Арин ничего не ответил. Капитан внимательно осмотрел его, задержавшись на окровавленных частях тела. — С тобой всё будет в порядке, — сказал он и покосился на ноги Арина. — Тебе нужна обувь. Арин пожал плечами. Он понял, что не смеет заговорить. Он чувствовал себя опустошённым, в ужасе от того, что сделал, хотя не убей он, был бы убит сам, и неважно, что за валорианец пытался его убить — мужчина или женщина. Если бы его спросили до этого, равные ли права на войну у мужчин и женщин, но бы ответил: Да. Если бы его спросили, равны ли мужчины и женщины, он бы ответил: Да. Нужно ли к ним относиться одинаково? Да. По этой логике, если не предполагается никакой пощады для мужчин, то нет её и для женщин. Но Арину не казалось это логичным. Он был противен сам себе. Она была жестокой. Определенно. Кестрел такой не была. Его нутро заполонил страх, вытеснив всё остальное. Её отец хотел для нее судьбы солдата. И она почти согласилась. Он представлял, как она будет воевать. У него сжалось горло. — Вот. — Вернулся капитан. Арин и не заметил, что тот куда-то отлучался. Мужчина протягивал ему пару сапог. — Примерь. Не было необходимости спрашивать, где он их взял. По всему кораблю валялись тела. Капитан оглядел место баталии. — Хорошая работа. Если так продолжим и дальше, то у их генерала не получится лёгкой прогулки, когда он решит напасть на материк. Солдаты не могут воевать с пустыми желудками. Что произошло бы, высадись валорианцы на полуострове? Если бы они двинулись на город? Там была его сестра. Друзья. А как же Кестрел? Сбежавшая заключённая. Предатель своего народа. Пощадит ли её отец? Арин даже не мог задать себе этот вопрос. Этот вопрос приводил к другим вопросам, да и подсознательное понимание того, что генерал даже пальцем не пошевелил, чтобы спасти свою дочь от тюрьмы, означало, что он не знал о её пребывании в городе, а если и знал, то ему было все равно или… Нет. Арин поклялся себе, что не будет гадать о том, чего Кестрел не могла вспомнить. Но ему было плохо, ему было тяжело. Он был уверен, что генерал не будет милосердным. Поэтому и в Арине не было места для милосердия. Арин натянул сапоги. * * * Они захватили еще один корабль и встали на якорь возле восточного берега острова, как они сделали и первый раз, когда прибыл Хаш. Он подплыл вплотную к кораблю Арина и взошёл на борт. — Я беру операцию под свое командование, — сказал он Арину. — Возвращайся в город. Это было неожиданно. У Арина немедленно возникло несколько мыслей и ни одна из них ему не понравилась. — Моя королева прибыла в твой город, — отрапортовал Хаш. — И она жаждет тебя видеть. Глава 16 Теперь стало понятно, почему Рошар остался в городе. Он ждал сестру. Кестрел представляла себе королеву иначе. Она ожидала увидеть женщину в возрасте, но оказалось, что та выглядит не старше Рошара. Кестрел, к своему удивлению, спустилась в гавань с другими домочадцами, терзаемая любопытством, как и остальные. Люди не сводили с неё глаз, стоило ей только оказаться среди них. Она не знала, какие слухи ходили о ней, но какими бы они ни были, из-за них геранцы и дакранцы смотрели на неё с восхищением, но при этом не приставали с вопросами. Проезжая мимо неё в город, Рошар перехватил её взгляд. Кестрел не поняла, что означало его выражение лица. Ей показалось, что она заметила, как ему неуютно, но он быстро взял себя в руки и проехал дальше. Теперь на пристани, рядом со своей сестрой, он был сама непринужденность. Кестрел наблюдала за тем, как он сыпал любезностями, которые она не могла слышать и не смогла бы понять, если бы даже услышала. Она никогда не учила восточный язык. Её отец хотел, чтобы она училась. Она вспомнила это. И ей не понравилось то ощущение тошноты, которое принесло с собой это воспоминание. Он давил на неё. Она сопротивлялась. «Опасно не знать язык своего врага, — говорил он. — Когда ты отправишься воевать…» «Я не собираюсь воевать». Слова пульсировали у неё в голове. Кестрел ощущала отсутствие Арина. Она задумалась, а