Лицо жжет, и я прикладываю к нему руку. Когда убираю пальцы, на том месте, где ее кольцо соприкоснулось с моей щекой, остается пятно крови. Элеонора делает шаг назад. Ее зубы стиснуты, а огонь в глазах всё еще горит. Мэтью встает и обнимает меня, изучая мое лицо. Затем поворачивается к моей свекрови и спокойно говорит: – Вы должны уйти. Всё равно вы не сможете увидеть Адама сегодня вечером. Охраняемая дверь, примыкающая к приемной, подает звуковой сигнал, и порог переступает крупная фигура. – Что, черт возьми, здесь происходит? – Шериф Стивенс смотрит на меня, затем на Элеонору. Та распрямляется, вскидывает голову и, развернувшись на каблуках, выбегает из полицейского участка. – Это пустяки. Давай просто покончим с этим, – я убираю руку от лица. – Вы уверены? Я киваю. – Они все были зарегистрированы, Мардж? – Ага, – отвечает та, даже не отрываясь от своих бумаг. – Хорошо. Вы, ребята, можете пойти со мной, – шериф Стивенс протягивает руку, как бы говоря: «Пожалуйста, позвольте мне показать вам, что я для вас припас». Мы следуем за ним по узкому коридору. Мэтью и я идем бок о бок, Боб и Энн следуют за нами. Стены белые сверху и красные снизу. Цветовой контраст резок для глаз, и это именно тот эффект, который предназначен для людей, сопровождаемых в допросные. Шериф приводит всех в одну комнату и начинает говорить, не предлагая никому из нас сесть и не садясь сам: – Во-первых, я хочу поблагодарить всех вас от имени Департамента округа за то, что вы добровольно выделили свое время для оказания помощи в продолжающемся расследовании. Я должен напомнить, что никто из вас не находится под арестом и ни при каких обстоятельствах вы не обязаны разговаривать с нами. При этом, если вы добровольно поделитесь с нами информацией, она будет записана и может быть использована в ходе расследования. Если это ясно и приемлемо для всех вас, хотите ли вы продолжить? Мы киваем. – Хорошо. Что ж, как я уже сказал, это очень ценно. Прежде чем начать… Мистер Миллер, вы получили травму из-за ужасных действий офицера Саммерса. Я уверен, вы можете представить себе уровень его отчаяния и эмоции, с которыми он имеет дело. Однако его поведение было неприемлемым, и ему нет оправдания. Я просто хочу, чтобы вы знали: он отстранен от работы без сохранения заработной платы и находится на внутренней проверке. В ожидании результатов расследования нам, возможно, придется уволить его с работы. Я говорю вам это, поскольку хочу, чтобы вы знали: мы относимся к подобным вопросам очень серьезно. – Стивенс смотрит прямо на Боба и спрашивает: – Мистер Миллер, вы хотите выдвинуть обвинение против офицера Саммерса? – Нет, я этого не сделаю, – уверенно отвечает Боб. – Я знаю, что ему, должно быть, невероятно сложно, и то, в чем мистер Морган обвинял меня, должно быть, было довольно болезненно для него. Хоть я и недоволен его поведением, я не хочу выдвигать обвинение. – Не могу не сказать, что рад слышать это, мистер Миллер. Скотт может быть немного неуправляемым, но в глубине души он хороший. Боб просто кивает, явно желая поскорее покончить с этим. – Тогда ладно. Мы разделим вас двоих, – шериф указывает на Боба и Энн. – Я попрошу офицеров сопроводить вас в отдельные комнаты. Пожалуйста, следуйте за ними. – Шериф возвращается на место с раскрытыми руками, словно изображает Христа во время Тайной вечери. Энн бросает на меня быстрый взгляд. Я поджимаю губы, не давая ей никаких указаний. Боб выходит, слегка задрав подбородок, потом Энн. А мы с Мэтью остаемся лицом к лицу с шерифом Стивенсом. – Итак… Сегодня в высшем эшелоне власти было довольно дерьмовое шоу. – На его лице застыла сардоническая ухмылка. Я знаю, что ему нравится брать верх и видеть, как я извиваюсь. Он собирается выжать из ситуации все, что можно, – теперь, когда я снова на его территории. Однако я не собираюсь уступать ему. – Да, – отвечаю я. – Если б только некоторые сотрудники правоохранительных органов отреагировали быстрее, когда сработала сигнализация, сообщившая, что человек, обвиняемый в убийстве и находящийся под домашним арестом, вылетел из отведенного ему помещения со скоростью ста миль[39] в час, тогда, возможно, всего этого можно было бы избежать. Но трудно услышать тревожные звоночки за громким жеванием пончиков, – язвит Мэтью. Я бросаю взгляд на Мэтью и позволяю легкой улыбке скользнуть по моему лицу. – Кто вы такой? – спрашивает Стивенс. – Мэтью Латчоу. – Он протягивает руку для рукопожатия, пытаясь доминировать. Шериф складывает руки на груди. – Наши офицеры в меру своих возможностей следовали протоколу и всего на несколько минут отстали от мистера Моргана, когда тот покидал свое жилище. Вы оба должны быть благодарны за то, как быстро они отреагировали. Сцена в вашем