Вот вылезает из него иногда милицейское прошлое! Такое чувство, что под протокол говорит. — В таком случае, Иннокентий Семенович, — дядя Вася заглянул в паспорт, — могу предположить худшее. Жена ваша попала в ДТП… — Что? — вскинулся Бубликов. — Шла на работу, попала под машину, находится в больнице без сознания. Вы больницы-морги обзванивали? — Что вы такое говорите?.. — Бубликов побледнел и растекся по стулу, хотела было я сказать, как фруктовое желе, но, учитывая его мосластые колени, это больше походило на растаявший холодец из свиных или телячьих ножек. — Выпейте водички… — засуетилась я. — Может, валерьяночки или пустырника? — Хм… — Дядя Вася глядел непреклонно. — Вы уж простите за прямоту, но больше ничего посоветовать не могу. Здравый смысл подсказывает предполагать только ДТП, или ограбили вашу жену в подъезде, дали по голове, отняли сумочку, а в ней — деньги и мобильный телефон. Сплошь и рядом такое творится, не она первая… — Но Пелагея Петровна сказала… — То есть вы хотите, чтобы это все выяснили мы, — догадалась я. — Это, конечно, будет гораздо быстрее, если Василий Макарович подключит свои связи. — Да-да, — Бубликов закивал головой, — вы уж пожалуйста… А то мы с мамой очень волнуемся, у мамы уже было два приступа… — Конечно, у меня это получится быстрее, — солидно сказал дядя Вася. — Жена ваша документы при себе имела? — Как? — вскинулся Бубликов. — Ну, носила она в сумочке паспорт, пропуск, удостоверение какое-нибудь? — прикрикнула я, решив не церемониться с этим рохлей. — Я не знаю… — Снова он глядел печально, как верблюд, обнаруживший, что из колодца в оазисе уже кто-то выпил всю воду до его прихода. — А на работу вы ей звонили? — гнул свое дядя Вася. — Понимаете, это очень важно. Если она на работу не пришла, стало быть, ДТП вчера утром случилось, а если она была на работе, то вечером. Значительно сужается круг поисков… — Я не знаю рабочего телефона, может быть, мама… — Бубликов понурился. «Точно, полный придурок! — переглянулись мы с дядей Васей. — Вообще ничего про жену не знает!» Вы спросите, отчего я не отговорила дядю Васю от этого дела, хотя интуиция моя подсказывала, что ничего хорошего оно нам не принесет? Сами посудите, клиент с большими странностями. Далее, направила его к нам Пелагея Петровна, а о ней у нас с дядей Васей остались не самые лучшие воспоминания. Но попробуйте отговорить мужчину от чего-нибудь, когда он упрется рогом! И потом, мне и вправду захотелось помочь этой самой несчастной жене Иннокентия Бубликова. Вполне возможно, что женщина лежит без сознания в дежурной больнице, а с таким муженьком ей помощи не дождаться… — Думаю, нам нужно побеседовать с вашей мамой, — сказала я Бубликову, — возможно, она знает некоторые подробности о вашей жене, к примеру, как она была одета… Бубликов снова поглядел печально и отстраненно, из чего я сделала вывод, что он-то понятия не имеет, в чем прошлым утром его жена вышла из дому. — Пойдемте прямо сейчас! — проявил несвойственную живость наш клиент. — Я займусь поисками, а с вами пойдет мой заместитель, — солидно сказал дядя Вася. Ух ты, меня повысили! Мы добрались до Наличной улицы на маршрутке, причем Бубликов даже не сделал попытки заплатить за меня. Возможно, потому, что в кошельке у него было пусто, я успела разглядеть. Аванс с него дядя Вася брать не стал — дело, мол, быстрое, выяснить, что случилось с женой, хватит одного дня. Подъезд был тот же самый, и прежняя консьержка выглядывала из окошечка. Я сделала вид, что мы незнакомы. По дороге я выяснила, что живут Бубликовы на седьмом этаже, как раз под квартирой, где Пелагея Петровна в отсутствие родителей пыталась сделать из Сережки полезного члена общества. Вот почему-то я уверена, что ничего у нее не получится! Я ожидала увидеть обычную трехкомнатную квартиру, такую же, как выше этажом, но различия обнаружились уже на выходе из лифта. Вся лестничная площадка восьмого этажа была покрыта испанской напольной плиткой, перед дверью квартиры Бубликовых лежал коврик в виде симпатичного медведя-панды, над которым было написано большими буквами: «Добро пожаловать!» Дверь была не обычная, железная, как у всех, а какая-то навороченная, с порошковым покрытием и суперсовременными замками. Иннокентий пошарил в карманах своих мятых джинсов, ключа, видно, не нашел и нажал кнопку звонка. Тотчас послышались легкие шаги, и женский голос нараспев сказал: — Иду, иду! Открываю, сыночка! Дверь распахнулась без скрипа, и я увидела перед собой не старуху, нет, но пожилую даму весьма приятной наружности. Сразу бросалось в глаза, что дама очень следит за собой и не жалеет для себя, любимой, никаких средств. Седые, слегка осветленные волосы дамы были тщательно уложены, глаза подведены, губы тронуты помадой. — Какие новости, Кешенька? — спросила дама. — Вот, — ее сын печально