Три месяца назад Раньше я никогда не бывала в полицейской машине. Сиденья были ужасно неудобными, приходилось сидеть прямо, как в церкви. Пахло немытыми подмышками и блевотиной, и я задумалась, скольких людей здесь вырвало. Несколько месяцев назад одна девочка из школы выпила на спор целую бутылку виски, но тогда беднягу увезли на «Скорой», значит, сейчас я, наверное, вдыхаю вонь еще чьего-то неудачного дня. Между водителем и мной была решетка, напоминающая пожарный выход в нашем доме, с металлическими клетками, как в игре «крестики-нолики», причем в отверстия едва можно было просунуть палец. Пожарная лестница заменяла нам балкон. Я любила сидеть там по вечерам и смотреть на проезжающие машины, прищуриваясь, чтобы их фары расплывались в психоделическом цветном вихре. Но сейчас я была не на пожарной лестнице. Я находилась на заднем сиденье полицейской машины и ехала в больницу, чтобы взять за руку маму, оставшуюся в живых, в отличие от отца. — Ты там как? — спросил меня полицейский, выворачивая шею. — Нормально, — соврала я. Не помню, как долго я рыдала у своего шкафчика, прежде чем мистер Прайс отлепил меня от себя, но к тому времени, когда он посадил меня в полицейскую машину, я уже досуха выплакала все слезы. Я снова прокрутила в голове слова мистера Прайса. «Твои родители попали в аварию. — Он сделал паузу и добавил какую-то бессмыслицу: — К сожалению, твой отец не выжил». Несколько секунд я искренне ничего не понимала. Это невозможно. Отец не мог умереть. Я видела его утром, он пил кофе из кружки с надписью «Лучший папочка», которую я купила за полцены на следующий день после Дня отца. Папа был большим любителем кофе. Каждое утро он варил целый кофейник и пил черный и безумно горячий кофе. На заставе в афганской долине Коренгал, где он выпил свою первую чашку, не было сливок и сахара, думаю, тогда-то папа и пристрастился к кофе без выкрутасов. А что касается температуры, тут я без понятия. — Нам нужно поговорить насчет твоего дня рождения, — сказал папа, когда тем утром я села за кухонный стол завтракать. — Тебе ведь будет шестнадцать, нужно устроить что-то особенное. — Я знаю, что именно, — ответила я, и он пронзил меня взглядом. — Машину я тебе не куплю, — заявил он, и я, видимо, закатила глаза, как обычно, когда не могла добиться своего. Вот и все. Я ушла в школу. Даже не попрощалась. И теперь мистер Прайс говорит, что папа умер? Как такое может быть? Мы даже не закончили разговор. Я и не ожидала, что папа купит мне машину, но это не мешало мне изводить его просьбами. Он уже намекал, мол, когда мама пересядет на что-нибудь поновее и посимпатичнее, вроде «Мини-Купера» или кабриолета, мне достанется «Чероки». На этом джипе я научилась водить. Я даже пометила его парочкой хорошо заметных вмятин на бампере («Бамперы для того и нужны!»). После того как я в третий раз поцарапала мусорный бак за домом («Ну а что, он шире, чем кажется!»), папа установил видеорегистратор, чтобы позже анализировать каждую мою ошибку. Мало того что мне приходилось слушать его нотации в машине («Поворотник мы включаем до поворота! Стоп-линия нужна для того, чтобы останавливаться перед ней!»), папа еще и дома собирался внимательно изучать мой стиль вождения. Мы установили приложение для видеорегистратора на мой телефон. Папа сказал, это потому что он новее и в нем больше памяти, но я думаю, он просто искал предлог вклиниться в мою сетевую жизнь — узнать, кому я пишу, в какое время и зачем. На самом деле записи с видеорегистратора мы так ни разу и не посмотрели, я даже не была уверена, что он работает. — Я провожу тебя, — объявил коп, — прямо к твоей маме, хорошо? Я кивнула. Я не сомневалась, что и сама сумею ее найти, но не