– Пошел ты… Ты пожалеешь об этом. – Сомневаюсь. Теперь у вас есть право хранить молчание… …Два часа спустя я оказываюсь в маленькой комнате для допросов с чашкой несвежего кофе. Слева от меня на стене висит большое одностороннее зеркало. Я опускаю голову на руки и с нетерпением постукиваю ногой по полу, мое терпение иссякает. – Я хочу позвонить, – кричу я в пустоту. – Я хочу свой гребаный телефонный звонок! Дверь открывается, и входят шериф Стивенс и помощник шерифа Хадсон с пластиковыми стаканчиками кофе в руках. Шериф ставит передо мной бутылку воды. – Хочешь пить? Я беру воду, выпиваю ее залпом и сжимаю пустую бутылку, затем бросаю ее в мусорное ведро у двери. Полицейские не торопятся устраиваться напротив меня. Они переглядываются, небрежно потягивая кофе. Пытаются выглядеть спокойными, но их сжатые челюсти и напряженные глаза выдают тот факт, что они в бешенстве. – Я имею право на звонок. Я все еще понятия не имею, почему нахожусь здесь. Эти придурки избили меня и бросили на заднее сиденье патрульной машины. Меня ни в чем не обвиняли, но я сижу в этой комнате уже больше часа. Я не знаю, в порядке ли Сара. Я не знаю, как я во всем этом замешан. – Мистер Морган, могу я называть вас Адамом? – спрашивает шериф, как будто мы обращаемся друг к другу по имени. Как будто он пытается быть обходительным со мной. Гребаные куски дерьма. Я устал от этого. Я просто хочу знать, что, черт возьми, происходит. Я киваю без всякого энтузиазма. – Хорошо. Вы можете звать меня Райан, а этого парня, – он похлопывает Хадсона по спине, – Маркусом. Мы здесь, чтобы задать вам несколько вопросов, и, надеюсь, теперь вы решите сотрудничать со следствием. Вы понимаете? Я делаю глубокий вдох и тру лоб руками, пытаясь унять начинающуюся головную боль. – Да. – Превосходно. А теперь не могли бы вы рассказать нам, где были прошлой ночью? – Я был в своем доме у озера Манассас примерно до полуночи. Потом поехал домой. Они кивают. Помощник шерифа Хадсон достает блокнот и ручку из кармана рубашки и начинает делать пометки: – Вы были один? – Нет. – С кем вы были? – Какое это имеет значение? Мне нужен мой адвокат. Прямо сейчас. Я больше ничего не скажу, пока не узнаю, что происходит и какого черта я здесь. Я встаю, отшвыривая стул и сотрясая стол. Кофе разливается, и в комнату немедленно врываются двое полицейских, удерживая меня. Помощник шерифа вскакивает, откидывая свой стул назад. Он бросается на меня, хватая за шею. Его глаза выпучиваются, а губы сжимаются, когда он оказывается в двух дюймах от моего лица: – Слушай сюда, ты, маленький засранец! Келли Саммерс была зарезана в твоей постели. Возможно, ты хочешь начать рассказывать нам, что произошло на самом деле, потому что, учитывая количество улик, собранных против тебя, твои дни, черт возьми, сочтены. Он прижимает меня к стене. Шериф Стивенс отстраняет его, говоря, чтобы он остыл. – Я не собираюсь успокаиваться. Келли была хорошей девочкой. Она была членом семьи, а этот кусок дерьма в белом воротничке приезжает в наш город и убивает ее. К черту этого парня, – выплевывает Хадсон. Капли пота скапливаются у линии роста его волос. – Что? Келли? Она была в порядке, когда я уходил, – бормочу я, задыхаясь от собственных слов. – Как? Как это произошло? Ноги подкашиваются. Комната вращается и вращается. Полицейские позволяют мне упасть на землю и делают шаг назад. Кто мог причинить вред Келли? Сообщения от ее мужа… Я вспоминаю их – каждое более угрожающее, чем предыдущее. Это должен был быть он. – Ее муж. Должно быть, это был ее муж. Проверьте ее телефон. Проверьте ее сообщения, – умоляю я, пытаясь собрать все кусочки воедино и разобраться в этом. – Не смей, сука, говорить о ее муже! Хадсон тычет пальцем прямо мне в лицо. Шериф отталкивает его и поворачивается ко мне. – Мы рассматриваем все варианты, но, как красноречиво сказал Маркус, это не очень хорошо для вас. – Я никогда не причинил бы вреда Келли. Я… я… я не мог. Я любил ее. – Я опускаю голову на руки. – Это здорово, – говорит шериф Стивенс с оттенком сарказма. – Почему бы вам не последовать за одним из этих ребят и не позвонить своей жене? 7 Сара Морган Я встаю и делаю быстрый, легкий вдох. Оглядываюсь на Мэтью и Энн; они сидят в первом ряду и ободряюще улыбаются. Слегка киваю им, поправляю лацканы пиджака и иду к скамье присяжных. Прежде чем начать, смотрю в глаза каждому присяжному заседателю. – Сенатор Маккаллан проработал на государственной службе более двадцати пяти лет. За двадцать пять лет ни разу, – я поднимаю палец, чтобы подчеркнуть свою точку зрения, – его характер или профессионализм не подвергались сомнению. Мы вызвали ряд свидетелей, доказывая именно это. Ни разу он не получал взятки. Ни разу не пренебрег другим человеком, не использовал свою власть в своих интересах и не отступил от своих принципов. – Я кладу руку