Я всё еще разрываюсь между перепиской с Энн, странным поведением Хадсона и допросом. – Нет. Мы всё равно проверим его. У нас есть основания, а он готов сотрудничать. Вам не о чем беспокоиться. Я киваю. Я не совсем удовлетворена его ответом, но на данный момент лучше взять то, что предложено. – Что вы об этом думаете? – Джесси ничего не знает. Я думаю, он просто был влюблен в Келли. Был ли он близок с ней? Нет. Думал ли он, что они близки? Да. – Он был влюблен в нее? – Скорее всего. – Он сказал что-нибудь ценное? – Маловероятно. Но мы проверим его ДНК, и если обнаружится совпадение с третьим набором, это даст нам больше информации и повод задержать его для более тщательного допроса. Этот ответ дарит ощущение, что я снова всё понимаю, даже если я этого не чувствую. Но всё равно тут есть что-то неправильное. – Вас подвезти? – Нет, спасибо. Сколько времени потребуется на получение результата теста ДНК? – Двадцать четыре часа с момента отправки в лабораторию. – И вы сразу же дадите мне знать? – Конечно. Я ухожу, надеясь, что шериф так и сделает. Не знаю, почему он вдруг решил помочь мне. Что изменилось? Может быть, верит, что Джесси имеет отношение к смерти Келли? Или думает, что Джесси что-то знает? Это должен быть Джесси. Он должен быть третьим набором ДНК. Ни один свидетель не упоминал о другом мужчине. Видимо, Келли держала его в секрете. Но почему? Ведь Адама она особо не прятала… Надеюсь, что третий набор ДНК совпадет с ДНК Джесси. Я устала от этой погони за дикими гусями[35], и меня тошнит от того, что у меня нет ответов на все вопросы. А теперь я должна положить конец тому, что, черт возьми, задумал Адам. 38 Адам Морган Виски украл некоторые из моих воспоминаний. Надеюсь, что я не получил важную информацию из вчерашних телефонных звонков, потому что не уверен, что смог бы ее запомнить. Я решил начать с последнего телефонного номера, который смог вспомнить. Еда и крепкий сон определенно пошли мне на пользу. Я снова начинаю чувствовать себя собой – и под этим я подразумеваю безнадежность и депрессию, – но определенно трезвею. Мне грозит смертная казнь. Больше я ничего не могу чувствовать. Но от виски пока воздерживаюсь. Беру трубку и начинаю набирать номер. И как только включается голосовая почта, входная дверь с грохотом распахивается. – Адам! Мне даже не нужно ее видеть, чтобы понять, что это она. Я мог бы узнать этот разочарованный голос где угодно, в любое время. Быстро вешаю трубку и пытаюсь выглядеть беззаботно лежащим на диване. Сара входит в гостиную. Она в бешенстве. Вот здорово… Что я натворил на этот раз? Это не может быть хуже, чем завести интрижку и оказаться под судом за убийство своей любовницы… – Привет, милая, – говорю я с долей сарказма. Я могу сказать по выражению ее глаз, что сейчас она видит во мне просто клиента, с которым нужно разобраться. Что случилось с Сарой, которая была здесь в пятницу вечером? Ее любовь, кажется, исчезла, и я не могу винить ее. На моем лице поселилась неряшливая, неопрятная борода. Я уверен, что мои глаза налились кровью, а под ними – мешки. Волосы в беспорядке, и я всё еще в пижаме и халате. И давайте не будем забывать о ситуации, в которую я всех нас втянул… – Не говори мне «привет», милый. Что это за рыжая, телефонные звонки и десять тысяч долларов, которые ты потратил? Ее глаза сужаются. Может быть, она действительно заботится обо мне? В первую очередь спросила о рыжеволосой… Ревнует? Я уже давно не видел, чтобы Сара ревновала. В конце концов, она может полюбить меня снова… – Могу объяснить, – говорю я, поднимая руки вверх. – Тогда объясни, – она садится на диванчик и закидывает одну ногу на другую. – Хорошо, рыжеволосая… Ее зовут Ребекка. Она журналистка. – Журналистка? Ты разговариваешь с журналисткой? Ты вообще знаешь, что тебя судят за убийство и на кону стоит смертная казнь? – Я понимаю это больше, чем кто-либо другой. Я стискиваю зубы. Вот в чем проблема: Сара обращается со мной, как с идиотом. Чего она ожидает? «О черт… Спасибо, что напомнила. Я совсем забыл, что нахожусь под домашним арестом в ожидании суда». – Ты действительно понимаешь? – Это явно риторический вопрос. – Она помогает мне. – Она – журналистка. Ты для нее просто очередная история, и ты даже не знаешь эту женщину. Прямо сейчас происходит отбор присяжных, и последнее, что мне нужно, – чтобы что-то в средствах массовой информации повлияло на них. Тебе повезло, что СМИ раскопали прошлое Келли, потому что это пошло тебе на пользу с точки зрения общественного мнения. Но история, которая выставит тебя в нелестном свете, разрушит это. Понимаешь? – У нас с Ребеккой есть соглашение. Она излагает мою версию событий, и я плачу ей за помощь в моем расследовании. – Я подаюсь вперед, упираясь локтями в колени. – Мое расследование? Что, черт возьми, это значит? Происходит всего одно расследование, и это Джесси Хук. Что, по-твоему, ты делаешь, Адам? – Сара покачивает ногой вверх-вниз и поправляет юбку. Ее лицо краснеет, и она раздраженно вздыхает. Я знаю, что мое вмешательство беспокоит ее, потому что она думает, что знает лучше. Раньше я в это верил. Теперь – нет. – Кто такой Джесси Хук? – Вот именно. Ты понятия не имеешь, что происходит с твоим собственным делом. В этом-то и проблема, – говорит Сара с некоторой язвительностью в голосе. – Я заперт здесь. Я не могу уйти. Поэтому, если ты мне ничего не говоришь, я ничего не знаю, а когда я ничего не знаю, то ищу всё подряд. – Это угроза? – Почему ты восприняла это как угрозу? – Я сбит с толку ее вопросом и изменившимся тоном. Сара неловко ерзает на стуле, а затем в очередной раз поправляет свой безупречный наряд. – Нет, не бери в голову. – Она встает, берет коробку, которую принесла в прошлый визит, и бросает ее на кофейный столик. – Вот то, на чем ты должен сосредоточиться. – Кто такой Джесси Хук? Она фыркает. – Джесси Хук часто бывал в «Кофе Сета». Коллега Келли сказала, что он был одержим ею и доставлял ей неудобства, поэтому мы его разрабатываем. – И?.. – Мы проверяем его ДНК. Он может оказаться тем самым третьим набором. Шериф Стивенс допрашивал его около часа назад. Я была там, но немного отвлеклась. Я просмотрю запись. – Приятно слышать, что ты отвлеклась, работая над моим делом, – саркастически говорю я. – Но это ты меня отвлекал. Рыжеволосая. Деньги. Телефонные звонки. Не мог бы ты, пожалуйста, объяснить мне? – В ее голосе слышны гнев и раздражение. – Как я уже сказал, Ребекка помогает мне разобраться с семьей первого мужа Келли. Я думаю, что кто-то из них виновен в ее смерти. – Встаю и наливаю себе стакан скотча. – Это тупик, – многозначительно говорит Сара. – Почему? Ты хотя бы проверяла это? – Я верю, что это сделала полиция. И если честно, это просто кажется неправдоподобным. – Ты веришь, что это сделала полиция? Я бы хотел надеяться, что мой адвокат не выстраивает стратегию, основываясь на вере. – Я опустошаю стакан и наливаю себе еще. Я не могу иметь с ней дело прямо сейчас. Она верит… с каких это пор убеждения выигрывают дела? Мне нужны факты. Мне нужны доказательства. Какого черта она делает? – Ты знаешь, что я имею в виду, Адам. – Очевидно, что нет, – бросаю я ей вызов. Она вообще борется за меня? Или знает, что это безнадежно? Неужели она бросила всё в ту же секунду, как взялась за мое дело? Неужели для меня нет никакой надежды? Я откидываюсь назад и вниз, делая большие глотки скотча. Жжение в горле – единственное, что напоминает мне, что я всё еще жив. – Разве не ты был убежден, что Скотт виновен в смерти Келли? А теперь ты убежден, что это сделал кто-то из ее прошлого… Определись уже. – Скотт сказал, что никогда не причинял вреда Келли, и я думаю, что верю ему. Может быть, он действительно не имеет отношения к убийству Келли? – Джесси Хук подтвердил, что был свидетелем того, как Скотт избивал и словесно оскорблял Келли. Зачем ему лгать? – Подожди. Скотт это делал? Но он клялся, что это ложь! Какого черта Скотт стал бы мне врать? Почему его должно волновать, что я думаю? Что-то не сходится. – Кто в здравом уме признается в жестоком обращении со своей покойной женой? Она права. Я такой идиот… Просто мне показалось, что Скотт говорит правду. Он выглядел так, будто просто хотел помочь. Возможно, так оно и есть. Он мог быть жестоким, но это не значит, что он убил ее… Я не знаю, что думать. Конечно, он мог бы это сделать. У него вспыльчивый характер. Он засранец. Ему это могло сойти с рук. Ради всего святого, он же коп! Может быть, мне не стоит списывать его со счетов на основании одного разговора? Всё это полный бардак. Я не знаю, нашел ли верного человека или хотя бы верное направление. Но не могу сдаться сейчас. У меня осталось меньше двух недель до начала судебного разбирательства. Там должен быть кто-то. Тот, кто знает хотя бы что-то. – Что всё это значит? – Сара указывает на бумаги рядом со мной.