– У тебя руки дрожат. Пальцы, замершие над клавиатурой, и правда немного дрожали. Я сжала кулаки, но это не помогло. Ну отлично. Видимо, теперь стоит мне понервничать, я буду превращаться в трясущуюся старушку. А что – разве не так должна выглядеть Зима? В углу зашипела кошка. Манжетов на лапках у нее не было, зато на грудке расплылось белое пятнышко. Мася. Она вдруг выгнула спину и ощерилась. – А ну пш-ш! – Ваня кинул в нее чипсиной. – Не пугай Веру. Глаза у кошки были черные, как агатовые бусинки. Я вглядывалась в них, а потом вдруг увидела, как под гладкой черной шерсткой перекатывается золотистый огонек. И тут же из недр сознания поднялась мысль – я могу его уничтожить. – Все хорошо? – Голос Вани прозвучал как будто издалека. Глубоко вздохнув, я написала: «Можно мне посмотреть кое-что еще?» – Конечно. Убедившись, что он не смотрит, я вбила в поисковик «Зимняя Дева». Первой ссылкой выпало аниме. Девы обладают огромной природной силой и являются воплощением времен года… С экрана на меня смотрели большеглазые девушки с разноцветными волосами и неправдоподобно тонкими талиями. Не то. Я стала искать дальше. Зимняя Дева, Зимняя Дева… Песня. Легенда. Я кликнула на ссылку. В старину была известна как богиня мести и смерти… Подстрекала воинов на ратном поле… Часто являлась в виде молодой девушки с вороном на плече. Внизу страницы висело две картинки: одна изображала пышногрудую валькирию в окружении волков и воронов, другая – темноволосую девушку в стальных доспехах и в алом плаще. Странно. Если Хельга на самом деле – такая красотка, то кто тогда старуха, испустившая дух прямо мне в губы? Я продолжила поиски, пытаясь вспомнить кого-нибудь из древних богинь, подходящих на эту роль. Геката? Морриган? У нее вроде на плече сидел ворон. Но разве кого-то из них называли Зимней Девой? Статьи мелькали одна за другой. Зимняя Дева, Дева-воительница, старуха, потерявшая в битвах своих сыновей… Снежная королева… Марена. Хель. Да кто же из них? Я глубоко вздохнула. О Хельге мне было известно только, что она могла убивать прикосновением и знала будущее наперед. Интересно, этот дар мне тоже передался? Я покосилась на Ваню. Вдруг удастся почувствовать, что с ним произойдет в ближайшие двадцать четыре часа? Ваня сидел расслабленно, прикрыв глаза и сложив руки на голом животе. – Что? – спросил он. Ничего. Ничего я о нем не знала. Может, со временем. Антон упомянул о заморозках. Как он сказал? Никакого волшебства до первых заморозков? Я вбила в поисковик имя и фамилию Кости, пролистала несколько страниц с его стихотворениями, добавила в поиск «где похоронен» и проглотила подкативший к горлу ком, когда на одной из страниц нашла подпись «покоится на Архиповском кладбище». Несколько раз повторив про себя название кладбища, я закрыла браузер и поспешила уйти, пока Ваня не заметил слезы в моих глазах. Не буду я плакать. А то опять руки задрожат. Антон Назавтра тело Хельги должны были кремировать, так что времени особо не было. Я оставил Веру с Ванькой – когда уезжал, оба еще спали, – и поехал на квартиру к бывшей Зимней Деве. Я ожидал увидеть там что угодно – разгром, следы борьбы, порванные в клочья занавески и разломанные в щепки стулья. Но чего я не ожидал, так это зайти в квартиру, в которой абсолютно ничего не изменилось. По крайней мере, на первый взгляд. Дверь я открыл своим ключом – Хельга давно сделала мне дубликат. Внутри было тихо и прохладно. Я осмотрел замок. Никаких следов взлома. Она точно открыла дверь сама. Я постоял в коридоре. На стенах пара картин, выполненных карандашом, пахнет морозом и древесиной. Все как всегда, даже полосатый коврик лежит ровно, на своем обычном месте. На кухне тоже ничего необычного – чашки вымыты, стол с накрахмаленными салфетками пуст, стулья придвинуты вплотную. На кухню убийца явно не заходил. Оставалась гостиная, которая одновременно была и спальней, и кабинетом. Я вернулся в коридор и толкнул наполовину застекленную дверь. На первый взгляд в комнате все было по-прежнему: тщательно заправленная жесткая кушетка, заменявшая Хельге кровать, стояла у стены. У окна красовался аккуратный чайный столик с такими же накрахмаленными салфетками, как на кухне, рядом – мягкое синее кресло с потертыми подлокотниками, в которое Хельга обычно усаживала гостей. Сама она всегда сидела на простом жестком стуле. Стул стоял посреди комнаты. Вокруг и под ним расползлась засохшая темно-бордовая лужица. Сзади на полу лежали окровавленные веревки. Я остановился, пытаясь воссоздать картину. Вера написала, что Хельга появилась, истекая кровью. Неужели она дала себя связать? Возможно, была без сознания? Допустим. Допустим, кто-то, кого она знала, вошел, ударил ее по затылку, она упала в обморок, очнулась