на плечо моего подзащитного. – Он – один из редких ярких маяков в болоте лжи, коррупции и тайных сделок. Именно это образцовое служение привело его к ситуации, в которой он находится, потому что он виновен в одном… в том, что не отступил. Я бросаю быстрый ободряющий взгляд на своего подзащитного и возвращаюсь к скамье присяжных. – Сенатор Маккаллан возглавляет подкомитет возобновляемых источников энергии. Его усилия высоко оцениваются как экспертами, так и американским народом, но не представителями большой нефти, как вы уже догадались. – Указываю на двух мужчин, одетых в красивые сшитые на заказ костюмы, дополненные яркими, но одинаково дорогими, украшенными драгоценными камнями галстуками боло[13]. Прохожу через вращающуюся дверь между столами обвинения и обвиняемого и встаю в проходе рядом с ними. – Это был единственный человек, которого они боялись. Единственный человек, которого, как они знали, они не могли спрятать под ковер быстрой выплатой. Единственный человек, на которого они не смогли бы нарыть компромат и шантажом заставить замолчать. – Я возвращаюсь к присяжным, останавливаюсь у стола обвинения. – Итак, что они сделали? Они создали свои собственные комитеты. Деликатно указываю на главного свидетеля. Женщина, с которой всё это началось. С этой частью мне нужно быть осторожной. – Мы не должны злиться на эту женщину за ее ложные обвинения. Мы не должны злиться на нее за то, что она пытается втоптать сенатора Маккаллана в грязь, – я бросаю на нее сочувственный взгляд, пытаясь передать, что действительно имею в виду именно это, – потому что она всего лишь пешка в игре, а не кукловод. Мы доказали ее связи с высокопоставленными сотрудниками в «Петронекст», мы нашли «секретные» банковские переводы на ее «совершенно новый» банковский счет. Дамы и господа присяжные, если это не старая добрая игра со взяткой за клевету, тогда я не знаю, что это такое. Мы сочувствуем ей, действительно сочувствуем. Но вы также должны увидеть всё как есть. Подделка. Чистая выдумка. Ложные обвинения, сфабрикованные в отчаянии, чтобы свергнуть единственного человека, которого они не знали, как подкупить и скрутить так, как им хотелось. Мой клиент виновен во многих вещах, сражаясь за американский народ, оставаясь верным своему слову, будучи человеком благородного характера. Но изнасиловать молодую женщину? В этом он однозначно невиновен, и я настоятельно призываю вас признать его невиновным. Спасибо за внимание. 8 Адам Морган Шериф Стивенс сопровождает меня к телефону-автомату, висящему на стене в центре длинного коридора. Помощник шерифа Хадсон стоит всего в нескольких шагах позади, наблюдая за каждым моим движением. – Быстрее, – командует шериф Стивенс, останавливаясь в дверях. Я беру трубку, подношу ее к уху, закрываю на мгновение глаза и делаю глубокий вдох. Как я могу рассказать Саре о том, что случилось? Как я мог так поступить с ней? Открываю глаза и набираю номер мобильного телефона Сары. Телефон звонит и звонит, а потом раздается ее голос. Но это ее голосовая почта. Я думаю оставить сообщение, но решаю, что не могу сказать, что изменил ей и теперь подозреваюсь в убийстве своей любовницы, по голосовой почте. Поворачиваюсь спиной к копам. Они болтают, не сводя с меня глаз. – Поторопитесь, мистер Морган, – говорит Хадсон. Я пренебрежительно машу на него рукой и снова набираю номер Сары. Она не берет трубку. Проклятье. Я опускаю трубку и на этот раз набираю другой номер. – Добрый день, – говорит она с опаской. – Мама… Я в беде. Мне нужна твоя помощь. 9 Сара Морган Я делаю глоток шампанского «Боллинджер»[14], заработанное мною после этого дела. Почти год я работала не покладая рук и ездила в Техас и обратно. Энн грызет индийскую лепешку, а Мэтью с удовольствием пьет свой мартини с водкой. – Должен признать, Сара, что я впечатлен. Я не видел тебя в действии со времен вступительных испытаний в Йеле, – Мэтью поднимает свой стакан. – За острый язычок Сары! Энн и я поднимаем бокалы с шампанским. Мы все чокаемся и пьем. – Наблюдать за ней в действии – моя любимая часть работы. Это всё равно что наблюдать за кульминацией эпизода «Закон и порядок»[15], – говорит Энн со смехом и икотой. Она не пьет много, так как один или два стакана уже заводят ее. Промокает уголки рта салфеткой и возвращается к поеданию хлеба, чтобы тот впитал немного лишнего алкоголя. – Но ты действительно собираешься заняться этой безделицей и отказаться от острых ощущений охраны правопорядка? – Мэтью прищуривается, беря кусочек риса. – Я не собираюсь бросать юриспруденцию. Я могу делать и то, и другое. – Ты уверена в этом? – Да, – я допиваю остатки шампанского и вновь наполняю свой бокал. – Отлично. Хорошо. Похоже, я буду дядей Мэтью… Кому-то нужно будет научить этот плод любви быть потрясающим. – Он подносит коктейль к губам. – Заказываем салют?