офисе могла быть гораздо хуже. – Может быть. Но если б Скотта Саммерса там не было, Боб все еще мог бы нормально ходить этим вечером, – вмешиваюсь я. – Действия Саммерса были… прискорбны, как я уже заметил. Его поведение будет рассмотрено. – Каков план? – спрашиваю я, желая продвинуть этот процесс вперед. Щека горит, и мне нужно выпить чего-нибудь покрепче. – Мы допросим и Энн, и Боба. Честно говоря, я просто пересекаю границы дозволенного и расставляю точки над «i», поскольку с нашей стороны это дело закрыто. – Вы должны признать, что это странная связь. У Боба есть мотив, а Энн угрожала Адаму. Так что я была бы признательна, если б вы сделали больше, чем просто расставили точки над «i». И я хотела бы провести анализ почерка. – Вы правы. Это определенно подозрительно. Если кто-то из этих двух вовлечен в дело, мы это выясним. – Он пытается соответствовать серьезности в моем тоне. – В анализе почерка необходимости нет. Энн уже призналась, что сделала ту подпись. – Вы слышали о ложных признаниях? Мне понадобится анализ почерка. Полицейская работа этого шерифа в лучшем случае небрежна, и я не уверена, происходит ли это из-за невежества или намеренно. Он плотно сжимает губы и кивает. – Можем ли мы наблюдать за допросом интересующих нас лиц? – спрашиваю я. – Их показания в конечном счете будут иметь отношение к моему делу. – Конечно. Почему бы и нет. Не могу сказать, считает ли он, что делает мне одолжение, или просто находится в хорошем настроении. – Тогда не могли бы вы допросить их поочередно? Чтобы мы смогли понаблюдать за обоими? Шериф Стивенс поднимает брови. – Я полагаю, мы могли бы, – его голос становится очень высоким в конце, – но вы же знаете, что это значительно увеличит время вашего пребывания здесь? – Очевидно. – Мэтью закатывает глаза. – Понимаю, – говорю я с уверенностью. – Хорошо, тогда… Конечно. Я дам знать коллегам. У вас есть предпочтения, с кого начать? – Давайте начнем с Энн. 47 Адам Морган Какого хрена это занимает так много времени? И где, черт возьми, моя мама? Я позвонил ей, как только они закончили регистрировать меня. Я расхаживаю взад и вперед по комнате для допросов, месту, с которым хорошо познакомился за последние две недели. Им лучше найти что-нибудь на Энн и Боба. Это моя последняя надежда, и мне нужно, чтобы Сара и шериф Стивенс поверили мне. Они должны поверить, что я этого не делал. Достаточно тщательно изучить обоих. Дверь распахивается с такой силой, что ударяется о бетонную стену и отскакивает обратно в Скотта Саммерса. Он морщится от боли, а затем шаркает внутрь, захлопывая за собой дверь. Он похож на дикое животное: раскрасневшийся, тяжело дышащий, глаза налиты кровью, губы поджаты. – Нам нужно поговорить, – строго говорит он. Я поднимаю руки вверх, показывая, что не ищу драки. – Расслабься. Я не собираюсь тебя бить. Я опускаю руки и складываю их на груди, ожидая, когда он заговорит. Не знаю, зачем он здесь. – У меня не так много времени. Я не должен быть тут. Скажи мне все, что знаешь о Бобе и Энн, – он бросает на меня мимолетный взгляд. В его глазах надежда и гнев. – Я не думаю, что ты это сделал, и я знаю, что я этого не делал. – Мне наплевать на твои теории. Просто расскажи мне факты! – Он делает пару шагов ко мне и стискивает зубы. – Ладно. Ладно. Я рассказываю ему всё. Всё, что знаю о Бобе, об Энн, о Келли, обо всем этом. Это моя последняя отчаянная игра, так что нет смысла прятать карты. – Как ты узнал эту информацию? – Я не могу назвать свой источник. – Мне плевать на защиту твоего источника. Ты будешь сидеть взаперти до суда за то дерьмо, которое натворил сегодня. Я – всё, что у тебя есть. Если ты хочешь выбраться из всей этой передряги, скажи мне. Терпение Скотта лопнуло. Его прошиб пот, и он отчаянно поглядывает на дверь и одностороннее зеркало. Я уверен, что он не должен быть здесь. Они ни за что не стали бы держать его здесь после того дерьма, которое он сегодня натворил. Он напал на адвоката, одного из лучших в округе Колумбия. Нельзя просто взять и уйти от этого, даже если твоя жена убита. – Ее зовут Ребекка Сэнфорд. Она – репортер газеты округа Принс-Уильям. Я надеюсь, что Скотт говорит правду о том, что он не причастен к убийству своей жены; в противном случае я просто дал ему неопровержимый аргумент в пользу моего обвинительного приговора. Без Ребекки у меня нет ни единого шанса выбраться из этого дерьма – если только Сара не работает над другим подходом к моему делу… Скотт кивает мне и говорит, что будет на связи. Не знаю, верю ли я в это, но надеюсь. Даже когда в вашей жизни ничего не осталось, надежда – это единственное, что никогда нельзя отнять. Он резко уходит, не сказав больше ни слова. Я сажусь за стол и жду. Я хорошо научился ждать.