как бы он себя повёл, встретившись с этой женщиной на пирсе. Но потом девушка напомнила себе, что они уже знакомы, и что он, должно быть, неплохо её знает, даже достаточно хорошо, раз смог уговорить её принять их сторону в войне. Королева (её звали Инишанавэй, как Кестрел удалось выяснить из шепотков рядом стоящих людей) внимательно слушала своего брата. Лицо девушки было столь неподвижным, что не оставляло никакого труда рассмотреть её. Насыщенный цвет губ, уши настолько маленькие, что больше напоминали витиеватый рисунок, небольшой нос. Да, решила Кестрел, она красавица, однако, девушка не поняла, почему эта мысль ее уязвляла. Кестрел остро понадобился её конь. Как бы ей хотелось оставить Джавелина где-то на рынке, а не отправляться в гавань пешком. Ей захотелось сбежать отсюда. Немедленно. Вздор. Если она чувствует себя мелкой замарашкой по сравнению с ней, когда и речи не может быть ни о каких сравнениях, то сама виновата. Она же видела себя в зеркале. Пока Кестрел пыталась разобраться в этом (навязчивое желание сравнения), она начала медленно осознавать, что ей знакомы черты королевского лица. И это не потому, что они напоминали ей Рошара, хотя и это тоже. Младшая сестра. Кестрел познакомилась с ней при дворе. Риша, восточная принцесса, самая младшая из троих детей, принадлежавшая наследному принцу Валории… который был помолвлен с Кестрел. Кестрел почувствовала головокружение под лимонно-жёлтым солнцем. Во рту появился кислый привкус. Её отец был бы доволен, что воспоминания потихоньку восстанавливаются. Он надеялся, что Кестрел выйдет замуж за принца Верекса, он мечтал об этом с самого их детства. Его дочь — императрица. Она твердила себе, что теперь понятен её интерес к королеве. Из-за близкого знакомства, которое Кестрел водила во дворце. А может быть, это из-за ощущения собственной беспомощности рядом с могущественной персоной. Возможно. Но она всё равно не могла объяснить нарывающую рану у себя в сердце. Кестрел заметила, как взгляд Рошара скользнул по ней. Он сказал что-то, предназначенное только для ушей королевы. Женщина перевела взгляд на Кестрел. Рошар прошептала что-то на ухо сестре, его улыбка была бликом, острым ножом. Существовала очевидная причина, по которой королева смотрела на неё: Кестрел была валорианкой. Ей нельзя доверять, всякое её действие или слово должно быть поставлено под сомнение, препарировано. Кестрел чувствовала этот дотошный взгляд на себе. Она вдруг представила саму себя, но в качестве своей тезки: меленького охотничьего ястреба, с пощипанными перьями, обмякшими, истерзанными крыльями. Кестрел скрестила руки на груди. Солнце пекло. Её мучила жажда, в горле першило. Она в ответ посмотрела на женщину и поняла, что королева так смотрела на неё не из-за того, что Кестрел была валорианкой, или из-за того, кем являлся её отец. А из-за тайны, которой Кестрел не знала и вряд ли хотела бы узнать. * * * — А, Кестрел. Я надеялся найти тебя здесь. Она оторвалась от расчесывания Джавелина и бросила взгляд через плечо Рошара, но никого не обнаружила позади. Они были с ним одни в конюшне. Кестрел сдула прядь, упавшую ей на глаза, и вернулась к своему занятию. — Прошу оказать мне одолжение, — сказал он. — Не нужно изъясняться столько велеречиво, князек. — Моя сестра… Кестрел вновь это почувствовала: тягостную настороженность. Что-то произойдет. И это наверняка причинит боль. — … Я подумал, что она поселится в доме бывшего губернатора. Однако, похоже, тот дом не в полной мере соответствует её стандартам. — Это самый лучший дом в городе. — Ей нравится этот дом. Кестрел перестала чистить шкуру Джавелина. — Какое это имеет отношение ко мне? Рошар откашлялся. Ему явно было неуютно. — Твои покои. — Вот как. — Это единственные покои, состоящие из нескольких комнат. — Понятно. — Ты не возражаешь? — Это дом Арина, — неожиданно вспыхнув, сказала она. Рошар что-то пробормотал на своем языке. — Что ты сказал? Он посмотрел ей в глаза: — Я сказал: Да, совершенно верно.