вздохнул и показал на меня. В глазах мамы на миг мелькнуло разочарование, возможно, посылая сына к частному детективу, она рассчитывала, что он быстро вернется с женой. А тут я. Ну да ладно. — Я бы хотела кое-что прояснить… — начала я. — Я не разговариваю с незнакомыми людьми! — прервала меня дама. — И должна вам заметить, милочка, вы ведете себя невежливо, начиная первой. — Господин Бубликов, — рассердилась я. — Представьте меня вашей маме! И перейдем наконец к делу! Маму Бубликова звали Верой Павловной, и можете мне поверить, но по внешнему виду она вовсе не напоминала человека, проведшего бессонную ночь. И про два сердечных приступа ее сыночек явно приврал. Или преувеличил. После знакомства я огляделась в квартире. Контраст с верхними соседями был разительный. Прихожая казалась гораздо больше, оттого вероятно, что убрали уродливый стенной шкаф. На полу — красивая плитка, стены покрыты дорогущими обоями с неявным, но приятным узором. Светильники и мебель подобраны с большим вкусом. Когда мы жили с мужем в собственном загородном доме, я сама занималась его отделкой. И знаю, что сколько стоит. Так вот, в этой квартире ремонт был сделан очень качественно, тут вряд ли работала бригада гастарбайтеров из Средней Азии или с Украины, квалификация этих мастеров была явно выше. Мне удалось еще заглянуть в гостиную — дорогущая испанская мягкая мебель, занавески из натурального французского шелка и много комнатных цветов. — Кешенька, ты устал, иди к себе, — сказала Вера Павловна, — полежи, отдохни… Сын послушно пошел по коридору, шаркая тапочками. — Ноги! — сказала его мамаша. Иннокентий вздрогнул, сбросил пляжные резиновые тапочки и надел домашние, в клеточку. — Милочка, — проговорила Вера Павловна. — Может быть, выпьете со старухой чашку чая? Чаю мне совсем не хотелось — было слишком жарко, и если я чего выпила бы, то стакан воды. Но дядя Вася в свое время посвятил меня в сложную науку завязывания отношений со свидетелями и объяснил, что ничто так не сближает, как совместное чаепитие. Так что я, недолго думая, согласилась. Только попросила не черный, а зеленый чай. — Очень правильно, милочка! — одобрила хозяйка. — Зеленый чай гораздо полезнее, особенно в жару! Она препроводила меня на кухню и принялась накрывать на стол, вполголоса напевая какой-то старинный романс. Кухня, как и вся квартира, была на высшем уровне — шведская мебель из хромированной стали, матовое стекло и мореный дуб. Под предлогом мытья рук мне удалось еще заглянуть в ванную. Там тоже все было устроено по высшему разряду. Вера Павловна ловко сервировала чай, насыпала заварку в черный японский чайник. Я успела разглядеть упаковку — это был дорогущий китайский чай ручной работы, в прежней жизни я подавала такой только самым значительным гостям мужа. Перехватив мой взгляд, Вера Павловна вздохнула и проговорила с трогательной интонацией: — Хороший чай — это моя маленькая слабость! Я считаю, что на себе нельзя экономить! А вот, милочка, угощайтесь печеньем, домашнее, я сама пекла! Она придвинула ко мне изящную серебряную вазочку с воздушным печеньем. Я взяла печеньице, отломила маленький кусочек, положила в рот… восхитительно, просто тает во рту! Только… только вряд ли оно домашнее: я точно такое покупала в «Икее», это шведское овсяное печенье… точно, этот вкус ни с чем не спутаешь, да вон на шкафу стоит знакомая синяя коробка… — Прелесть! — проговорила я с полным ртом. — Рецептом не поделитесь? — Бесполезно, милочка! — ответила Вера Павловна с хитрой улыбкой. — Ни у кого, кроме меня, такое печенье не выходит! Ну ладно, подумала я, если хочешь мне дурить голову — я не возражаю, перейдем к делу! — Значит, последний раз вы видели вашу невестку вчера утром… — начала я. — Нет, милочка, утром мы ее не видели! — возразила Вера Павловна. — Ирочка, как обычно, ушла рано, она нас с Кешенькой не беспокоит. А мы встали в десятом часу, я накормила Кешу завтраком… он любит омлет с грибами и пармской ветчиной… «Губа не дура у Кеши», — подумала я. — А у него работа начинается позднее? — поинтересовалась я без задней мысли. Тут лицо Веры Павловны неуловимо изменилось. Оно отвердело, исчезла приветливая улыбка. — Кеша сейчас не работает, — проговорила она строго. — Он ушел из школы, там его не ценили и не понимали. Эти дети просто ужасны! Они не умеют ценить хорошего отношения! Но преподаватели еще хуже… вы не представляете, какие там интриги! — А он, простите, какой предмет преподавал? — мимоходом поинтересовалась я, думая, что мама сейчас назовет какое-нибудь трудовое воспитание или ОБЖ. На большее, по моим представлениям, этот недотепа не тянул. — Кеша — талантливый математик! — произнесла Вера Павловна с придыханием. — В университете он подавал такие надежды! Был первым на курсе! Но вот наука в нашей стране не в почете, ему пришлось идти в школу…