собиралась говорить об этом копу. — Она поправится, — заверил он. — Ее сильно помяло, но, судя по всему, раны не смертельные. Помяло? Да, наверное, машина на скорости может помять человека, как трактор траву. Я понимала, что он хочет меня подбодрить, но чем больше он говорил, тем сильнее мне хотелось расплакаться. Лучше бы он заткнулся. — Она жертва, но в то же время и ключевая свидетельница, — продолжал он. — Она должна поправиться и помочь нам поймать виновника! Он посмотрел на меня в зеркало заднего вида, и мне пришлось кивнуть. Никогда раньше я не представляла маму в качестве жертвы. Или ключевой свидетельницы. Или вдовы. А теперь, похоже, и представлять не надо было. Перед нами остановилась машина. Болтливый коп щелкнул рычажком, и пиликнула сирена — прочь с дороги! Я понимала, что он просто выделывается, но мне хотелось побыстрее выбраться из этой вонючей машины, и я с благодарностью принимала все, что этому способствовало. Я опустила взгляд на телефон. Приложение видеорегистратора находилось в правом нижнем углу экрана. Я вспомнила, как папа спросил, какой поставить пароль. Но не помнила, что ему ответила и ответила ли вообще. Я немного испугалась — вдруг коп спросит, а я не помню? — Вот и приехали, — заявил он, сворачивая с шоссе. Раньше я никогда не входила в больницу через дверь для скорой помощи. Пятном крови на холодной бетонной стене алели заглавные буквы: «Скорая помощь». Я думала, народу здесь будет побольше, мне казалось, в больницах все, как в медицинских сериалах, и я ожидала увидеть отделение, полное снующих туда-сюда врачей. Но там оказался только один человек, охранник, он сидел на пластиковом стуле, уставившись в телефон, и даже не взглянул на нас. Машина дернулась и встала на обочине. Я даже не пыталась открыть дверь — ручки все равно не было. — Секунду, солнышко, — сказал коп, щелкнув ремнем безопасности. Пока он огибал машину, чтобы меня выпустить, я убрала телефон. Еще будет время рассказать про видеорегистратор, мне не хотелось это делать, пока мама лежит одна на больничной койке. Он открыл мне дверь, и я, вылезая из машины, подчеркнуто вежливо поблагодарила его. На сверкающей именной табличке значилось «Келлог». Прямо как хлопья для завтрака. Выпирающий пивной живот натянул ткань у нижних пуговиц рубашки, и в получившихся отверстиях виднелись два кругляшка голой кожи. День был душный, и я помню, как подумала, насколько, наверное, паршиво ходить в одежде из полиэстера, особенно когда она тебе мала на два размера. — Не волнуйся, — сказал Келлог. — Мы найдем того, кто это сделал. Как только я соображу, как зайти в приложение, я расскажу Келлогу о камере. Он назвал маму «ключевой свидетельницей», а, значит, никто не знал о видеорегистраторе, по крайней мере пока. Запись сразу бы все прояснила. Сотрудник, обнаруживший ее, станет героем, может, даже получит повышение. Келлогу повышение явно не помешало бы — может, хотя бы так ему форму новую выдадут. Но я ничего не ответила. И это решение оказалось одновременно гениальным и чудовищно опасным. Глава 13 — Тебя подвезти? — раздался хрипловатый, но приятный мужской голос, когда я шла с тренировочного поля. Я обернулась и увидела Логана, знойного помощника тренера. Он прислонился к сверкающему черному джипу, сунув руки в карманы, и не сводил с меня взгляда. Отличная машина для парня, только что окончившего школу. Я заметила на заднем бампере наклейку «Дьяволы» — наверное, команда его бывшей школы. Он перевернул наклейку вверх ногами. Я пыталась держаться уверенно, надеясь, что он примет румянец на моих щеках за последствия усердной тренировки. — За мной приедет мама, но спасибо за предложение. С какой вообще стати ему меня подвозить — выглядела