не упоминаю, что со своей, так как боюсь, что это потребует большего объяснения, чем я могу предоставить. Почему я уехала со своей вечеринки с тремя сотнями гостей на его собрание из двадцати людей? Тома трогает меня за предплечье, это ошарашивает. – Выпьешь? – Да, пожалуйста. Я приехала на автобусе.