– Я займусь этим, – он закрывает папку. – Я бы хотела быть там, когда его будут допрашивать. – Сара, вы не работаете в полицейском управлении. – Мне всё равно. Я хочу быть там, и я буду. Как скоро вы сможете его найти? Шериф раздраженно трет лоб. Он знает, что я не сдаюсь и что споры со мной не принесут ничего хорошего. – Отлично. Я могу вызвать машину, чтобы привезти его в течение часа. – Идеально. Я буду в зоне ожидания. Напишите мне, когда он приедет. Шериф Стивенс кивает. Когда я выхожу из его кабинета, он останавливает меня: – Хотите, я составлю вам компанию? – Нет, я думаю, что с меня довольно вашего общества. Выхожу из его кабинета и достаю свой телефон, посылая Энн сообщение. Мы убедили его. Я вернусь сегодня после обеда. 36 Адам Морган Я прозвонил половину списка, но безуспешно. Никто ничего не слышал о Николасе Миллере. Я решаю сделать перерыв и наливаю себе виски. Мой графин пуст, но рядом с ним стоят две полные бутылки скотча, любезно принесенные Сарой. Я наливаю двойную порцию, залпом выпиваю ее, а затем наливаю еще одну. Медленно потягиваю напиток, пока разжигаю огонь. На улице всё еще светло, но мне наплевать. Я задергиваю шторы и делаю дом настолько темным, насколько это возможно. Теперь только камин дает хоть какой-то свет. Это то, что я чувствую прямо сейчас, – мрак, безнадежность. Просто жду, когда пройдет мое время. Делаю глоток. Возможно, чем медленнее я буду пить, тем медленнее будет проходить мое время. Я сижу так добрых двадцать минут, погруженный в депрессию. Таков мой конец? Единственная ошибка разрушила мою жизнь. Разве это справедливо? Насколько всё это справедливо? Есть много вещей, которых я заслуживаю, но тюрьма или казнь – не одно из них. Думаю, это та жизнь, которую я выбрал. Это тот путь, по которому я решил пройти. Вот так. После того как виски проникает в кровь, я пытаюсь позвонить Ребекке и попадаю на голосовую почту. – Привет, Ребекка, это Адам. Я уже закончил почти половину списка – и ничего. Надеялся, что вам повезет больше. Прямо сейчас у меня перерыв, но скоро я продолжу. Если хотите прийти на ужин, не стесняйтесь. У меня в морозилке есть пара стейков. В любом случае поговорю с вами позже. – Я заканчиваю сообщение. Это приглашение на ужин – вина выпитого виски. Делаю еще один звонок. Гудки идут и идут, а потом появляется голосовая почта Сары. – Привет, Сара. Это я, Адам. Я думал о тебе. Я скучаю по тебе. Пожалуйста, позвони мне. Я люблю тебя… Сара… – Я замолкаю и даю отбой. Наверное, она слишком занята, чтобы перезвонить мне. Я звонил ей раньше, и она отвечала. Я знаю, что в пятницу вечером произошло что-то странное, но полагал, что это был приятный момент. Думал, что начался прогресс. Я не прикасался к коробке с уликами, которую она принесла. Я всё еще думаю, что за смерть Келли ответственен кто-то из ее прошлого. Если кто-то убил человека, которого я люблю, я никогда не простил бы этого. Никогда. Я подождал бы, пока у меня не появится возможность отомстить, даже если на это уйдут годы или вся моя жизнь. Я искренне верю, что это сделал брат Грега. Это единственное объяснение. С другой стороны, это может быть Скотт. Мне нужно снова поговорить с ним и по-настоящему прочувствовать его. В прошлый раз он застал меня врасплох, но на этот раз я буду готов. Я должен проверить, смогу ли уговорить его прийти в дом. Может быть, Сара тоже будет здесь, чтобы прочитать его мысли. Это всегда было ее даром – читать людей; однако она не делала этого всё то время, когда я встречался с Келли. Возможно, она потеряла хватку… А еще эта фотография. Кто мог нас видеть? Скотт? Или, может быть, кто-то из его близких? …Входная дверь открывается и закрывается. Входит мама. Она одета в длинное черное пальто и туфли на каблуках. Ставит на кухонный стол две сумки с продуктами. – Почему здесь так темно? – сразу же спрашивает она, раздвигая все занавески и впуская поток сияющего света. Я щурюсь и тру глаза, вставая с дивана. – Господи, мам… – Ты не можешь жить в пещере. – Она возвращается на кухню и начинает распаковывать сумки. Я складываю список телефонных номеров в груду бумаг и следую за ней на кухню. Не хочу объяснять про Ребекку и мое дополнительное расследование: мама задаст миллион вопросов и будет настаивать на помощи. – Чем ты сегодня занимался? – Выполнял кое-какую работу. Что принесла? – Просто кое-какие угощения. Всякие закуски, сыр-«косичка», шипучки, йогурт. Все твои любимые детские вкусности. – Сегодня у меня есть хорошие новости. Она прекращает суетиться. Ее глаза загораются: – Они снимают обвинения? Что, нашли настоящего убийцу? – Нет, мам. Мой агент работает над сделкой по моей книге. Мамино волнение спадает. Она открывает сырную упаковку и протягивает ее мне. Хлопает меня по плечу и улыбается. Вместо того чтобы очистить сыр, я просто откусываю кусочек с конца. – Это всё говорит само за себя. Это здорово, мам. Он говорит о семизначной сумме и экранизации. – О, милый… Это удивительно. Я горжусь тобой. Твой отец тоже гордился бы тобой. – Мама крепко обнимает меня, но я не уверен, что она вправду так думает, учитывая мою ситуацию. – Чем ты занималась? – Ходила по делам. Поговорила с несколькими адвокатами. – Зачем? – Убедиться, что у тебя наилучшая возможная защита. Оказывается, каждый адвокат, с которым я разговаривала, соглашался, что Сара более чем квалифицированна. Не знаю, верить ли их словам. Вероятно, это просто связано со всей шумихой вокруг расширения прав и возможностей женщин в наши дни… – Мама, остановись. – Хотя я удивлена. Я думала, адвокаты – жадные до денег охотники за скорой помощью, но ни один из них даже не был заинтересован в том, чтобы взяться за твое дело. По их словам, это безнадежно… Но это только потому, что они не знают моего сына, – она нежно щиплет меня за щеку. – Это обнадеживает, – саркастически говорю я. – Я знаю, что ты невиновен, медвежонок. Невиновные люди не попадают в тюрьму. – Она заканчивает раскладывать продукты. – Это совсем не так. Есть некоммерческая организация, которая помогает оправдывать ошибочно осужденных людей. – Как бы то ни было, ты не попадешь в тюрьму, так что тебе не придется беспокоиться об этом. Я прослежу, чтобы Сара покончила со всем этим как можно скорее. – Мама открывает газировку и протягивает ее мне. – Так вот, я просто зашла, чтобы завезти кое-какие продукты, прежде чем уеду из города. У меня есть обязательства, от которых я не могу отказаться, но я вернусь завтра. Она целует меня в щеку и выходит из дома. Я открываю одну из конфет и откусываю. Сок вытекает наружу, пробуждая все мои вкусовые рецепторы к терпкому, сладкому вкусу. Именно таким я запомнил его в детстве. Дожевываю остатки, возвращаюсь в гостиную и беру список телефонных номеров. Я должен разобраться с этими цифрами. Невинные люди действительно попадают в тюрьму, но я не буду одним из них. Я беру трубку и начинаю набирать номер. 37 Сара Морган Примерно через час за мной спускается шериф Стивенс. На вид он замкнут, но когда начинает говорить, то выглядит добрым. Как будто ведет битву с самим собой: как именно он должен вести себя со мной, как он должен относиться ко мне, как он хочет, чтобы я воспринимала его. – Я готов, Сара. – Стивенс хлопает меня по плечу как раз в тот момент, когда я откусываю кусок от черствого сэндвича из торгового автомата. Я говорю ему «хорошо» и доедаю остатки. Он вернулся к тому, чтобы называть меня Сарой. Я не могу понять этого парня, но чувствую, что он что-то скрывает или, может быть, просто не делится со мной всей правдой. – Вы будете наблюдать за допросом из смотровой комнаты. Пока мы идем, его рука натыкается на мою. Он извиняется и улыбается мне. Я улыбаюсь в ответ. Не знаю, почему. – Прямо сюда. Маленькая комната с большим смотровым окном, выходящим в комнату для допросов. То самое место, где Скотт напал на Адама и где я узнала подробности измены и лжи моего мужа. В кресле, где когда-то сидел Адам, – Джесси Хук. Я узнаю́ его по фотографии, хотя она была сделана много лет назад. Его лицо немного потрепано. Он худой и долговязый. Его лохматые пепельно-каштановые волосы, похоже, не расчесывались уже несколько дней. На нем огромное худи на молнии и джинсы. Он выглядит испуганным. Это то, что выделяется сильнее всего. Страх. Он это сделал? Он знает, кто это сделал? Чего он боится? Или кого? Он кажется нервным типом, и иногда нервы воспринимаются как страх, но, возможно, это что-то другое? Может быть, я придаю этому слишком большое значение – надеясь, что у него есть ответы, которые я ищу. Я не из тех, кто будет ждать ответы. Я ищу их. Я ненавижу ждать. Я ненавижу не знать. Этому засранцу лучше рассказать то, что мне нужно. – Я буду прямо там, если понадоблюсь. Просто скажите офицеру. Минуту или две спустя шериф Стивенс садится напротив Джесси. Глаза последнего расширяются. Ему становится не по себе, он неловко ерзает на стуле. Я вижу, как его грудь поднимается и опускается, когда он глубоко вдыхает и выдыхает, оглядываясь по сторонам. Шериф Стивенс нажимает кнопку записи в конце стола. Он спокоен и собран, а вот Джесси начинает волноваться еще сильнее. Смотрит куда угодно, но только не на шерифа. Я ловлю его взгляд через одностороннее зеркало, и мне кажется, что он смотрит прямо на меня – как будто пытается что-то сказать тому, кто находится по другую сторону. Я сдерживаю себя, чтобы не ворваться и не задать все вопросы, на которые у меня не было ответов. – Бренда Джонсон, сотрудница «Кофе Сета», сообщила нам, что вы часто навещали Келли Саммерс. Что вы приходили за несколько дней, недель, а то и месяцев до ее смерти. Это правда? Этот вопрос, кажется, успокаивает Джесси. Он выпрямляется на стуле, убирает волосы с глаз и складывает руки перед собой