я просто отвратно. Прямые волосы я собрала в низкий хвост и чувствовала, как пропитавшиеся потом пряди облепляют спину паутиной. Уф-ф. Вот бы у меня были миленькие пушистые кучеряшки, похожие на сахарную вату. — Скажи ей, чтобы не приезжала, — потребовал он. — Скажи, что тренеру нужно поговорить о твоей форме. О моей форме? Я не знала, то ли мне рассмеяться, то ли поморщиться, но когда он улыбнулся, поняла, — он просто пошутил. — Ха-ха, прости, это было чересчур, даже для меня. Его смех напоминал рокот воды на горке в аквапарке, вкрадчивый и будоражащий, а я как будто скользила вниз. — Она уже едет, — ответила я. Я послала ей сообщение, как только закончилась тренировка, и никогда бы не стала отменять совместные планы. Мы так друг с другом не поступаем, уж точно не сейчас, даже ради мальчика. — Значит, завтра, — сказал он. — Я куплю тебе тако, лучшего ты никогда не пробовала. Он выжидающе посмотрел на меня, и я вдруг испугалась. Блин, он что, приглашает меня на свидание? Меня никогда в жизни не звали на свидания, и я совершенно не понимала, что происходит. — Ну, может быть, — протянула я, не зная, что ответить. В конце концов, он же тренер. С тренером вообще можно ходить на свидания? Подъехала мама. Она купила этот шустрый «Лексус» почти месяц назад, но я до сих пор удивлялась, увидев ее за рулем. Предстояло еще как следует постараться, чтобы она выглядела под стать этой машине. Прическа сделала свое дело, но мама по-прежнему слишком ярко красилась. И эти ее дешевые темные очки давно пора выкинуть. Я помахала ей («Иду!»), чтобы она не сигналила. — Мне пора. — Это твоя мама? — спросил Логан, взглянув на нее, и я поняла, о чем он думает. Дешевые очки не скрывали ее безупречной кожи и полных губ, да, мама выглядела потрясающе. Люди вечно твердили, что мы с ней ничуть не похожи, и я знала, на что они намекают, но уже давно привыкла и перестала обижаться. — Нет, но я все равно сяду к ней в машину, — огрызнулась я. — Рисковая девчонка, это мне нравится, — отозвался он, и я почувствовала, как у меня краснеет шея. — До завтра, — прокричал он вслед, пока я шла к маминому «Лексусу». — Тако! — напомнил он, как будто за тридцать секунд я могла забыть о его приглашении. — Посмотрим, — прокричала я в ответ и села в машину. — Кто это? — спросила мама, пока я застегивала ремень. Мои щеки вспыхнули. Со смерти папы прошло так мало времени, может, мне еще слишком рано думать о мальчиках? Или мама волнуется, потому что считает, будто я запала на парня, который для меня слишком крут? — Раньше он занимался бегом, а теперь помогает команде, — объяснила я, тщательно избегая слова «тренер». О том, что он уже окончил школу, причем другую, я тоже не упомянула. Я и так сгорала от стыда, и мне не хотелось услышать: «Он тебе не подходит». — Он милый, — заметила мама, и я быстро сменила тему. — Что на ужин? Мама готовила каждый вечер. Обычно что-то простое — пасту с соусом, мясной рулет из индейки, какое-нибудь рагу. И готовила она неплохо, правда, в запасе у нее было не больше восьми рецептов, которые она чередовала годами. — Я думала куда-нибудь сходить, — ответила она. — В какое-нибудь приятное место. Отметим, что ты попала в команду. — Она покосилась на меня. Наверное, я посмотрела на нее так, будто у нее выросло еще две головы, потому что следом она добавила: — Или ты не хочешь? Мы никогда не ходили ужинать вне дома. Даже после аварии. Особенно после аварии. — Куда, например? — осторожно спросила я, не зная, что именно в нашей новой жизни означает «какое-нибудь приятное место». — Я нашла неподалеку неплохой японский ресторанчик, — неуверенно сказала она. — Не какая-то там забегаловка, настоящий ресторан. Столики, стулья, все такое.