— Ты молился своему… — она покопалась в памяти, — богу душ? Она была готова поверить во что-то сверхъестественное. Это объяснило бы его власть над ней. Арин кашлянул, потом издал короткий, скрипучий смешок. — Тот бог меня не слышит. — Он поставил бокал рядом с графином на столе. Помолчал, раздумывая. И другим голосом медленно произнес: — Разве что сейчас. — Арин уронил голову на ладонь и потер пальцами закрытые глаза. А потом кивнул на стул через стол от него. — Не хочешь присесть? Очутившись здесь, Кестрел уже не была уверена, что хочет по-настоящему быть ближе к нему. Пульс девушки скакал галопом. — Мне и здесь хорошо. — А мне вот не очень. — Если я тебя смущаю, почему бы тебе не уйти? Арин вновь рассмеялся. — Ох, нет. Благодарю. Держи. — Он толкнул к ней бокал через стол. Оставшаяся жидкость заплескалась, но не пролилась. Кестрел присела. Ей было любопытно, какова кровь листьев на вкус? — Возможно, тебе захочется только пригубить. — Это не вино. — Определенно нет. — Что это? — Восточный ликёр. Рошар угостил. Он сказал, что если я выпью его достаточно, то по вкусу он начнет напоминать сахар. Подозреваю, что он меня разыграл. — Но ты много не пьешь. Кестрел не столько увидела, а скорее почувствовала, как Арин удивился. — Из всех вещей ты помнишь именно это. Она вспомнила не только это, когда пыталась уснуть. И пришла, чтобы расспросить его о воспоминаниях, но слова застряли в горле. Поэтому Кестрел окинула его оценивающим взглядом и произнесла: — По-моему, ты довольно ясно мыслишь. — Рано говорить. Однако, не знаю. Этот разговор очень похож на наваждение. Кестрел повертела бокал. — Я хочу кое в чём разобраться. — Спроси. Она ещё была не готова поделиться тем, что вспомнила. Девушка поставила бокал на стол. — Что ты сказал королеве? — Я рассказал Инише о тебе. — Что именно? Он помедлил. — Мне страшно признаться. — Я хочу знать. — Ты можешь уйти. — Я не уйду. Он помолчал. — Даю слово, — пообещала она. — Я сказал ей, что принадлежу тебе и никому другому. И извинился. Сама того не желая, Кестрел испытала удовольствие… и ревность. Его слова пробудили в ней желание уйти. Она чувствовала свою принадлежность ему. Это вызывало такое недоумение, потому что Кестрел не знала его, по-настоящему, а он был знаком с обеими её половинками, которые она никак не могла собрать воедино. Арин ждал, что она скажет. Он был таким неподвижным. Она поняла, что он задержал дыхание. — Это политическое самоубийство, — вымолвила она. Арин чуть улыбнулся. — И что она ответила? — Она сказала: «Ты переоцениваешь свою значимость». — И поэтому ты пьешь? — Кестрел, ты знаешь, почему я пью. Она посмотрела в тёмные углы комнаты. Когда девушка разговаривала с ним, у неё в груди будто расцветали бутоны, а потом вдруг наглухо закрывались. И пытались вновь распуститься. И в этих попытках уничтожали себя. — Почему ты зовешь её Иниша? — произнесла она тихим голосом. — Её не так зовут. — Это… сокращенное имя. — Повисшая пауза навела Кестрел на мысль о том, что он про себя перевел дакранское имя, прежде чем произнести его вслух, но он также (по тому, как он интерпретировал её вопрос) признал, что тем самым выставил напоказ близость между ним и королевой. — Если бы я знал правду о тебе, то между нами никогда ничего бы не было. Я должен был знать. До сих пор не могу себе простить, что ничего не знал. Словно… вчера в саду ты спросила меня, использовал ли я её в политических целях. Нет. Я использовал её, чтобы забыть тебя. Тебе, наверное, не нужно этого знать. Это отвратительно. Но я должен рассказать, сколько можно скрывать. Ещё немного и я сломаюсь. Кестрел посмотрела на ликер в бокале. Он был зелёным. Жидким. В стекле. Если бы Арин продолжал что-то скрывать от неё, это бы его сломало. Простые вещи, такие понятные, которые являлись ничем иным, как тем, что являли собой. Она окунула палец в ликер и коснулась им языка. Ликер обжигал. Арин шумно вздохнул. Кестрел подняла взгляд. Она не знала, куда подевался её голос. Она нервничала. Тело пребывало в противоречии с пониманием того, что она хотела понять, и что она хотела узнать, придя сюда. Это было намного рискованнее, чем то, что она уже спросила. Кестрел поднялась. Он наблюдал за тем, как она приближалась к нему. Девушка остановилась возле его стула, склонилась и посмотрела на Арина сверху вниз. Её распущенные волосы упали ему на плечо. — Я что-то помню. Но я не знаю, что было на самом деле. Ты мне скажешь? — Да, — прошептал он. — Я помню, как лежала с тобой на лужайке весеннего сада императорского дворца. Арин поёрзал. Свет от лампы пульсировал на его лице. Молодой человек покачал головой. — Я помню, как нашла тебя в твоей комнате. — Это воспоминание пришло к ней прямо сейчас. Оно было сродни предыдущему. — Я обещала рассказать тебе свои тайны. Ты держал книгу. Или розжиг? Ты учил меня разводить огонь. — Этого не было. — Я поцеловала тебя. — Она дотронулась до ложбинки у его основания шеи. У Арина застучало в ушах. — Не тогда, это было в другой раз, — вымолвил он наконец. — Но было. — Перед глазами Кестрел быстрыми вспышками менялись картинки. Как будто мелодию, которую она, лежа в темноте, проигрывала в уме, полностью окунули в зеленый ликёр. И все холодные барьеры были растоплены палящим жаром и слились воедино. Стало легко вспоминать Арина, особенно в эту минуту. Рука Кестрел скользнула ему на грудь. Хлопок рубашки отдавал жаром. — Твоя кухня. Стол. Мёд и мука. Его сердце ударилось о её ладонь. — Да. — В карете. — Да. — На балконе. Дыхание ускользнуло от него следом за смехом. — Почти. — Я помню, как заснула в твоей постели, когда тебя там не было. Он слегка отстранился и внимательно посмотрел ей в лицо. — Этого не было.