связанная на стуле, а потом – что? Ждала, пока ее убьют? Эх, Зима, Зима. Я тщательно обыскал квартиру в поисках прощальной записки или чего-то в этом роде, но ничего не нашел. Видимо, Хельга считала, что главное сделала – нашла себе преемницу. Я закрыл дверь своим ключом и поехал в морг. * * * Морги так-то одинаковые. Я это после Кольки понял – у него и у мамы все было стандартно, черная скатерть на столе, приглушенный свет в комнате и собачий холод. Как Катю хоронили, не помню, но там наверняка было что-то похожее. Приемная, длинный коридор, предбанник. Работник просит надеть перчатки, удостовериться, что носовой платок с собой, и вперед. Я думал, после Кати меня ничего не возьмет. Опять же, сердце заморожено – только кровь по телу качает, а чтобы чувствовать, такого давно нет. Но смотреть на маленькую сухую старушку со сложенными на животе ручками, которая столько раз гордо вздергивала острый подбородок, отдавая приказы, оказалось тяжелее, чем я думал. Одета она была в белую ночную рубашку, седые волосы волнами обрамляли худое строгое лицо. На запястьях я заметил следы веревок. Глаз под веками не было. Я всего повидал на службе, но от вида почерневших ран меня замутило. Я задержал в ладонях ее маленькую руку и вдруг по старой памяти поднес к груди. Может, в ней осталась хоть капля холода?.. Но где там. Ни холода, ни силы – только заледеневшая рука в трупных пятнах. А тоска уже потекла ручейком от сердца, свернулась за легкими, как старая кошка. Помню я это ощущение. Пока слабенькое, как комарик кусает. Но оно окрепнет. Я заплатил человеку в морге, наказав одеть Хельгу в алое и сообщить мне место погребения, и поехал домой. Ванька торчал в своих тырнетах. Вера что-то строчила в комнате. Пришла Мася и тихо зашипела на ее приоткрытую дверь. – Ты чего под дверью торчишь? – спросил Ваня. Я хотел съязвить, но ничего путного не придумалось. – Надо. Как голова? Он постучал костяшками по черепу. – Что ей будет! Кость. Ты бы ей комп подарил, что ли. У тебя же Колькин стоит без дела. – А что? – Просто. – Он почесал затылок и пошлепал на кухню. Просто. Ага. Я дождался хруста чипсов с кухни и тихонько прошел к нему в комнату. Ноут лежал поверх одеяла. Я открыл историю браузера. Щенки болонки как растить, больно ли рожать собакам, домик на Тенерифе, самогипноз… Порно для тех, кому за двадцать. Перхоть малолетняя. А вот это уже интересно. Константин Семенов где похоронен. Я открыл пару страниц – на одной висела смазанная фотография вполоборота. Парень совсем зеленый, лет восемнадцать. Черно-белая клетчатая рубашка навыпуск, волосы длинные, челка на глаза. Поэт. Ишь!.. Пробежал стихи – любовь, кровь, мрак, могилы. Это что у нее, первая любовь такая? Дальше шел запрос про Хельгу. Догадалась. Молодец. Еще раньше шли страницы «ВКонтакте». Я стал щелкать все подряд. Мальчики, девочки, все вроде ее ровесники. Одноклассники? Так и есть, одна и та же гимназия. Зачем их проверять? Давно не виделись? Я вдруг понял, что с самого начала пропустил очевидное. Не нашел страницу Веры. Наверняка она тоже торчит на этом сайте. Вбил в поисковик «Вера Царева». Двести сорок девчонок. Поставил ограничение по году рождения – осталось трое. Веру я узнал сразу. На фотографии ей было лет пятнадцать, щеки еще по-детски округлые, и сама она какая-то мягкая, смотрит в камеру на фоне заката и улыбается уголками губ. На лбу вышитый обруч, у висков болтаются… бусы, не бусы? Украшения какие-то в виде колец. Коса через плечо, сарафан, рубашка с вышитым воротом – как есть русская красавица. Кроме портрета на страничке лежали фотки из разряда «собери пазл» – заросли, деревянные ступени, крыльцо какого-то заброшенного дома, все в крапиве и плюще, так что и дверь-то не особо видно. Дача? Слишком запущенно. Баня? Сарай? Блин. Вот она сидит за стенкой, пойди да спроси. Шерлок Холмс доморощенный. – Тоха, – позвал Ваня с кухни. – Ты таблы мои не видел? – Иду. Глава 7 Вера На следующий день Антон разбудил меня ни свет ни заря. Мне снился взрыв, сквозь тускло-оранжевые всполохи огня проступало лицо Эдгара. Я силилась не плакать, но даже во сне понимала, что проснусь с мокрыми щеками. – Эй. Вера. Ты в безопасности. В безопасности, – сказал Эдгар голосом Антона, и я проснулась окончательно. Антон сидел на корточках перед диваном. На фоне серой футболки лицо его казалось пепельным, как у орка из «Властелина колец». Но ни один орк еще не смотрел так озабоченно. Он протянул мне бумажный платок. – Пора на йогу. Антон вышел, оставив дверь приоткрытой. В щель по очереди просочились Мася и Сметана. Сметана хотела понюхать мою ногу, но Мася прикусила ей ухо, и по комнате заметался клубок шипящих кошек. Я натянула первое попавшееся платье и поспешила к Антону.